Александр Перфильев - Стихи Страница 21

Шутка

Не знаю, кто уходит. Я ли, ты ли?Но мы встречаться больше не должны.Мы просто этой осенью шутили,Но шутка не продлилась до весны.

И хорошо… ты мне дала так много,Что этот груз наполнил жизнь мою.Не потому ль всю дальнюю дорогуИ без тебя я о тебе пою.

Пусть эти песни слушают туманы,Дорожная глухая тишина.Пойми: они рассказывать не станут,Что ты осталась у меня одна…

А я себе оставил горечь пыли,И легкий звон оборванной струны…Мы просто этой осенью шутили,Но шутка не продлилась до весны.

Поэт

Поэт неровный и взъерошенный,Как наша мать — Сибирь — сама,Пришел он, протестант непрошенныйВ Москву со станции Зима.

В нем дух еще коммунистический,Он въелся, как крестьянский пот.Но сквозь сумбур диалектическийЛирический и вольный взлет!

Пусть на поэтов власть оскалена,Народ их чтит за ширину,Он за усы подергал Сталина,Слегка Хрущеву подмигнул.

Увлекшись «вольной географией»На Западе, «passez moile mot», крамольной биографиейПомазал губы буржуа.

Отшелушится и отвеетсяЗерно, наполнив закрома…И победит, хочу надеяться,Сибирь, и станция Зима!

Четверостишия

1.

Да, ты несчастен — это ничего,Ты знаешь — мир построен на контрасте:Несчастье — это отдых от того,Мученья, называемого «счастье!»

2.

Мы любим мир — но он не хочет нас…Он принял нас — нам стали узки стены…Взаимность наступает в смертный час,Когда у нас… нет силы для измены!

3.

Мы к правде жизни с каждым годом строже,Но, создавая жизненный рассказ,Припоминая все, что видел глаз,Мы… форму ценим все-таки дороже!

4.

Ты говоришь: «От первых дней ВселеннойЛюбовь одна». О нет, ты неправа,Любовь меняет облик, но словаО ней остались ложью неизменной!

5.

Прощает сердце — ум не признает.Прощает ум — с ним сердце не согласно…Вот почему в любви наоборотБыть объективным — значит быть пристрастным.

Лютик

Цветы люблю. Они с душой сроднились.И совершенно безразлично мнеСирень ли, роза, лилия ли, ирисИли герань в горшочке на окне.

Пускай провинциально и старинно —Петуния, герань, табак, левкой —Цветы люблю… и в летний вечер длинныйСиянье красок, аромат, покой…

Близка мне скромность полевых раздолий,И — словно вычур тонкого резцаПричуда орхидей и чаш магнолий…Цветов не счесть, им в мире нет конца.

Со всех полей, путей и перепутийИх не собрать, не вспомнить… Но когдаПридет конец — в глазах мелькнет лишь лютикС обочины дороги… в никуда.

Зажги на елке свечи

О Рождестве, пушистом, рыхлом снеге,О ледяных узорах на окнеИ легких санок радостном разбегеСегодня вспоминаю, как то сне.

Другие годы и другие лица,Ажур дворцов, костров горящих дым,И призрачная невская столица,Закутанная инеем седым.

И в голове воспоминаний стая,И грусть потерь не так уже остра…Как был красив в уборе горностаяНеповторимый, строгий град Петра!

Пускай бывали и другие елки,Очаг, уют и терпкий запах хвой —Все это только жалкие осколкиПред той, неотвратимой красотой.

Ну что ж, мой друг, зажги на елке свечи,Прибавь вина в воспоминаний хмель,Пусть за окном о первой нашей встречеРождественская пропоет метель.

«Вы знаете — что значит для меня…»

Вы знаете — что значит для меняВас долгий, скучный день не видеть,Как в ночь бессонную остаться без огня,И в свете дня всю жизнь возненавидеть!

И вдруг услышать вновь издалекаВсе то, с чем сердце тщетно так боролосьШаги по лестнице, и четких два звонка,И самый милый в мире голос.

Опять взглянуть в лучистые глаза,И всей душою холодея сразу,И вместо слов, что говорить нельзя,Сказать пустую, вежливую фразу…

«Я не люблю ее на людях…»

Я не люблю ее на людях:Всегда нервна, возбуждена,И если главное забудешь,То думается — не она!

Тогда все милое, простоеУходит в мелкую игру,В кружащееся и пустое,Как листья на сквозном ветру.

Но ввечеру, без чуждых взоров,Неспешный слушая рассказ,Люблю глаза ее, в которыхВся мудрость жизни собралась.

Воспоминания, как четки,Перебирая вновь и вновь,Она роняет жемчуг четкийПростых и полноценных слов.

Такое светлое богатствоГлаза вобрать в себя могли,Что для меня не святотатствоЕй поклониться до земли!

«А розы все такие же, как прежде…»

А розы все такие же, как прежде,Хотя вся жизнь становится другой…И нынче ясно каждому невежде,Что розы — предрассудок дорогой…

Но, признавая атомный реактор,И Спутников и техники разбег,Мы забываем маловажный фактор:Что есть душа… раз есть и человек!

И вот сквозь все технические трески,В какой-то нашей внутренней тиши,Еще живут приглушенные всплескиКрылатой человеческой души.

А розы… ну, конечно, предрассудок,К прекрасному теперь мы все глухи.Но тот, кто верит не в один желудок,Как прежде любит розы и стихи!

Зуб цыганки

Зуб мне дали старые цыганки:«На, и ручку нам позолоти»…Бросил рубль серебряной чеканки,Много их кидалось на пути.

«От любовных чар и пули скоройЭтот рубль тебя убережет!»Засмеялся, дал кобыле шпоры,И наметом поскакал вперед.Может, зуб и впрямь заговоренный?Пуля ж дура, не слышна она…И какой же я теперь влюбленный,Если сотня сзади, и война?

Падал отблеск древней русской славыНа родной оранжевый лампас,Нас хранил в боях орел двуглавый,И святой Георгий был за нас.Долго я носил тот зуб в кармане,Шел ли в бой, в разведку, иль в разъезд.Помогал он мне при каждой ране,И на грудь мою повесил крест…Ну, а в сердце ранила не пуля,Просто был доверчив или глуп…Только помню, что в конце июляПотерялся почерневший зуб.Рубль за жизнь — недорогая плата,Этот зуб забыть я не могу,И цыганка тут не виновата,Я навеки у нее в долгу.

Никогда не верил я в заклятья,Примирялся с горем, жил, как мог…Лишь теперь я понял, все утратя,Что от горькой встречи на закатеЭтот зуб меня бы не сберег.Зуб ли, рубль ли… Видно, обманулиВсе поверья дедовских времен…Рубль три раза спас мне жизнь от пули,Сердца не спасешь и за мильон!

В Сочельник

Мне одиночество понятно,Людей я видеть не могу…За всех, ушедших безвозвратно,На елке свечи я зажгу…

Так, озаренный бледным светомОдин за всех спою хорал…И за тебя, что в мире этомЯ не имея потерял.

«Ты повторяешь только “нет” и “ни”…»