Шарль Бодлер - Цветы зла Страница 22

ОСКОРБЛЕННАЯ ЛУНА

Луна, кумир отцов, друг вздохов их влюбленных,С лазурной высоты, где следом за тобойСветила шествуют лучистою толпой,О Цинтия, фонарь убежищ потаенных,

Ты видишь ли тела любовников, сплетенныхВо сне, и свежих уст блеск чистый и живой,Поэта рабский труд над каждою строфойИль в высохшей траве чету гадюк зеленых?

Накинув желтый плащ, приходишь ли тайком,Чтоб снова целовать в безмолвии ночномЭндимиона лоб и давние седины? —

«Сын оскудевшего столетья, вижу я,Как мать твоя, склонив над зеркалом морщины,Белит искусно грудь, вскормившую тебя!»

Вино

ДУША ВИНА

Раз вечером душа вина в бутылках пела:«О бедный человек, седеющий в борьбе,Под светлою тюрьмой и красным воском смелоПеснь, полную любви и братства, шлю тебе.

Я знаю, сколько вы, по склонам раскаленнымХолмов, должны труда и времени вложить,Чтоб жизнью одарить и духом окрыленнымМеня, и подвиг ваш сумею оценить.

Я тайно радуюсь, когда с волшебной силойЛьюсь в горло сумрачных, измученных рабов,И грудь согретая — желанная могила,И слаще мне моих холодных погребов.

Ты слышишь ли вдали воскресных песен звуки?В струе моей, дрожа, рождаются мечты.На стол облокотясь и обнаживши руки,Восславишь ты меня, и счастлив будешь ты.

Зажгу огонь в глазах жены твоей довольнойИ бледность я сотру с лица твоих сынов,Для слабых став их тел и мысли их безвольнойЕлеем, мускулы питающим борцов.

Я снизойду в тебя мечтою винограднойИ Сеятелем снов посеянным зерномИ подарю любовь к поэзии отрадной,Всходящей к Божеству невиданным цветком!»

ВИНО ТРЯПИЧНИКОВ

Порой под тусклыми, скупыми фонарями,Когда дрожит стекло и вспыхивает пламя,В квартале нищенском, по улице глухой,Где человечество кишит перед грозой,

Тряпичник, головой нетвердою качая,Проходит, как поэт за стены задавая,И громким голосом, назло городовым,Орет, отдавшись весь мечтаниям живым.

Приносит клятвы он, вновь издает законы,Наказывает злых, излечивает стоны,И под покровами полночной темнотыОн блеском опьянен столь редкой доброты.

Да, эти старики, чья жизнь одна забота,Стесненные нуждой, затертые работой,Сгибающиеся под тяжестью мешков,Набитых мусором огромных городов,

Угара винного полны, идут обратно,Среди товарищей, деливших подвиг ратный,Чей длинный ус висит, как бахрома знамен.— И флаги, и цветы, и колокольный звон

Воскресли в их мечтах — державное виденье!И в оглушительном и светлом упоеньиОт солнечных лучей, и кликов, и фанфар,Они несут толпе победы чудный дар!

Так по сердцам людей, на время хоть веселым,Вино течет златым, сверкающим Пактолом.Оно прославлено их глоткою хмельной,И властно-дивный царь — лишь милостью одной.

Чтоб горечь утопить и облегчить страданьяУнылой старости земных своих созданий,Им Бог, раскаявшись, послал забвенье сна,А человек к нему прибавил дар Вина.

ВИНО УБИЙЦЫ

Жены в живых нет. Цепь упала.Стакан мне можно пить до дна.Когда я пьянствовал, онаМне душу криком раздирала.

Безбрежно счастие мое.Прозрачный воздух полон света.Тогда такое ж было лето,Когда влюбился я в нее.

Чтоб горла жажда не сушила,Вина я должен больше влитьВ себя, чем может вся вместитьЕе глубокая могила.

Я бросил радостно на дноКолодца труп жены убитой,И набросал я сверху плиты.— Забвенье будет ли дано?

Во имя прежней нашей страстиИ нас связавших клятв любви,Чтоб примириться, как во дниТак опьянявшего нас счастья,

В часы вечерней тишиныЯ выпросил еще свиданье.Пришло безумное созданье!Мы все ведь странностей полны.

Она была хоть изможденной,Но всё ж красивою. ЛюбилЕе я слишком. Час пробил,Убийству черному сужденный.

Для всех я — тайна. Ни однаСреди всех пьяных этих тварейНе думала в ночном угаре,Как сделать саван из вина.

Средь той толпы, мертво бездушной,Неуязвимой, как металл,Никто еще не обладалДушой, всегда любви послушной,

С глухими чарами ночей,С ее мучительными снами,Коварным ядом и слезами,И лязгом тягостных цепей.

