Иоганн Гёте - Фауст Страница 22

(Уходит.)

Лесная пещера[50]

Пресветлый дух, ты дал мне, дал мне все,О чем просил я. Ты не понапраснуЛицом к лицу явился мне в огне.Ты отдал в пользованье мне природу,Дал силу восхищаться ей. Мой глазНе гостя дружелюбный взгляд без страсти, —Но я могу до самого нутраЗаглядывать в нее, как в сердце друга.Ты предо мной проводишь чередуЖивых существ и учишь видеть братьевВо всем: в зверях, в кустарнике, в траве.[51]Когда ж бушует буря в темной чащеИ, рушась наземь, вековая ельЛомает по пути стволы и сучьяИ грохоту паденья вторит даль,Подводишь ты меня к лесной пещере,И там, в уединенной тишине,Даешь мне внутрь себя взглянуть, как в книгу,И тайны увидать и тьмы чудес.Я вижу месяц, листья в каплях, сыростьНа камне скал и на коре дерев,И тени движущихся туч похожиНа чудищ первобытной старины.Как ясно мне тогда, что совершенстваМне не дано. В придачу к тяге ввысь,Которая роднит меня с богами,Дан низкий спутник мне. Я без негоНе обойдусь, наперекор бесстыдству,С которым обращает он в ничтоМой жребий и твое благословенье.Он показал мне чудо красоты,[52]Зажег во мне и раздувает пламя,И я то жажду встречи, то томлюсьТоскою по пропавшему желанью.

Входит Мефистофель.

Скажи, какой анахорет!Спасается в лесу под елью!Или спасенья от бездельяПовеселее, что ли, нет?

А у тебя других нет дел,Как докучать мне неотлучно?

Шучу. Я спорить не хотел.Все время препираться скучно.Ты, брат, ворчун и нелюдим.Хоть разорвись ему в угоду,Одно лишь наказанье с ним.Нет от него житья-проходу.

Еще спасибо говорить,Что ты пристал ко мне, как муха?

О сын земли! Хочу спросить,Что б делал ты без злого духа?Не спас ли я тебя вполнеОт философского угара?И не благодаря ли мнеТы не сошел с земного шара?Так что ж ты разгонять тоскуЗасел совой под тенью грабаИ варишься в своем соку,Питаясь воздухом, как жаба?О, как в тебе еще, заметно,Сидит ученый кабинетный!

Когда б ты ведал, сколько силЯ черпаю в глуши лесистой,Из зависти одной, нечистый,Ты б эту радость отравил.

Вот неземное наслажденье!Ночь промечтать средь гор, в траве,Как божество, шесть дней твореньяОбняв в конечном торжестве!Постигнуть все под небосводом,Со всем сродниться и потомС высот свалиться кувырком —Куда, сказал бы мимоходом,(с презрительным жестом)Но этого простейший стыдМне выговорить не велит.

Какая грязь!

Какая грязь!Вся кровь от ярости зажглась:Как твой стыдливый слух тревожит,Едва я прямо назовуТо, без чего по существуТвоя стыдливость жить не может!Ну что же, лги и лицемерь,Насколько совести хватает,Однако вот о чем теперь:В своей конурке Гретхен тает,Она в тоске, она одна,Она в тебе души не чает,Тобой жива, тобой полна.Ее любовь, как ширь разлива,Без удержу, без берегов,А сам ты присмирел трусливоИ руки умывать готов!Чем созерцать, как за опушкойМерцает хор ночных светил,Ты б приунывшую подружкуЗа жар любви вознаградил!Она в окошко наблюдает,Как тянут тучи без числа,И дни и ночи распевает;«Когда б я ласточкой была!»Она то шутит, то ненастьеТуманит детские черты,Ее глаза по большей частиЗаплаканы до красноты.

Змея! Змея!

Да, вижу я,Что клюнуло, душа моя!

Сгинь, искуситель окаянный,О ней ни слова, негодяй,И чувственного урагана,Уснувшего, не пробуждай!

А девочку терзает страх,Что ты остыл к ней и в бегах.

Где б ни был я, в какие бы пределыНи скрылся я, она со мной слита,И я завидую Христову телу;Его касаются ее уста.

Я вспомнил пастбище средь розИ ланей, символы желанья.

Прочь, сводник!

Ты меня до слезСмешишь потоком этой брани.Создав мальчишек и девчонок,Сам бог раскрыл глаза с пеленокНа этот роковой вопрос.Что ж растерялся ты? Вперед!Тебя свиданье с милой ждет,А не палач, не эшафот!

Ах, даже к ней упав на грудьИ в неге заключив в объятье,Как мне забыть, как зачеркнутьЕе беду, мое проклятье?Скиталец, выродок унылый,Я сею горе и разлад,Как с разрушительною силойЛетящий в пропасть водопад.А рядом девочка в лачугеНа горном девственном лугу,И словно тишина округиВся собрана в ее кругу.И, видишь, мне, злодею, мало,Что скалы с места я сдвигалИ камни тяжестью обвалаВ песок и щебень превращал?Еще мне надобно, подонку,Тебе в угоду, палачу,Расстроить светлый мир ребенка!Скорей же к ней, в ее уют!Пусть незаметнее пройдутМгновенья жалости пугливой,И в пропасть вместе с ней с обрываЯ, оступившись, полечу.

