Осип Мандельштам - Стихотворения Страница 24

* * *

Чтоб, приятель и ветра и капель,Сохранил их песчаник внутри,Нацарапали множество цапельИ бутылок в бутылках зари.

Украшался отборной собачинойЕгиптян государственный стыд,Мертвецов наделял всякой всячинойИ торчит пустячком пирамид.

То ли дело любимец мой кровный,Утешительно-грешный певец, —Еще слышен твой скрежет зубовный,Беззаботного права истец…

Размотавший на два завещаньяСлабовольных имуществ клубокИ в прощанье отдав, в верещаньеМир, который как череп глубок;

Рядом с готикой жил озоруючиИ плевал на паучьи праваНаглый школьник и ангел ворующий,Несравненный Виллон Франсуа.

Он разбойник небесного клира,Рядом с ним не зазорно сидеть:И пред самой кончиною мираБудут жаворонки звенеть.

Кувшин

Длинной жажды должник виноватый,Мудрый сводник вина и воды, —На боках твоих пляшут козлятаИ под музыку зреют плоды.

Флейты свищут, клевещут и злятся,Что беда на твоем ободуЧерно-красном – и некому взятьсяЗа тебя, чтоб поправить беду.

* * *

Гончарами велик остров синий —Крит зеленый, – запекся их дарВ землю звонкую: слышишь дельфиньихПлавников их подземный удар?

Это море легко на поминеВ осчастливленной обжигом глине,И сосуда студеная властьРаскололась на море и страсть.

Ты отдай мне мое, остров синий,Крит летучий, отдай мне мой трудИ сосцами текучей богиниВоскорми обожженный сосуд.

Это было и пелось, синея,Много задолго до Одиссея,До того, как еду и питьеНазывали «моя» и «мое».

Выздоравливай же, излучайся,Волоокого неба звезда,И летучая рыба – случайность,И вода, говорящая «да».

* * *

О, как же я хочу,Не чуемый никем,Лететь вослед лучу,Где нет меня совсем.

А ты в кругу лучись —Другого счастья нет —И у звезды учисьТому, что значит свет.

Он только тем и луч,Он только тем и свет,Что шёпотом могучИ лепетом согрет.

И я тебе хочуСказать, что я шепчу,Что шёпотом лучуТебя, дитя, вручу…

* * *

Флейты греческой тэта и йота —Словно ей не хватало молвы —Неизваянная, без отчета,Зрела, маялась, шла через рвы.

И ее невозможно покинуть,Стиснув зубы, ее не унять,И в слова языком не продвинуть,И губами ее не размять.

А флейтист не узнает покоя:Ему кажется, что он один,Что когда-то он море родноеИз сиреневых вылепил глин…

Звонким шёпотом честолюбивым,Вспоминающих топотом губОн торопится быть бережливым,Емлет звуки – опрятен и скуп.

Вслед за ним мы его не повторим,Комья глины в ладонях моря,И когда я наполнился морем —Мором стала мне мера моя…

И свои-то мне губы не любы —И убийство на том же корню —И невольно на убыль, на убыльРавноденствие флейты клоню.

* * *

Как по улицам Киева-ВияИщет мужа не знаю чья жинка,И на щеки ее восковыеНи одна не скатилась слезинка.

Не гадают цыганочки кралям,Не играют в Купеческом скрипки,На Крещатике лошади пали,Пахнут смертью господские Липки.

Уходили с последним трамваемПрямо за город красноармейцы,И шинель прокричала сырая:– Мы вернемся еще – разумейте…

* * *

Я к губам подношу эту зелень —Эту клейкую клятву листов —Эту клятвопреступную землю:Мать подснежников, кленов, дубков.

Погляди, как я крепну и слепну,Подчиняясь смиренным корням,И не слишком ли великолепноОт гремучего парка глазам?

А квакуши, как шарики ртути,Голосами сцепляются в шар,И становятся ветками прутьяИ молочною выдумкой пар.

* * *

Клейкой клятвой липнут почки,Вот звезда скатилась:Это мать сказала дочке,Чтоб не торопилась.

