Рабиндранат Тагор - Ты погляди без отчаянья… (стихотворения) Страница 21

Мохуа

              Полаша горделивый вид                     Меня не привлечет.Ашоки[64] слава, бокула почет,              Поэт, устанешь славить тыИ малоти и моллики[65] цветы.О Мохуа, по-деревенски простоЗовешься ты, но по осанке, ростуТы так же величава и горда,                     Как женщина труда,              И деревом моим любимым              С достоинством неколебимым              Стоишь в лесу ты, устремив              Высоко к небу свой порыв.              Средь пальм и зарослей баньяна                                          Ты утром рано              С приветом солнцу шлешь поклон.              Темнеет, хмурясь, небосклон,              В лесу тревожен шум ветвей,И завывает жгучий суховей,              Но от него спешат укрыться              В твоей листве, как гости, птицы.

              В дни засухи по диким тропам                     Голодным скопом              Лесные звери тихо бродят              И подаяние твое находят.                            Строга, сурова,              Ты, как отшельник, претерпеть готова              Лишения и горести одни, —              Но видел я тебя в другие дни,              Как трепетно в цветенье ты встречала                            Весны начало,              Наполнив чашечки цветов вином              Для пчел, гудящих радостно кругом,              И дев лесных, копивших сок цветочный                     Для пляски под луной полночной.              В тебе живительный источник сил.              О, как в стволе он тайно накопил,              Такой пленительный весенний пыл?              И я шепчу тебе наедине,Что имя «Мохуа» я дам моей жене.

Кроткая

       Она походит на́ реку в деревне.              Все задушевней, все напевней       Неторопливое журчание волны.              Ни омутов, ни быстрины.       Над ней навис шатер листвы древесной,       Он как бы уменьшает свод небесный.                     Хоть неширок                     Ее мирок,       Там, незатейливы и немудрящи,Раскрылись чашечки цветов лесных, как в чаще.       Себе цены не знает настоящей              Их мед, а пчелы никому       Не скажут, какова цена ему.       В простых заботах время пробегает;       Она в углу светильник зажигает.              С распущенными волосами,                     С цветами       Домой приходит после омовенья,       Чтоб на рассвете совершить моленье,       В душе сосредоточенность храня.              Она в оконце среди дня       Глядит на пруд, на водорослей пряди,На трепет мотыльков над стекловидной гладью.Душа погружена в безмолвье смутных дум,А в воздухе разлит неясный полдня шум.       Когда дневные умолкают звуки,       Извилистою просекой в бамбуке,       С кувшином на бедре, набросив покрывало,                     Она спускается к причалу                     Медлительной походкой.              По-моему, к лицу ей имя «Кроткой».

Услада взора

                            К благодеянью тайной тягой                     Душа ее наполнена, как влагой                            Насыщены густые тучи                            Для утоленья жажды жгучей.Ашарха месяца томление под статьЕе душе, дары стремящейся отдать.                     Она – шатер ветвистого тамала[66],                     Гостеприимство, из-под покрывала                                   Глядящее с порога:                     Не приведет ли путника дорога?Ресницы опустив, она постелет ложе,                     Чтоб отдохнул измученный прохожий.Сама – как водоем прохладный, цветом схожий                                   С вороньим оком:              В таком пруду глубоком       Лучами поглощенными всегда       Пронизана спокойная вода.       Однако черные бутоны глаз       Бывали затуманены не раз       Слезами, что веселью, как страданью,Порой сопутствуют, являясь данью                            Душевной божеству.Ее «Усладой Взора» – назову.

Загадка

       Любимый от ее коварства плачет.Она схитрит, солжет и все переиначит.                            За свет ему                     Принять случалось тьму,                     А белое зовет он черным       И потакает прихотям притворным.                     Или она – лишь наважденье,       Лишь благодатной осени виденье,                            Издалека                     Несущей дождевые облака?       Того и жди, что молния сверкнет       И благосклонный взор перечеркнет.Но ей самой в ущерб жестокая потеха:Сперва любимого прогонит взрывом смеха,                            Затем, наперекор себе,       В безмолвной надрывается мольбе,       Ушедшего зовет, полна унынья.       Самой гордячке гибельна гордыня.

