Александр Дольский - Анна. Роман в стихах Страница 22

     31                                                           

     Начальник гвардии охранников Сергея                          

     Егор Охрапов был тщеславен и хитёр.                          

     Он слышал, и не раз, Сергея с Анной спор,                    

     и понял ясно, что отец не привечал Андрея.                   

     И по возможности частенько стал следить                      

     за их свиданьями. И вот однажды ночью                        

     с двумя быками он предстал воочию                            

     перед художником, чтобы его избить.                          

     Описывать подробно наглые движенья                           

     мясных мужчин, что избивают, скажем, Рафаэля,                

     не в силах я. Персты бы онемели,                             

     и выпало перо бы от изнеможенья.                             

     Скажу лишь -- были оскорбленья и толчки,                     

     кровь изо рта, из носа, из ушей,                             

     удары обувью в лицо и пошлое -- "Пришей!".                 

     Андрей же более всего потом жалел разбитые очки.             

     Оставили лежать его на мостовой                              

     и в джипе-воронке уехали домой.                              

     32                                                           

     Понимание прогресса общества весьма затуманено               

     политиками, беллетристами и более всего                      

     обществоведами. Мы увидели отдельный факт                    

     отношения простых людей к художнику XXI века.                

     Джеймс Босвелл -- английский поэт XVII века --               

     с детских лет привык ощущать какое-то особенное              

     чувство при виде человека, сколько-нибудь                    

     известного в свете своим умом и талантом.                    

     Иногда это чувство принимало громадные размеры.              

     Самый прилежный из школьников -- Босвелл                     

     бросал и книги и труд для того, чтобы                        

     бежать по городу за джентльменом,                            

     написавшим хотя бы одну картину, пейзаж,                     

     хотя бы одно стихотворение, чтобы изустно                    

     засвидетельствовать ему своё глубокое почтение.              

     Однажды Шеридан обещал представить его поэту,                

     эссеисту и лексикографу Сэмуэлю Джонсону.                    

     У нас же художникам представляются несколько иначе.          

     33                                                           

     А в это время Анна собиралась спать.                         

     Ещё во власти его губ, его объятий                           

     под душ спешила, сбросив туфли, платье.                      

     Потом разобрала свою кровать,                                

     легла и, вспоминая наслажденье,                              

     зашлась опять и сердцем, и дыханьем.                         

     В мужских и странно нежных рук касаньях                      

     ушла как будто в то же наважденье.                           

     Так продолжалось долго. Вдруг толчок,                        

     удар по голове, по пояснице.                                 

     Она глаза открыла -- "Это снится!?"                        

     Кровь на подушке... Стены, потолок                           

     вдруг закружились -- "Что со мною?..                        

     Нет, это не со мною, а с Андреем".                          

     Но кровь вокруг неё -- "Соображай скорее!                   

     Смотри, смотри!.. Твоя любовь виною..."                     

     Она увидела всё ясно -- Колокольная,                         

     и трое бьют его коряво, грубо, больно.                       

     34                                                           

     Нетрудно было их узнать. Избив Андрея,                       

     они поспешно укатили. А она                                  

     в секунды, как была облачена --                              

     почти в ничто, бежит к машине поскорее                       

     и вылетает из двора ракетой.                                 

     В полубреду хватает телефон                                  

     и вызывает "скорую". Андрей! Ну вот и он.                  

     Уже сидит. Она босой, полураздетой                           

     к нему бросается -- "Андрюшенька! Андрюша!"

     "Ты, милая? Откуда ты?" -- "Послушай,                     

     сейчас молчи, держись!" И тонкую рубашку                    

     ночную разрывает на две части                                

     и вытирает нежно кровь с лица и рук,                         

     стараясь, словно школьник промокашкой.                       

     Находит в этом радость, даже счастье...                      

     Настала ясность и прошёл испуг.                              

     Ну вот и "скорая". И доктор с изумленьем                   

     перед собою видит полуголое явленье.                         

     35                                                           

     Тут слёзы хлынули из глаз её потоком.                        

     Она зашлась в рыданиях глубоких.                             

     Но между тем, закапав телефон, звонит Наташе.                

     "Андрей... со мною, здесь. Рубашку,                         

     любую тряпку, о простите, вынесите мне.                      

     Его избили. Нет, не по моей вине..."                        

     С Андрея врач тихонько снял пиджак,                          

     на Анечку набросил, тут заметила она,                        

     что грудь её была обнажена.                                  

     Лишь трусики спасали кое-как.                                

     Наташа выбежала молча и с тоской                             

     халатик пестренький дрожащею рукой                           

     босой девчонке протянула, очи допустив                       

     в её глаза. И увидала кровь и пятна грязи.                   

     И слабо улыбнулась, видимо, простив,                         

     не понимая ни причин, ни повода, ни связи.                   

     Но женщины всегда мужчин мудрей.                             

     Они поймут всё глубже и скорей                               

     . 36                                                         

     Её униженный холопом Мастер,                                 

     избитый, окровавленный лежит.                                

     Его страна чужим принадлежит,                                

     невнятным по культуре и по масти.                            

     Впервые её жесткая и жадная среда,                           

     которой, кажется, она не замечала,                           

     которая на все её запросы отвечала,                          

     на все капризы говорила "Да...",                           

     ответила на главное желание -- любить --                     

     отказом, чётко обозначив свой ответ                          

     "Он не из нашей стаи, он не той породы. Нет!                

     Не наш, а значит, и не твой. Должна забыть.                  

     А не забудешь -- из твоей же свиты                           

     накажут люди выскочку, врага.                                

     Он в сущности -- статист, маляр, слуга.                      

     Нет паритета. Ты же из элиты".                              

     Простым владельцам капитала не понять среди забот,           

     что эта пара -- снежноцарственных высот.                     

     37, 38                                                       

     . . . . . . . . . . . . .

     39