– Подожди, – шепнула внятноНеба половина,И ответил шелест скатный:– Мне бы только сына…

Стану я совсем другоюЖизнью величаться.Будет зыбка под ногоюЛегкою качаться.

Будет муж, прямой и дикий,Кротким и послушным,Без него, как в черной книге,Страшно в мире душном…

Подмигнув, на полусловеЗапнулась зарница.Старший брат нахмурил брови,Жалится сестрица.

Ветер бархатный, крыластыйДует в дудку тоже:Чтобы мальчик был лобастый,На двоих похожий.

Спросит гром своих знакомых:– Вы, грома, видали,Чтобы липу до черемухЗамуж выдавали?

Да из свежих одиночествЛеса – крики пташьи.Свахи-птицы свищут почестьЛьстивую Наташе.

И к губам такие липнутКлятвы, что по честиВ конском топоте погибнутьМчатся очи вместе.

Все ее торопят часто:– Ясная Наташа,Выходи, за наше счастье,За здоровье наше!

* * *

На меня нацелилась груша да черемуха —Силою рассыпчатой бьет меня без промаха.

Кисти вместе с звездами, звезды вместе                         с кистями, —Что за двоевластье там? В чьем соцветьи истина?

С цвету ли, с размаха ли бьет воздушно-целымиВ воздух убиваемый кистенями белыми.

И двойного запаха сладость неуживчива:Борется и тянется – смешана, обрывчива.

<Cтихи к Н. Штемпель>

I

К пустой земле невольно припадая,Неравномерной сладкою походкойОна идет – чуть-чуть опережаяПодругу быструю и юношу-погодка.Ее влечет стесненная свободаОдушевляющего недостатка,И, может статься, ясная догадкаВ ее походке хочет задержаться —О том, что эта вешняя погодаДля нас – праматерь гробового свода,И это будет вечно начинаться.

II

Есть женщины сырой земле родные,И каждый шаг их – гулкое рыданье,Сопровождать воскресших и впервыеПриветствовать умерших – их призванье.И ласки требовать от них преступно,И расставаться с ними непосильно.Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,А послезавтра только очертанье…Что было поступь – станет недоступно…Цветы бессмертны, небо целокупно,И все, что будет, – только обещанье.

Комментарии

При жизни О. Мандельштама увидели свет его поэтические книги «Камень» (первое издание вышло в 1913 году в Санкт-Петербурге, второе – в конце 1915 года – на титульном листе проставлен 1916 – в Петрограде, третье – в 1923 году в Москве, по составу, композиции и проч. книги друг друга не повторяли), «Tristia» (вышла в конце 1921 года в Берлине, хотя на титульном листе обозначено «Петербург – Берлин», на обложке указан 1921 год, на титуле – 1922), «Вторая книга» (вышла в 1923 году в Москве) и «Стихотворения» (вышла в 1928 году в Ленинграде). В тридцатых годах поэту удавалось лишь изредка печататься в периодике, книгу издать так и не удалось. Многие произведения, и написанные ранее, и новые, остались неизданными и были опубликованы только через много лет после смерти автора.

В данном собрании представлено подавляющее большинство стихотворений О. Мандельштама. Все тексты приводятся по изданию «Осип Мандельштам. Сочинения в двух томах. Том первый» (М., «Художественная литература», 1990). Авторское написание некоторых слов сохранено.

Стихотворения 1908 – 1925

Камень

Впервые: «Камень» (Пг., 1916).

Впервые: «Камень» (Пг., 1916).

Сусальным золотом горят… – Сусальным золотом называются очень тонкие листы раскатанного золота, которые используются при золочении церковных куполов, корешков книг, игрушек. Также сусальным золотом одно время золотили пряники.

Впервые: альманах «Ковчег» (Феодосия, 1920).

Впервые: «Альманахи стихов, выходящие в Петрограде». Выпуск I. 1915.

Впервые: «Камень» (Пг., 1916).

Мной установленные лары. – Ларами в Древнем Риме назывались божества, хранители домашнего очага и семьи.

Я слушаю моих пенатов… – Название древнеримских божеств – охранителей домашних припасов и домашнего очага часто употребляется в значение «дом» и «семья» (отсюда и выражение «возвратиться к своим пенатам»).