Зачем же на ее душевном небосводе       Бушует сумасбродный по природе              И шалый ветер? Почему она       В своих поступках будто невольна?                            Душа ее всегда в досаде       И в неприметном для себя разладе.       В пылу самоубийственного гнева       Наносит милому обиду дева,       Но, жалостью мгновенной сражена,       К его ногам бросается она       И душу изливает без остатка.       Ее зовут, наверное, «Загадка».

Мечтательница

              Из одинокого окна              Ей в полдень даль видна                     Как на ладони.

       Ни облачка на светлом небосклоне.За полем рисовым – широкая рекаБлестит среди густого тростника.За нею пелена зеленой полумглы,Где пальм кокосовых высокие стволы,Деревья хлебные, горбатый джам.Житье-бытье другой деревни там       Проходит как бы в отчужденье:       Людей неведомых рожденье,Их смерть, их праздники, их будни.       На крыше, с книгой, пополудниОна сидит. Не собранные сзади,Свободно ей на грудь скользнули пряди.       Душа ее блуждает где-то,Оплакивая вымысел поэта.              Сказанье о героеНаходит в ней сочувствие живое,И с тем, кого не видела, в разлукеОна тоскует. В полнолунье звукиУнылой песни лодочника к ней       Доносятся сперва сильней,Затем слабее, словно дальний зов,С челна, плывущего меж сонных берегов,       И слезы беспричинные из глаз              Струятся в этот час,И пробуждаются в ней смутные желанья.Из глубины веков ей слышатся преданья.       О, как, должно быть, сладко в темноте       Писать письмо на пальмовом листе       Пером, обмакнутым в настой печали!       «Мечтательницы» имя мы ей дали.

Певунья

       Ее душа – ручей: она       Журчанья ритмами полна.       Ее речей текучая напевность       Привносит оживленье в повседневность.                            Порой       В нее врывается игрой,                            Потоком говорливым,                            Бурливым,

       Вздымая пену смеха, волны песен.              Ей мир застойный тесен.Ее глаза – слова, жест – слово, поступь – слово,       Что жилками листа лесного       Повторено и вечно ново;То слово, что поит рассаду вволю,Гоня волну по рисовому полюПорой осенней, в месяце ашшине;       То слово, что ночами в звездной сини       Тревожит нас мерцаньем беспокойным;То слово, что звучит в жужжанье пчел нестройном,С деревьев мохуа сбирающих пыльцу.       «Певуньей» зваться ей к лицу.

Горожанка

Насмешница она искусная на редкость.       Ее глумливых стрел известна меткость.Сквозь ливень доброты, язвительно и яро,Пробьется молния, когда не ждешь удара.                            Ее насмешек буряЛадью поклонника разносит, бедокуря.

       Ее учтивость вроде той тропы,                     Где острые шипы                     Впиваются в стопы.              Кольцо незримого огня       Ее оберегает, как броня.Кто к ней приблизится – тем самым отдалится.       Чье сердце покорила чаровница,       Тому не будет от нее награды.       Его удел – презренье без пощады.       Лишь безучастному к ее гордыне       И полному достоинства мужчине              Над ней победа суждена.       С блистающим светильником онаВ один прекрасный день окажется у ног       Того, кто ею пренебрег.       К наукам у нее влеченье.       Вошло ей в плоть и в кровь ученье.       В ее душевный ритм оно вошло.Ей разума печать отметила чело.       Зазнайства ей не прибыло нисколько,       Лишь красоты прибавилось – и только!       Себя украсить ей дана способность.       Ее наряда каждая подробность                            Обдумана недаром,       А жест как будто напоен нектаром.       Ее походка, голос – волшебство!       Она скрывать не хочет своего              Лукавства, выдумок прелестных,       С хулой и порицаньем несовместных.       Она открыта взору, как луна,       Но дымкою окутана она,              И тайна есть в ее осанке.По-моему, к лицу ей имя «Горожанки».

Изваянье