Александр Полежаев - Стихотворения и поэмы Страница 20

Ты хочешь, друг, чтобы рука…

1

Ты хочешь, друг, чтобы рука

Времен прошедших чудака,

Вооруженная пером,

Черкнула снова кой о чем?

Увы! Старинный жар стихов

И след сатир и острых слов

Исчезли в буйной голове,

Как след дриады на траве

Иль запах розы молодой

Под недостойною пятой.

Поэт пленительных страстей

Сидит живой в когтях чертей,

Атласных… не поет

И чуть по-волчьи не ревет…

Броня сермяжная и штык —

Удел того, кто был велик

На поле перьев и чернил;

Солдатский кивер осенил

Главу, достойную венка…

И Чальд-Гарольдова тоска

Лежит на сердце у того,

Кто не боялся никого…

Но на призывный дружный глас

Отвечу я в последний раз,

Еще до смерти согрешу —

И лист бумаги испишу…

Прочти его и согласись,

Что если средства нет спастись

От угнетенья и цепей,

То жизнь страшнее ста смертей,

И что свободный человек

Свободно кончить должен век…

…………………………..

……………………..опыт злой

Завесу с глаз моих сорвал

И ясно, ясно доказал,

Что добродетель есть мечта,

……..суета

Любовь и дружба — пара слов,

А жалость — мщение врагов…

Одно под солнцем есть добро:

Неочиненное перо…

2

В столице русских городов,

Мо<щей>, мон<ахов> и попов,

На славном Вале Земляном

Стоит странноприимный дом;

И рядом с ним стоит другой,

Кругом обстроенный, большой.

И этот дом известен нам,

В Москве, под именем казарм;

В казармах этих тьма людей

И ночью множество блядей

На нарах с воинами спят,

И веселятся, и шумят;

И на огромном том дворе,

Как будто в яме иль дыре,

Издавна выдолблено дно,

Иль гаубвахта, всё равно…

И дна того на глубине

Еще другое дно в стене,

И называется тюрьма;

В ней сырость вечная и тьма,

И проблеск солнечных лучей

Сквозь окна слабо светит в ней;

Растреснутый кирпичный свод

Едва-едва не упадет

И не обрушится на пол,

Который снизу, как Эол,

Тлетворным воздухом несет

И с самой вечности гниет…

В тюрьме жертв на пять или шесть

Ряд малых нар у печки есть.

И десять удалых голов,

<Царя> решительных врагов,

На малых нарах тех сидят,

И кандалы на них гремят…

И каждый день повечеру,

Ложася спать, и поутру

В м<олитве> к г<осподу> Х<ристу>

<Царя российского > в пизду

Они ссылают наподряд

И хуй сломать ему хотят,

За то, что мастер он лихой

За п < устяки > г < онять > скв < озь > с < трои >

И против нар вдоль по стене

Доска, подобная скамье,

На двух столпах утверждена.

И на скамье той у окна,

Броней сермяжною одет,

Лежит вербованный поэт.

Броня на нем, броня под ним,

И всё одна и та же с ним,

Как верный друг, всегда лежит,

И согревает, и хранит;

Кисет с негодным табаком

И полновесным пятаком

На необтесанном столе

Лежат у узника в угле.

Здесь триста шестьдесят пять дней

В кругу Плутоновых людей

Он смрадный воздух жизни пьет

И < самовластие > клянет.

Здесь он во цвете юных лет,

Обезображен как скелет,

С полуостриженной брадой,

Томится лютою тоской…

Он не живет уже умом —

Душа и ум убиты в нем;

Но, как бродячий автомат

Или бесчувственный солдат,

Штыком рожденный для штыка,

Он дышит жизнью дурака:

Два раза на день ест и пьет

И долг природе отдает.

3

Воспоминанья старины,

Как соблазнительные сны,

Его тревожат иногда;

В забвенье горестном тогда

Он воскресает бытием;

Безумным, радостным огнем

Тогда глаза его горят,

И слезы крупные блестят,

И, очарованный мечтой,

Надежды жизни молодой

Несчастный видит, ловит вновь.

Опять — поэт; опять любовь

К свободе, к миру в нем кипит!

Он к ней стремится, он летит;

Он полон милых сердцу дум..

Но вдруг цепей железных шум

Иль хохот глупый беглецов,

Тюрьмы бессмысленных жильцов,

Раздался в сводах роковых —

И рой видений золотых,

Как легкий утренний туман.

