Дмитрий Мережковский - Полное собрание стихотворений Страница 23

VI

И его к епископу призвали.Долго с жаром говорил отецИ не мог утешиться в печалиО своих червонцах. НаконецОн умолк; тогда Франциск смиренный,Перстень сняв, пред стариком кладет:«Это матери подарок. Вот —Долг мой отдан: камень драгоценныйСтоит больше денег, взятых мной!»Так Франциск, исполненный надежды,Обручился с бедностью святой:Снял с себя он обувь и одежды,Положил на землю пред отцомИ воскликнул с радостным лицом:«Все земное, все, что я имею, —Даже ризу прежнюю моюЯ отцу земному отдаю.Больше здесь ничем я не владею!Одного хочу любить Христа,Одному хочу служить я Богу:Я избрал тернистую дорогу, —И теперь душа моя чиста,И мечты мои свободней ветра!Я могу воскликнуть наконец:Не отец мой – Бернадоне Пьетро,А Господь – Небесный мой Отец!Будьте же свидетелями, братья,Я хочу быть бедным, и такимКак родился – слабым и нагимКинуться Спасителю в объятья!»

VII

У него ни палки, ни мешка,Опоясанный веревкой, нищий,Он в одежде грубой мужикаПросит именем Христовым пищиПо глухим селеньям, городам,По большим дорогам и полямХодит, проповедуя народу:«Вы найдете в бедности свободу:Прежде ваших просьб Создатель самЗнает, братья, все, что нужно вам.Для чего ж печетесь вы без мерыОб едином хлебе, маловеры?Вы не лучше ль лилией полевых?А меж тем не ткут они, не сеют,Но цари одеться не умеют,Как одета каждая из них.В Божьем мире – людям места много.Что ж вы спорите – «мое», «твое»?Не тому учил Спаситель: все,Что прекрасно, нам дано от Бога.Не одна ли общая земля,Как один небесный свод над нами?Для чего ж вы делите межамиГоспода цветущие поля?Кто же в тени путнику откажет,На чужую ниву не прикажетПадать росам, кто про золотойСолнца луч дерзнет сказать: «он мой»?У тебя Создатель твой на лозахНаливные гроздья позлатил,У тебя Он в благодатных грозахТвой поникший колос напоил,Он скорбит о бедном и богатом,Воздает за зло тебе добром,Отчего ж и ты не хочешь с братомПоделиться хлебом и вином?О, помиримся, окончим битву,Пусть навеки общим будет все,И сольем сердца в одну молитву:Да приидет царствие Твое!»

VIII

Жил Сильвестр в горах, на дикой круче,Словно зверь, в расщелине скалы.Вкруг него ходили только тучи,Да летали с клекотом орлы.На полу пергаментные книги,Бич железный, цепи и вериги.Вдоль стены уступ гранитных скалПо ночам подушку заменял.Не согнувшись встать нельзя, так низкоВ тесной келье... В бездне, глубокоЛишь поток гремит, – и далекоВсе земное, только небо близко.

IХ

И Франциск мечтает: «Не уйти лиОт людей, от шумных городов,От тревоги, суеты и пылиВ свежесть и безмолвие лесов?Там, в горах, где не было донынеИ следа людского, – в тишинеЖить и умереть наединеС Господом лицом к лицу в пустыне».Говорил Сильвестр Франциску: «Плоть,Плоть проклятую смири цепямиИ бичом железным, и постами,Чтоб простил грехи твои Господь.У тебя, мой сын, в уме лишь радость,Песенки веселенькие, смех!..Словно пчелки на цветы – на грехМы летим и пьем мирскую сладость!..Смехом люди бесов лишь зовут.И, внимая радостному кличу,Дьяволы на грешника бегут,Как борзые в поле на добычу...А потом, когда умрет он – в адКрючьями да вилами влачатГосподом отринутую душу,И коптят, и жарят над огнем,Как на святках мы свиную тушуНа железном вертеле печем:Вельзевул углей обложит грудой,Уксусом и желчью обольет,И на стол он лакомое блюдоСамодержцу ада подает.Люцифер на троне лучезаренЗа роскошной трапезой сидит,И, отведав грешника, кричитПовару сердито: «Недожарен!»Бесы вновь в огонь его влекутИ, крутя на вертеле, пекут.Прежде радость ты любил земную,Прежде песни пел ты на пирах,Подожди ж – у дьявола в когтяхЗапоешь ты песенку другую!»И умолк отшельник. ЗамиралНа устах eго зловещий хохот,В тишине пустыни отвечалЛишь потока дальний вечный грохот...

Х

От него Франциск в раздумье шел:Он жалел монаха всей душою.Темный свежий бор и ясный долМанят к счастью, миру и покою.Понимал он все, о чем в листвеРадостные птицы щебетали,Понимал, о чем в сырой травеМошки в солнечном луче жужжали,Все, что ключ шептал на ложе мха;Сердце чисто, дух его свободен,Нет! не верит он во власть греха,В смерть, и в ад, и вечный гнев Господень.Ликованья больше в НебесахОб едином грешнике спасенном,Чем о многих праведных мужах.Только в сердце, злобой омраченном —Скорбь и ужас, только лица злыхПолны грустных дум в молчанье строгом,А в душе у добрых и простых —Радость бесконечная пред Богом!

