Петр Киле - Телестерион [Сборник сюит] Страница 24

6

Площадь Синьории. На фоне дворца Синьории с башней восьмигранная пирамида, сколоченная из досок, с пятнадцатью ступенями. Среди собирающейся публики Сандро Боттичелли и Леонардо да Винчи.

Л е о н а р д о (отпустивший бороду). Сандро! Я едва тебя узнал, дружище!

С а н д р о. Да, я похудел и состарился. А ты, Леонардо, все также красив, а годы наложили печать величия. Это значит, по-прежнему живешь в свое удовольствие, весь в трудах.

Л е о н а р д о. А что здесь происходит?

Дети в белых одеяниях и монахи-доминиканцы складывают на первой ступени шутовские маски, маскарадные наряды, парики, бороды и другие принадлежности карнавала.

С а н д р о. Давно же ты не был во Флоренции!

Л е о н а р д о. Я думал, попаду на карнавал.

С а н д р о. Флоренция, как красавица, весело проведшая молодость, замаливает свои грехи.

Л е о н а р д о. Как же Савонарола одолел Медичи? Разве все во Флоренции состарились и сделались набожными?

На следующих трех ступенях складываются вольнодумные книги. Голоса: "Книги Овидия! "Морганте" Пульчи! "Декамерон" Боккаччо!" Вздохи и смех.

С а н д р о. Не знаю, если бы не французский король, который свалился на нас, как снег на голову, знать сговорилась бы с папой и выдала Риму фра Савонаролу. Но случилось иначе, никак по Божьему соизволению. Пьеро изгнан. Синьория приняла проект демократизации управления, предложенный фра Савонаролой. Теперь он фактически правитель Флоренции.

Л е о н а р д о. Оно и видно.

С а н д р о. Дружище, если ты держишься в стороне, воздержись от замечаний.

Над книгами вырастает груда женского убора, зеркал и косметики под смех и улюлюканье публики.

Л е о н а р д о (миролюбиво и снисходительно). Сандро, ради Бога!

С а н д р о. Говорят, ты не веришь в Бога и поклоняешься Сатане. Я не думаю, что это так…

Л е о н а р д о. Помнишь, кто-то, кажется, Альберти, начинал свое сочинение или главу: "Бог, или природа…"? Не одно ли это то же, Сандро? Перед загадками природы я полон изумления.

С а н д р о. Нет, христианин истинный не скажет так.

Выше на ступенях складываются нотные листы, лютни, мандолины, карты, шахматы, мячики. Голоса: "О, зачем? Да, это все игры, которыми люди радуют беса!"

Л е о н а р д о. Сандро, ты разве не художник?

С а н д р о. С обращением я забросил живопись.

Л е о н а р д о. А чем же ты занимаешься?

С а н д р о. Я рисую, воспроизвожу видения Данте.

Выше на ступенях — соблазнительные картины, рисунки, портреты красивых женщин.

Л е о н а р д о. Сандро, у тебя есть деньги? Мне кажется, ты голоден и весь замерз.

С а н д р о. Леонардо, твоя картина "Леда", которой я некогда восхищался. Узнаешь?

Л е о н а р д о. "Леда".

С а н д р о. Я принес для костра анатомические рисунки. Пусть. А тебе не жаль?

Л е о н а р д о. Это не моя собственность. Мне жаль вот чего: я мог бы написать и Леду, и божественного лебедя куда лучше. Тогда кто бы отдал картину монахам.

На самом верху пирамиды — лики языческих богов, героев и философов из воска и дерева, покрытые краской под мрамор.

С а н д р о. Может быть, никто не отдавал, Леонардо, а дети забрали.

Л е о н а р д о. Дети?

С а н д р о. Вот эти в белых одеяниях из юношеской армии фра Савонаролы. Они сами решали, что греховно, а что нет.

Л е о н а р д о. Вряд ли это они знают. Грех не в вещах и явлениях, грех в нас.

На острие пирамиды при кликах публики устанавливается чучело — изображение дьявола, чудовищно размалеванное, мохнатое, козлоногое, похожее на Пана. Уже вечер. Звучат духовные гимны.