Унес души его обман…

Так жнец на пажити родной,

Стрелой сраженный громовой,

Внезапно падает во прах —

И замер серп в его руках…

Надежду, радость — всё взяла

Молниеносная стрела!..

4

О ты, который возведен

Погибшей в<ольности> на трон,

Или, простее говоря,

О<соба> р<усского> ц<аря>!

Коснется ль звук моих речей

Твоих обманутых ушей?

Узришь ли ты, прочтешь ли ты

Сии правдивые черты?..

Поймешь ли ты, как мудрено

Сказать в душе: все решено!

Как тяжело сказать уму:

«Прости, мой ум, иди во тьму»;

И как легко черкнуть перу:

«Ц<арь> Н<иколай>. Б<ыть> по с<ему>

Поймешь ли ты, что твой народ

Есть пышный сад, а ты — Ленотр,

Что должен ты его беречь

И ветви свежие не сечь…

Поймешь ли ты, что ц<арский> долг

Есть не душить, как лютый волк,

По алчной прихоти своей

Мильоны страждущих людей…

Но что?.. К чему напрасный гнев,

Он не сомкнет Молохов зев:

Бессилен звук в моих устах,

Как меч в заржав ленных ножнах…

И я в тюрьме…

Ватага спит;

Передо мной едва горит

Фитиль в разбитом черепке;

С ружьем в ослабленной руке,

На грудь склонившись головой,

У двери дремлет часовой;

Вблизи усталый караул

Глаза бессонные сомкнул.

На гаубвахте тишина…

Бог винограда, бог вина,

Сын пьяный пьяного отца,

Зачем приятный глас певца,

В часы полуночных пиров,

Не веселит твоих сынов?

Зачем на лире золотой

Перед волшебницей младой

В восторге чувств он не гремит

И бледный, пасмурный сидит

Без возлияний и друзей

В руках едва ль полулюдей…

Не он ли свежесть ранних сил

Тебе на жертву приносил

Во дни беспечной старины?

Не он ли розами весны

Твой благодетельный покал

Рукой покорной украшал? Свершилось!..

Нет его!.. Ударь

Поблекшим тирсом в свой алтарь!

Пролей вино из томных глаз!

Твой жрец, твой верный жрец угас!

Угас, как факел буйных дев,

Исчез, как громкий их напев:

«Эван, эвое, сильный Вакх!»,

Как разум, скучный на пирах!..

Вторый Н<ерон>, Ис<кариот>,

У<пырь> б<ездушный> и Н<емврод>

Его враждой своей почтил

И, лобызая, удушил!

5

Mais qu'importe?

Accomp ta mission sacree

Оставлен всеми, одинок,

Как в море брошенный челнок

В добычу яростной волне,

Он увядает в тишине…

Участье верное друзей,

Которых шумные рои,

Под ложной маскою любви,

Всегда готовы для услуг,

Когда есть денежный сундук

Или подобное тому,—

Не в тягость более ему,

Из ста знакомых щегольков,

Большого света знатоков,

Никто ошибкою к нему

Не залетал еще в тюрьму…

Да и прекрасно… Для чего?

Там нет ни водки, ничего…

Чутье животных, модный тон

Или приличия закон —

Вот тайна дружественных уз…

А нежность сердца, тонкий вкус —

Причина важная забыть

Того, кто слезы должен лить:

«Ах, как он жалок, cependant,

Cetait naguere un bon enfant»1,

Лепечет милый фанфарон,

И долг приязни заплачен…

И что пенять? Они умны,

Их рассуждения верны;

Так должно было — наперед

Судьба нам сделала расчет:

Им наслаждение дано,

А мне страданье суждено!

И правы мрачный фаталист

И всем довольный оптимист…

6

Система звезд, прыжок сверчка,

Движенье моря и смычка —

Всё воля творческой руки…

Иль вера в бога — пустяки?

Сказать, что нет его, — смешно;

Сказать, что есть он, — мудрено.

Когда он есть, когда он — ум,

Превыше гордых наших дум,

Правдивый, вечный и благой,

В себе живущий сам собой,

Омега, альфа бытия,

Тогда он нам не судия:

Возможно ль то ему судить.

Что вздумал сам он сотворить?

Свое творенье осудя,

Он опровергнет сам себя!..

Твердить преданья старины,

Что мы в делах своих вольны,—

Есть перекорствовать уму

И, значит, впасть в иную тьму…

Его предвиденье могло

Моей свободы видеть зло —

Он должен был из тьмы веков

Воззвать атом мой для оков.