Эдуард Багрицкий - Стихотворения и поэмы Страница 27

Февраль («Гудела земля от мороза и вьюг…»)

Гудела земля от мороза и вьюг,Корявые сосны скрипели,По мерзлым окопам с востока на югКосматые мчались метели…И шла кавалерия, сбруей звеня,В туман, без дороги, без счета…Скрипели обозы… Бранясь и стеня,Уныло топталась пехота…Походные фуры, где красным крестомУкрашена ребер холстина…И мертвые… Мертвые… В поле пустом,Где свищет под ветром осина…Бессмысленно пули свистали во мгле,Бессмысленно смерть приходила…В морозном тумане, на мерзлой землеНародная таяла сила.А в городе грозном над охрою стенСвисало суконное небо…Окраины дрогли. Потемки и тлен —Без воздуха, крова и хлеба…А в черных окраинах выли гудки,И черные люди сходились…Но доступ к дворцам охраняли штыки,Казацкие кони бесились…А улицы черным народом шумят,Бушует народное пламя!Вперед без оглядки — ни шагу назад!Шагнешь — и свобода пред нами!..С фабричных окраин, с фабричным гудкомШли толпы, покрытые сажей…К ним радостно полк выходил за полком,Покинув постылую стражу…Он плечи расправил, поднявшийся труд,Он вдаль посмотрел веселее…И красного знамени первый лоскутНад толпами вился и реял…На крышах еще не умолк пулемет,Поют полицейские пули…Ни шагу назад! Без оглядки вперед!Недаром мы в даль заглянули…А там погибает в окопе солдат,Руками винтовку сжимая…А там запевает над полем снаряд,Там пуля поет роковая…А в снежных метелях, встающих окрест,Метался от Дна к БологомуЕще не подписанный манифест,Еще не исправленный промах.Бунтуют фронты… Над землей снеговойПокой наступает суровый…Чтоб грянуло громче над сонной землейВладимира Ленина слово…

С военных полей не уплыл туман

С военных полей не уплыл туман,Не смолк пересвист гранат…Поверженный помнит еще СеданРазмеренный шаг солдат.А черный Париж запевает вновь,Предместье встает, встает, —И знамя, пылающее, как кровь,Возносит санкюлот…Кузнец и ремесленник! Грянул час, —Где молот и где станок?..Коммуна зовет! Подымайтесь враз!К оружию! К оружию! И пламень глаз —Торжественен и жесток.Париж подымается, сед и сер,Чадит фонарей печаль…А там за фортами грозится Тьер,Там сталью гремит Версаль.В предместьях торопится барабан:«Вставайте! Скорей! Скорей!»И в кожаном фартуке Сент-АнтуанСклонился у батарей.Нас мало.Нас мало.Кружится пыль…Предсмертный задушен стон.Удар… И еще…Боевой фитильК запалу не донесен…Последним ударом громи врага,Нет ядер — так тесаком,Тесак поломался — так наугад,Зубами и кулаком.Расщеплен приклад, и разбит лафет,Зазубрились тесаки,По трупам проводит ГалиффеВерсальские полки…И выстрелов грохот не исчез:Он катится, как набат…Под стенами тихого Пер-ЛашезРасстрелянные лежат.О старый Париж, ты суров и сер,Ты много таишь скорбен…И нам под ногами твоими, Тьер,Мерещится хруп от костей…Лежите, погибшие! Над землейПустынный простор широк…Живите, живущие! БоевойПеред вами горит восток.Кузнец и ремесленник! Грянул час!Где молот и где станок?Коммуна зовет! Подымайтесь враз!К оружию! К оружию! И пламень глазПусть будет, как сталь, жесток!

Лена

Он мрачен, тайгой порастающий край,Сухими ветрами повитый;Полярных лисиц утомительный лайМорозные будит граниты.Собачьи запряжки летят по снегам,Железные свищут полозьяПод небом, припавшим к холодным горам,Сквозь хвою в стеклянном морозе.Здесь весны зеленой травой не цветут,Здесь тайные, смутные весны,Они по холодным дорогам идутТуда, где граниты и сосны.И Лена, покрытая тягостным льдом,Прихода их ждет неизменно,Чтоб, дрогнув, запеть над горючим песком,Чтоб вешнею двинуться Леной.Рабочие руки примерзли к кирке,Глаза покрываются мутью…Мороз еще крепок. На льдистой рекеПурга завывает и крутит.«В таежную тайну,В чащобу снеговНас ночь погрузила сурово.Довольно!Средь этих морозных лесовМы гибнем без хлеба и крова».У дикой реки, над песком золотым,Где бьет по медведю винтовка,Не северным светом — сияньем инымПылает в ночи забастовка.«Товарищ! Над нами морозная ширьМерцает в полночном тумане,За нами таежная встала Сибирь,За нами восторг и восстанье».Но ветры над Леной кружились в ночи,Кружились и выли по-волчьи,И в черных папахах пришли палачи,Пришли и прицелились молча.В лесистом краю, средь гранитных громад,Где берега гулки уступы,На льду голубом и на хвое лежатСведенные судорогой трупы.Певучая кровь не прихлынет к щекам…И гулко над снежным покоем«Проклятье, проклятье, проклятье врагам», —Бормочет морозная хвоя.Но весны идут по медвежьим тропам,Качают столетние сосны,К проклятой реке, к ледяным берегамПриходят свободные весны.И мхом порастает прибрежный гранит,Клокочет широкая пена,И с новою силой летит и звенитРаздолье узнавшая Лена.