                  Х о р      Взяв три унции любви,      Веры — три и шесть — надежды,      Две — раскаянья, смешай      И поставь в огонь молитвы;      Три часа держи в огне,      Прибавляй духовной скорби,      Сокрушения, смиренья      Сколько нужно для того,      Чтобы вышла мудрость Божья!

Голоса: "Идут! Идут!" Дети в белых одеяниях молча несут на руках изваяние младенца Иисуса. Голос: "А младенец Иисус одною ручкою указывает на терновый венец, а другою — благославляет народ, нас". Идут монахи, клир, члены Совета, трубачи и булавоносцы.

                     Х о р       Надежда, вера и любовь       Вот что волнует вновь и вновь                Благое сердце          С отрадою, как в детстве.          И вера вновь чиста,          Как свет и красота          Премудрости небесной          В обители чудесной.       Надежда одолеет скорбь          Земную, и любовь          Возносит нас до края          Сияющего Рая!

На каменный помост, где собрались именитые граждане, поднимается фра Савонарола.

С а в о н а р о л а (высоко поднимая распятие). Во имя Отца и Сына и Духа Святого — зажигайте!

Четыре монаха подходят к пирамиде с горящими смоляными факелами и поджигают ее с четырех концов. Дым, пламя. Трубачи трубят. И над Флоренцией разносится колокольный звон. Пламя разгорается мгновенно, разлетаются обрывки листов, уносится в темное небо накладная борода, вызывая всеобщий хохот.

С а н д р о (весь в слезах, как многие вокруг). Леонардо, "Леда" в пламени воистину прекрасна и греховна, сгорает от стыда.

Л е о н а р д о. Рожать детей не стыдно. Что еще они там затевают?

Монахи устанавливают черный крест посредине площади; взявшись за руки, образуют три круга во славу троицы и пускаются в пляску, сперва медленно, потом все быстрее.

           Х о р  м о н а х о в     Перед Господом пляшите     И бегите со всех ног;     Взявшись за руки, кружите,     Будто с нами и сам Бог,     С нами сын его, Спаситель,     Значит, также Дух святой,     Как голубка, утолитель     Наших ран святой водой.     Умилительны и нежны     Мы, как дети, в простоте;     Мы блаженны, мы блаженны,     Мы блаженны во Христе!

Публика невольно и вольно тоже пускается в пляску.

             Х о р  м о н а х о в      О, пляши, пляши, пляши!      Прочь гордыню человека      И премудрость злую века      Во спасение души!      Не стыдитесь, покопайтесь,      Грех повсюду, невпопад,      И покайтесь, и покайтесь;      Весь в слезах всяк будет рад.      Умилительны и нежны      К сыну Бога на кресте,      Мы блаженны, мы блаженны,      Мы блаженны во Христе!

Чучело беса на вершине костра возгорается. Брюхо, начиненное порохом, лопается с оглушительным треском. Столп огня и дыма взмывает в небо, а дьявол на горящем троне рассыпается. Крики, вой, смех.

Л е о н а р д о. Сандро! Вот это карнавал. Что ж ты плачешь?

С а н д р о. Ты не понимаешь, Леонардо. Мы блаженны во Христе.

Трубы и литавры. Колокола. Толпа издает неистовый вой и со смехом разбегается.

7

Двор дома во Флоренции с навесом, где Леонардо да Винчи устроил себе мастерскую для работы над портретом Моны Лизы, с фонтаном, ниспадающие струи которого, ударяясь о стеклянные полушария, вращают их, производя при этом тихую музыку; вокруг фонтана растут ирисы. Перед креслом ковер, на нем свернувшись, лежит белый кот редкой породы, тоже для развлечения молодой женщины.

Леонардо, заслышав голоса, уходит; входят два музыканта, поэт, три актера.

                 П о э тВеликое событие свершилось!

               1-й  а к т е р              (с ужасом)Портрет закончен?!

               2-й  а к т е р                                   Выступать не будем?

               3-й  а к т е рДа, это нам в убыток, пусть художникНе очень щедр, витая в облакахПред Моной Лизой, по уши влюблен.

                  П о э т"Давида" Микеланджело видалиНа площади у Синьории?

               2-й  а к т е р                                                Боже!Гиганта? Как же, не прошли мы мимо.

               1-й  а к т е р        (с тем же ужасом)А что он, голый, выступил в поход?!

Музыканты, один с виолой, другой с лютней, настраивают инструменты.