Николай Рубцов - Собрание стихотворений Страница 21

ДАЛЕКОЕ

В краю, где по дебрям, по рекамМетелица свищет кругом,Стоял запорошенный снегомБревенчатый низенький дом.

Я помню, как звезды светили,Скрипел за окошком плетень,И стаями волки бродилиНочами вблизи деревень…

Как все это кончилось быстро!Как странно ушло навсегда!Как шумно — с надеждой и свистомПомчались мои поезда!

И все же, глаза закрывая,Я вижу: над крышами хат,В морозном тумане мерцая,Таинственно звезды дрожат.

А вьюга по сумрачным рекам,По дебрям гуляет кругом,И весь запорошенный снегомСтоит у околицы дом…

СВИДАНИЕ

Мы входим в зал.Сияющие люстрыОт напряженья,Кажется, дрожат!Звенит хрустальИ действует на чувства,Мы входим в залБез всякого искусства,А здесь искусством,Видно, дорожат.

Швейцар блистаетЗолотом и лоском,Официант —Испытанным умом,А наш сосед —Шикарной папироской…Чего ж еще?Мы славно отдохнем!

У вас в глазахВосторг и упоенье,И в них такаяГордость за меня,Как будто яЗдесь главное явленье,Как будто этоВсе моя родня!

Чего ж еще?..С чего бы это снова,Встречая тихоЛаску ваших рук,За светлой рюмкойПунша золотогоЯ глубокоЗадумываюсь вдруг?..

ФЕРАПОНТОВО

В потемневших лучах горизонтаЯ смотрел на окрестности те,Где узрела душа ФерапонтаЧто-то божье в земной красоте.И однажды возникло из грезы,Из молящейся этой души,Как трава, как вода, как березы,Диво дивное в русской глуши!И небесно-земной Дионисий,Из соседних явившись земель,Это дивное диво возвысилДо черты, небывалой досель…Неподвижно стояли деревья,И ромашки белели во мгле,И казалась мне эта деревняЧем-то самым святым на земле..

(1970)

* Брал человек *

Брал человекХолодный мертвый камень,По искре высекалИз камня пламень.Твоя судьбаНе менее сурова —Вот так же высекатьОгонь из слова!

Но труд ума,Бессонницей больного,—Всего лишь даньЗа радость неземную:В своей рукеСверкающее словоВдруг ощутить,Как молнию ручную!

Ленинград, 1962

ПРИЕЗД ТЮТЧЕВА

Он шляпу снял,                     чтоб поклонитьсяСтаринным русским каланчам…А после дамы всей столицыО нем шептались по ночам.

И офицеры в пыльных буркахПотом судили меж равнинО том, как в залах ПетербургаБлистал приезжий дворянин.

А он блистал, как сын природы,Играя взглядом и умом,Блистал, как летом блещут воды,Как месяц блещет над холмом!

И сны Венеции прекрасной,И грустной родины привет —Все отражалось в слове ясномИ поражало высший свет.

[1964]

ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ

Его увидев, люди ликовали,Но он-то знал, как был он одинок.Он оглядел собравшихся в подвале,Хотел подняться, выйти… и не смог!

И понял он, что вот слабеет воля,А где покой среди больших дорог?!Что есть друзья в тиши родного поля,Но он от них отчаянно далек!

И в первый раз поник Сергей Есенин,Как никогда, среди унылых стен…Он жил тогда в предчувствии осеннемУж далеко не лучших перемен.

1968

ДУЭЛЬ

Напрасно                 дуло пистолетаВраждебно целилось в него;Лицо великого поэтаНе выражало ничего!Уже давно,                  как в божью милость,Он молча верилВ смертный рок.И сердце Лермонтова билось,Как в дни обидчивых тревог.Когда же выстрел                               грянул мимо(Наверно, врагНе спал всю ночь!),Поэт зевнул невозмутимоИ пистолет отбросил прочь…

[1964]

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

Был целый мир                             зловещ и ветрен,Когда один в осенней мглеВ свое жилище Дмитрий КедринСпешил, вздыхая о тепле…

Поэт, бывало, скажет словоВ любой компании чужой,—Его уж любят, как святого,Кристально чистого душой.

О, как жестоко в этот вечерСверкнули тайные ножи!И после этой страшной встречиНе стало кедринской души.

Но говорят, что и во прахеОн все вставал над лебедой,—Его убийцы жили в страхе,Как будто это впрямь святой.

Как будто он во сне являлсяИ так спокойно, как никто,Смотрел на них и удивлялся,Как перед смертью: — А за что?

1966

СТИХИ

Стихи из дома гонят нас,Как будто вьюга воет, воетНа отопленье паровое,На электричество и газ!

Скажите, знаете ли выО вьюгах что-нибудь такое:Кто может их заставить выть?Кто может их остановить,Когда захочется покоя?

А утром солнышко взойдет,—Кто может средство отыскать,Чтоб задержать его восход?Остановить его закат?

Вот так поэзия, онаЗвенит — ее не остановишь!А замолчит — напрасно стонешь!Она незрима и вольна.

Прославит нас или унизит,Но все равно возьмет свое!И не она от нас зависит,А мы зависим от нее…

1965

ВЕНЕРА

Где осенняя стужа кругомВот уж первым ледком прозвенела,Там любовно над бедным прудомДрагоценная блещет Венера!..

Жил однажды прекрасный поэт,Да столкнулся с ее красотою.И душа, излучавшая свет,Долго билась с прекрасной звездою!

Но Венеры играющий светЗасиял при своем приближенье,Так, что бросился в воду поэтИ уплыл за ее отраженьем…

Старый пруд забывает с трудом,Как боролись прекрасные силы,Но Венера над бедным прудомДоведет и меня до могилы!

Да еще в этой зябкой глушиВдруг любовь моя — прежняя вера —Спать не даст, как вторая ВенераВ небесах возбужденной души!

ОТТЕПЕЛЬ

Нахмуренное,                       с прозеленью,                                                небо,Во мгле, как декорации, дома,Асфальт и воздухПахнут мокрым снегом,И веет мокрым холодом зима.Я чувствую себя больным и старым,И что за дело мне до разных тамГуляющих всю ночь по тротуарамМне незнакомых девушек и дам!Вот так же было холодно и сыро,Сквозил в проулках ветер и рассвет,Когда она задумчиво спросила:— Наверное, гордишься, что поэт? —Наивная! Ей было не представить,Что не себя, ее хотел прославить,Что мне для счастьяНадо лишь иметьТо, что меня заставило запеть!И будет вечно веять той зимою,Как повторяться будет средь зимыИ эта ночь со слякотью и тьмою,И горький запах слякоти и тьмы…

(Май 1962)

ПОД ВЕТВЯМИ БОЛЬНИЧНЫХ БЕРЕЗ

Под ветвями плакучих деревьевВ чистых окнах больничных палатВыткан весь из пурпуровых перьевДля кого-то последний закат…Вроде крепок, как свеженький овощ,Человек, и легка его жизнь,—Вдруг проносится «скорая помощь»,И сирена кричит: «Расступись!»Вот и я на больничном покое.И такие мне речи поют,Что грешно за участье такоеНе влюбиться в больничный уют!В светлый вечер под музыку ГригаВ тихой роще больничных березЯ бы умер, наверно, без крика,Но не смог бы, наверно, без слез…Нет, не все, — говорю, — пролетело!Посильней мы и этой беды!Значит, самое милое дело —Это выпить немного воды,Посвистеть на манер канарейкиИ подумать о жизни всерьезНа какой-нибудь старой скамейкеПод ветвями больничных берез…

Лето 1970