Иная жизнь

Огромною полночью небо полно,И старое не говорит вдохновенье,Я настежь распахиваю окноВ горячую бестолочь звезд и сирени.Что ж.Значит, и это пройдет, как всегда,Как всё проходило, как всё остывало.Как прежде, прокатится мимо звезда,В стихи попадет и уйдет, как бывало.И вновь наползет одинокий туманНа труд стихотворца ночной и убогий,Развеются рифмы…Но я на экран себе понесу и дела, и тревоги.Квадрат из сиянья, квадрат из огня.Сквозь сумерки зала, как снег, ледяные,Пускай неуклонно покажут меня,Мой волос густой и глаза молодые.Я должен увидеть, как движется рот,Широкий и резкий квадрат подбородка,Движения плеч, головы поворот,Наскучившую, но чужую походку.Пускай на холодном пройдет полотнеВсё то, что скрывал я глухими ночами, —Знакомые и неизвестные мне:Любовная дрожь, вдохновения пламя…Пускай, электрической силой слепя.Мой взор с полотна на меня же и глянет;Я должен,Я должен увидеть себя,Я должен увидеть себя на экране!Кричи, режиссер, стрекочи, аппарат,Юпитер, гори,Разлетайтесь, потемки!Меня не прельстят ваши три шестьдесят.Я вдвое готов заплатить Вам за съемку.

Ночь

Уже окончился день — и ночьНадвигается из-за крыш…Сапожник откладывает башмак,Вколотив последний гвоздь;Неизвестные пьяницы в пивныхПроклинают, поют, хрипят,Склерозными раками, желчью пивнойЗаканчивая день…Торговец, расталкивая жену,Окунается в душный пух,Своп символ веры — ночной горшокЗадвигая под кровать…Москва встречает десятый часПерезваниванием проводов,Свиданьями кошек за трубой,Началом ночной возни…И вот, надвинув кепи на лобИ фотогеничный ротДырявым шарфом обмотав,Идет на промысел вор…И, ундервудов, траурный маршПокинув до утра,Конфетные барышни спешатВстречать героев кино.Антенны подрагивают в ночиОт холода чуждых слов;На циферблате десятый часОтмечен косым углом…Над столом вождя — телефон иссяк,И зеленое сукно.Как болото, всасывает в себяПресс-папье и карандаши…И только мне десятый часНичего не приносит в дар:Ни чая, пахнущего женой,Ни пачки папирос;И только мне в десятом часуНе назначено нигде —Во тьме подворотни, под фонарем —Заслышать милый каблук…А сон обволакивает лицоОренбургским густым платком;А ночь насыпает в мои глазаГолубиных созвездий пух;И прямо из прорвы плывет, плыветВитрин воспаленный строй:Чудовищной пищей пылает ночь,Стеклянной наледью блюд…Там всходит огромная ветчина,Пунцовая, как закат,И перистым облаком влажный жирЕе обволок вокруг.Там яблок румяные кулакиВылазят вон из корзин;Там ядра апельсинов полныВзрывчатой кислотой.Там рыб чешуйчатые мечиПылают: «Не заплати!Мы голову — прочь, мы руки — долой!И кинем голодным псам!..»Там круглые торты стоят Москвой,В кремнях леденцов и слив;Там тысячу тысяч пирожков.Румяных, как детский сад,Осыпала сахарная пурга,Истыкал цукатный дождь…А в дверь ненароком: стоит атлетСред сине-багровых туш!Погибшая кровь быков и телятЦветет на его щеках…Он вытянет руку — весы не в ладКачнутся под тягой гирь,И нож, разрезающий сала пласт.Летит павлиньим пером,И пылкие буквы«МСпо»Расцветают сами собойНад этой оголтелой жратвой(Рычи, желудочный сок!)…И голод сжимает скулы мои,И зудом поет в зубах,И мыльною мышью по горлу внизПадает в пищевод…И я содрогаюсь от скрипа когтей,От мышьей возни — хвоста,От медного запаха слюны,Заливающего гортань…И в мире остались — одни, одни,Одни, как поход планет,Ворота и обручи медных букв,Начищенные огнем!Четыре буквы:«МСПО»,Четыре куска огня:Это —Мир Страстей, Полыхай Огнем!Это —Музыка Сфер, ПариОткровением новым!Это — Мечта,Сладострастье, Покой, Обман!И на что мне язык, умевший словаОщущать, как плодовый сок?И на что мне глаза, которым даноУдивляться каждой звезде?И на что мне божественный слух совыРазличающий крови звон?И на что мне сердце, стучащее в ладШагам и стихам моим?!Лишь пост нищета у моих дверей,Лишь в печурке юлит огонь,Лишь иссякла свеча — и лупа плыветВ замерзающем стекле…

«От черного хлеба и верной жены…»