Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II Страница 25

Волго-Балтийский канал («Стоят залитые водой леса…»)[46]

Стоят залитые водой леса —Парад стволов, парад слепых скелетов,Их руки-ветви вздеты к небесам,Но мир молчит, и в небе нет ответа.

Вцепились корни в грунт. Вода течет,Меж призраками слабо плещет.Они стоят — уже который год,Уже который год — в строю зловещем.

А там, где оторвался слой корыИ тускло обнажилась древесина, —Лишь присмотрись — лицо твоей сестрыИль без вести исчезнувшего сына,

Отца, быть может, — брата. Ты пойми,Тех глаз посмертную скупую мукуИ на прощание рукой возьми,Живой рукой — безлиственную руку…

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

«Пророк? Эпоха выдала ему…»

М. Волошину

Пророк? Эпоха выдала емуПредвиденья взрывающую силу,Но чтобы слово смолкло — заключилаПровидца в коктебельскую тюрьму.

«Как женщину, ушедшую с другим…»

Как женщину, ушедшую с другим…Что ж из того, что стала ты жесточеИ жестче, лживее, — мы всё тебя храним,Наш русский сон, средь наших одиночеств.

«Струящиеся души волн!..»[47]

Струящиеся души волн!В обласканном песке изваянИх гармонический глагол,Прообраз их и облик тайный.

«Не стихи, — разве можно стихами…»

В. Ходасевичу

Не стихи, — разве можно стихамиЭти мертвые дыры назвать?В них клокочет подземное пламя,С ними ангелу не совладать.

«Гармония — предел свободы нашей…»

Гармония — предел свободы нашей.Не нарушай ее высокий строй:От лишней капли из бесценной чашиТечет вино безобразной струей.

«“Не сотвори себе…” Но как не сотворить…»

«Не сотвори себе…» Но как не сотворить:Россия без легенды жить не может.И вот теперь неправедная сытьНас изнутри своею ложью гложет.

«Мгновенно все, и даже ты мгновенна…»[48]

Мгновенно все, и даже ты мгновенна,Вселенная: твой срок придет.Вневременно лишь то, что совершенно:Мгновение любви, его полет.

«На что тебе твой прозорливый разум?..»

На что тебе твой прозорливый разум?Из кирпичей, пропитанных умом,Построен мир — и не охватит глазомСтроитель-человек свой дивный дом.

Но вечером смещаются ступени,Ведущие к вершине синевы,И самовластно проступают тени,И тень травы длинней самой травы…

Уходит мир из-под разумной властиРассудочных забот, расчетов, дел,И жизнь сама, подобно тени счастья,Еще не знает, где ее предел.

«Ветер стукнул раскрытою дверью…»[49]

Ветер стукнул раскрытою дверью.Точно кошка, шевелится мрак.Нет, не мастер — я лишь подмастерье,Не хозяин, а старый батрак…

Как молчанье отчетливо в черной,Сквозняками пронизанной мгле…Так пускай же словесные зерна— Не мои — прорастут на земле!

«Увидел черта я. Но черт-то здесь при чем?..»

Увидел черта я. Но черт-то здесь при чем?Он опирался на двурогий посох,Чесал клыком лохматое плечо.Должно быть, черт сошел с картины Босха.Он мне сказал: «Тебе давно понять пора,Что все, что пишешь ты, — ни к черту не годится,Что все слова твои похожи на орех,Под скорлупой которого таитсяОбезображивающий — грех.Бог человека отличил от зверяИ мыслить научил, а яПо-своему его измерилИ двуначалие вложил в тебя.,Поверь не Бог, а я — создатель Слова:“Любовь”, — ты скажешь, друг услышит — “эгоизм”,И всем вдовцам, и всем печальным вдовамОно обезобразит чин высоких тризн.“Свобода”, — враг ответит — “хаос”,Заговоришь о правде, а онаПри первых же словах, глядишь, и расплескалась,Белым-бела, черным-черна.Тебе не победить духовной немоты:В твоих устах свобода будет горем,Любовь преобразится в ненависть, а ты,А речь твоя — двуликим станет вздором».На черта я не поднял камня,Чернильницей в него не запустил…Продолговатое стекало пламяС его колючих крыл.

«Семьдесят… Я добрел наконец…»[50]

Секвойя живет обычно до 2000, иногда даже до 4000 лет.

Энциклопедический словарь

Семьдесят… Я добрел наконецДо середины приличного возраста.Я не трус и от смерти своей не беглец,Но мне бы еще подышать здешним воздухом:Мне мало двух войн мировыхИ одной мировой революции:Во-первых, я жаден к природе, а во-вторых:Я еще не читал Конфуция.Как мало я знаю! Но это — еще полбеды,Я бы прожил без чтенья, но жить без закатов,Без бурь, без дождя, без струящейся в речке воды,Без лазури и солнца… Обойдусь без Сократа,Но только бы слышать, как движется мир,Как ночь говорит и какие концертыНа рассвете заводит соловей, ювелирЗвука, как шепчутся листья под ветром…Уйти с головой в созерцанье, молчанье, незнанье,Видеть молнии, осязатьЗвезд недоступных мерцанье,Стать секвойей, ветвями цеплять облакаИ могучим разрастись корневищем,Да таким, чтоб века и векаМне подземной хватало бы пищи.Пусть потом кто-нибудь сосчитает кругиНа моем перепиленном теле —Три тысячи двести семнадцать — шагиПо годам, и скажет: «Такого не видел доселе».

«Внезапно опаленный острым зноем…»[51]

Этот лист, что иссох и свалился,Золотом вечным горит в песнопеньи.

А. Фет, «Поэтам»

Внезапно опаленный острым зноем,Сорвался с ветки заскорузлый лист.Весь мир — как чаша, полная покоем,И небосвод — неумолимо чист.

Смежить глаза от яростного блеска,Сквозь ветки, в радужном дымуСледить, как возникают арабескиИ, точно змеи, уползают в тьму,

И знать, что так вот, медленно слетая,Кружась, как лист, я упаду на дно,От горя и любви изнемогая,Туда, где ясно все и все темно,

Туда, где все насыщено покоем,Где я уже не я — давным-давно…Ужели мы бессмертия не стоим?Ужель его коснуться не дано?

«Над теплою рекой скользит туман…»[52]

Над теплою рекой скользит туман.Стою и жду, чтоб с утренней зареюПрирода уложила в закромаВсе мертвое и все ночное.

Вот на востоке вспыхнул призрак света.Два-три чириканья, и вдругПродлился звук грядущего рассветаИ превратился в радостный испуг:

Какой пронзительный, веселый хор!Как будто рухнула плотинаИ затопил поток земной простор —Восторга звонкая лавина.

Одетый птичьим щебетом, как светом,— Как я от счастья изнемог! —Природы веруя приметам,Готов ступить я на дневной порог.

О, как бы мне — присоединитьК пернатым голосам мой грубый голос,В себе самом молчанье истребить,Чтоб жизнь моя от ночи откололась?

«Все шатко, все в мире — утрата…»[53]