Один, на воле, жгучей влагойЯ до бесчувствия напьюсь,Потом я трупом повалюсьИ на сырую землю лягу.

И буду спать я тут, как пес.Пускай тяжелая телегаЗатормозить не сможет бегаСвоих грохочущих колес

И раздерет меня на частиИль размозжит главу мою.Мне всё равно. На всё плююЯ, как на Таинство Причастья!

ВИНО ОТШЕЛЬНИКА

Продажной женщины взор странный и скользящий,Как белые лучи задумчивой луны,Которой хочется в струях ночной волныОмыть свою красу и лик едва дрожащий;

В руках картежника червонцев легкий звон;Развратный поцелуй и прелесть ласки жгучей;Аккорды музыки томительно певучей,Как человеческих страданий дальний стон;

Всё это не сравню, бутылка огневая,С бальзамом сладостным, который ты, благая,Хранишь, чтоб верного поэта утолить;

Ты льешь ему мечты, и молодость, и силы,И гордость, лучший дар, в дни бедности унылой.— И равен тот богам, кто может нектар пить!

ВИНО ЛЮБОВНИКОВ

Сегодня боги даль зажгли нам!Как на коне неукротимом,Верхом помчимся на винеМы к дивной, сказочной стране!

Нам, как двум ангелам, томимымОгнем, ничем не умолимым,В лазури синего утраИдти за призраком пора!

Качаясь медленно и плавноНа крыльях вихря и вдвоемВосторгам преданные равно,

Сестра, мы рядом уплывем,Направив бег без колебанийК родным полям моих мечтаний!

Цветы зла

РАЗРУШЕНИЕ

Со мною Демон зла дружит уже давно;Плывет он вкруг меня, как ветра дуновенье;Дышу — и легкие сжигает мне оно,Наполнив их огнем преступных вожделений.

Порой, любовь мою к Искусству испытав,Приходит он ко мне, как женщина нагая,И шепчет на ухо коварный свой устав,Уста мои к ядам позорным приучая.

Меня он далеко от взоров БожестваУводит, и вокруг, безлюдна и мертва,Тоской меня томит пустыня вечной Скуки.

Мои ослеплены смущенные глаза,И в них отражены виденья вечной мукиИ Разрушения кровавая гроза.

МУЧЕНИЦА

Среди хрустальных ваз, среди блестящих тканей,Средь мрамора, среди ковров,Атласной мебели, душистых одеянийИ пышных складок их шелков,

В закрытой комнате, где воздух, как в теплицах,Насыщен тлением сырым,Где бледные цветы в фарфоровых гробницахСном засыпают неживым, —

Труп обезглавленный на ложе разливаетРекой широкою вокругКровь ярко-красную, которую впиваетПодушка, с жадностью, как луг.

Подобно призракам, что в темноте пугливыйНаш зачаровывают глаз,Немая голова, с тяжелой темной гривой,Где блещут жемчуг и алмаз,

Как лютик вянущий на столике тут рядом,Лежит в сиянии лучейИ смотрит пред собой пустым, как сумрак, взглядомОстановившихся очей.

Бесстыдно кажет стан красу свою нагуюИ раскрывает предо мнойИ чары тайные, и прелесть роковую,На горе данную Судьбой;

А на ноге чулок со стрелкой золотоюЗастыл, как память о былом;Подвязка, словно глаз, сверкающий слезою,Алмазным искрится лучом.

И тени странные пустынного покоя,И соблазнительный портретС глазами жгучими и смелой наготою,Все помнят страсти темный бред,

Преступную любовь и ласк греховно-сладкихПиры полночною порой,На радость ангелам дурным, летавшим в складкахЗавес над сонною четой.

Но всё же, коль судить по худобе красивойПлеча, по нежности грудейИ бедр, по талии, что с грацией игривойВся извивается, как змей,

Ей мало было лет! — Душа, в истоме темнойСгорая страстью и тоской,Раскрылась ли толпе голодной и бездомнойЖеланий, губящих покой?

Осуществил ли тот, кому казалось малоВсех жгучих ласк твоей любви,На теле стынувшем, покорствовавшем вяло,Мечты безбрежные свои?

Нечистый труп, ответь! Скажи, глава немая,За косы взяв тебя рукойИ поцелуй к губам холодным прижимая,Навек простился ль он с тобой?

— Вдали от глаз чужих, от хохота и брани,От любопытных, злых людей,Спи мирно, мирно спи, о странное созданье,В могиле сказочной своей!

Супруг твой далеко, но в снах над ним всё реютЧерты бессмертного лица;Не меньше твоего тебе он будет веренИ не изменит до конца.

ЛЕСБОС