Опять кипит, опять в обиде!Ступай утешь ее, глупец!В смятенье выхода не видя,Ты думаешь, всему конец?Ты был всегда храбрец мужчина,Так что ж ты пятишься назад?Что оробел ты, дурачина,Когда тебе сам черт не брат?

Комната Гретхен[53]

Что сталось со мною?Я словно в чаду.Минуты покояСебе не найду.

Чуть он отлучится,Забьюсь, как в петле,И я не жилицаНа этой земле.

В догадках угрюмыхБрожу, чуть жива,Сумятица в думах,В огне голова.

Что сталось со мною?Я словно в чаду.Минуты покояСебе не найду.

Гляжу, цепенея,Часами в окно.Заботой моеюВсе заслонено.

И вижу я живоПоходку его,И стан горделивый,И глаз колдовство.

И, слух мой чаруя,Течет его речь,И жар поцелуяГрозит меня сжечь.

Что сталось со мною?Я словно в чаду.Минуты покояСебе не найду.

Где духу набраться,Чтоб страх победить,Рвануться, прижаться,Руками обвить?

Я б все позабылаС ним наедине,Хотя б это былоПогибелью мне.

Сад Марты[54]

Маргарита и Фауст.

Пообещай мне, Генрих!

Ах,Все, что в моих руках!

Как обстоит с твоею верой в бога?Ты добрый человек, каких немного,Но в деле веры просто вертопрах.

Оставь, дитя! У всякого свой толк.Ты дорога мне, а за тех, кто дорог,Я жизнь отдам, не изощряясь в спорах.

Нет, верить по писанию твой долг.

Мой долг?

Ax, уступи хоть на крупицу!Святых даров ты, стало быть, не чтишь?

Я чту их.

Но одним рассудком лишь,И тайн святых не жаждешь приобщиться.Ты в церковь не ходил который год?Ты в бога веришь ли?

О милая, не трогайТаких вопросов. Кто из нас дерзнетОтветить не смутясь: «Я верю в бога»?А отповедь схоласта и попаНа этот счет так искренне глупа,Что кажется насмешкою убогой.

Так ты не веришь, значит?

Не коверкайРечей моих, о свет моих очей!Кто на поверку,Разум чейСказать осмелится: «Я верю»?Чье существоВысокомерно скажет: «Я не верю»?В него,Создателя всего.ОпорыВсего: меня, тебя, простораИ самого себя?Или над нами неба нет,Или земли нет под ногамиИ звезд мерцающее пламяНа нас не льет свой кроткий свет?Глаза в глаза тебе сейчасНе я ль гляжу проникновенно,И не присутствие ль вселеннойНезримо явно возле нас?Так вот, воспрянь в ее соседстве,Почувствуй на ее светуСуществованья полнотуИ это назови потомЛюбовью, счастьем, божеством.Нет подходящих соответствий,И нет достаточных имен,Все дело в чувстве,[55] а названьеЛишь дым, которым блеск сияньяБез надобности затемнен.

Почти что в этих выраженьяхТак и священник говорит.Все это так, — но я в сомненьях.

Об этом целый свет твердит,Любое сердце, кто как может,Как на душу господь положит,Так что же мне бояться слов?

Ты прав как будто поначалу,А присмотреться — свет ХристовТебя затронул очень мало.

Дитя мое!

Не разберу,Чем друг твой мне не по нутру.

Как так?

В чем ваше кумовство?Как можешь ты терпеть его?Никто еще во мне так живоНе возбуждал вражды брезгливой,Как твой противный компаньон.

О милочка, не страшен он!

При нем я разом холодею,Я с прочими людьми в ладу…Но так же, как душою всеюЯ твоего прихода жду,Так я чураюсь лиходея.Прости господь мои слова,Когда пред ним я не права.

Что ж делать, уж такой чудила.

Я с ним бы дружбы не водила!Едва он в дверь, как всех буравитЕго коварный, острый взор.Он так насмешлив и хитерИ ни во что людей не ставит!Что он любви вовек не ведал,Как бы написано на нем.Мне радость в обществе твоем,Когда ж ты с ним и мы втроем,Боюсь, как он бы нас не предал.

О, чуткость ангельских догадок!

Он мне непобедимо гадок.В соседстве этого шутаНейдет молитва на уста,И даже кажется, мой милый,Что и тебя я разлюбила,Такая в сердце пустота!

Тут верх врожденной неприязни.

Но мне пора домой.

Постой.Хоть раз нельзя ли без боязниПобыть часочек мне с тобойГрудь с грудью и душа с душой?

Ax, если б я спала одна,Сегодня ночью, веришь слову,Я б не задвинула засова.Но рядом дремлет мать вполсна.Когда бы нас она застала,Я б тут же замертво упала!

О, вздор! Вот с каплями флакон.Немного их накапай в воду,Дай выпить ей, и до восходаЕе охватит крепкий сон.

Ты у меня не знал отказа.А эти капли без вреда?

Фауст