ХI

Папа Иннокентий утвердилОрден нищих братьев. Мало верилОн во все, чему Франциск учил.Но умом расчетливым измерилВыгоду возможную для пап:«Пусть, – он думал, – мысль невыполнима,Жить нельзя без денег, но для РимаВо Франциске будет верный раб!..»Проповедовать по всей вселеннойМиноритам папа разрешил.Десять лет с тех пор Франциск смиренный,Hищий, по Италии ходил.И когда родные АпенниныСкрылись за далекий горизонт,Обошел Испанию, Пьемонт,Францию, Савойские долины.Тот, кто видел раз его, не могПозабыть: идут к нему крестьяне,Женщины, сеньоры, горожанеИ разбойники с больших дорог.Все они в одно сливались братствоИ в одну великую семью,Покидали родину свою,Дом, детей и славу, и богатство.

XII

Было раз великое собраньеНищих братьев. Сотнями пришлиВоины Христа на совещанье,Босоногие, со всей земли.В Умбрии, в благословенном крае,Собрались толпы учениковНа равнине у Сполетто, в мае,Меж зеленых сосен и цветов.Там, в полях, не гнезда птиц небесных,Это – кельи иноков святых,Это – кущи из ветвей древесныхИ зеленых листьев молодых.Все кругом объято тишиною, —Только гул божественных псалмовИздали сливается пороюС пеньем птиц и шелестом дубрав.Там, под кровлей из ветвей душистых,Пахнет влажной зеленью в тени,Там в молитвах и беседах чистыхПротекают сладостные дни.Ни о чем не споря, не жалея,На земле свободны лишь они —Меж царей и меж рабов – одни,Ничего земного не имея.И в волненье весь окрестный край,К ним народ собрался отовсюду,Хвалят Бога и дивятся чуду,Говорят: «Сошел на землю рай».Там в полях, за трапезой в смиреньеГордые бароны и князьяСлужат нищим. Люди на мгновеньеВо Христе – единая семья.В небе солнце греет и сияет, —На земле блаженный, прост и тих,Ходит, смотрит на детей своих,Любит всех и всех благословляет.

Часть вторая

I

Он скорбел и думал: «Льется кровьВот уж третий век за гроб Господень.Брат на брата восстает, любовьУгасает, и раздор бесплоден.Неужель не кончится вовекБрань народов, стоны жертв и крики,Не поймет безумный человек,Что война – пред Богом грех великий?..»Он садится на корабль, спешитВ лагерь крестоносцев, к Диаметте,И мечтает, сердцем прост, как дети,Что людей словами убедитКончить брань. А в лагере солдатыИ вожди веселием объяты:Оттого у добрых христиан —Праздник, что вчера, во славу БогаИ Святой Пречистой Девы, – многоПеребили пленных мусульман.Со словами мира и молитвойОн идет к неверным в грозный стан.Меж двумя войсками перед битвойПо дороге встретился отрядСарацин, и в плен святой был взят.За шпиона приняли, схватили,Безоружного, связав, избили,К полководцу привели в шатер.Пред вождем доверчивый, спокойный,Он, подняв свой детски ясный взор,Говорил, что надо кончить войны,Что у всех народов Бог один.Этой речью доброй и простою,Тронут был суровый Меледин.Он поник в раздумье головоюИ сказал: «Кто б ни был ты, монах, —Я тебя обидеть не позволю:Мудрость Господа – в твоих речах.С миром отпущу тебя на волю!Все, что хочешь, у меня возьми...Ты гяур иль нет, но меж людьмиБольше всех ты истинного БогаСердцем чтишь!» Франциск не уходил.Он владыку робко вопросил,И мольба во взоре и тревога:«Кончит ли султан войну?» В ответГрозный вождь с улыбкой молвил: «Нет».Но в подарок, пожалев о госте,Предложил он из казны своейМного золота, слоновой костиИ парчи, и дорогих камней.На сокровища не бросив взгляда,Нищий отвернулся и молчал,Головой лишь грустно покачалИ шепнул: «Мне ничего не надо».Но готовы слезы из очейХлынуть, губы у него дрожали,Как порой у маленьких детейОт обиды жгучей и печали...Он в последний раз с мольбой взглянулИ тихонько вышел от султана...Трубный звук и топот, гром и гул,Уж готовы к битве оба стана.«Бог и Магомет, Его пророк!» —Мусульмане с верой восклицали,И с такой же верой: «С нами Бог!» —Паладины грозно отвечали.В жизни первый раз он одинокМеж людьми. И, скорбный и безмолвный,Он уходит на морской песок,Где шумят в пустыне только волны.Пал на землю, волю дав слезам,Поднял взор к далеким небесам:«Господи, они не понимают!» —Шепчет, жгучей жалостью объят;Но ему лишь волны отвечают,Только волны синие шумят...

II