Анна Ахматова - Анна Ахматова. Стихотворения Страница 27

Написано в Италии и посвящено Н.С. Гумилеву. Весной 1912 года, после выхода сборника «Вечер», чувствовать себя нищей и потерянной причин у Ахматовой вроде бы не было. И тем не менее сердцем она не лжет, ибо беременность застигла ее врасплох, равно как и путешествие в Италию. Свекровь, мечтавшая о здоровом внуке, заставила сына увезти беременную жену на юг, как можно дальше от питерских дождей. Жару Ахматова, даром что родилась в Одессе, переносила плохо, даже в Рим не смогла поехать, Гумилев отправился в Вечный город один.

«В ремешках пенал и книги были…» (1912)

Посвящено К.С. Гумилеву и является ответом на его шедевр 1911 года – стихотворение «Современность», где звучит та же тема: гимназист с гимназисткой в аллеях Царского Села:

Я закрыл Илиаду и сел у окна,На губах трепетало последнее слово,Что-то ярко светило, фонарь или лунаИ медлительно двигалась тень часового.…Я печален от книги, томлюсь от луны.Может быть, мне совсем и не надо героя,Вот идут по аллее, так странно нежны.Гимназист с гимназисткой, как Дафнис и Хлоя.

«Загорелись иглы венчика…» (1912)

Птенчик – Лев Гумилев, родившийся в 1912 г.

18 сентября (по старому стилю).

«Все мы бражники здесь, блудницы…» (1912)

Написано к годовщине открытия «Бродячей собаки». Чрезмерной скромностью разговоры, которые велись в знаменитом литературном кафе – по ночам, через столик, естественно, не отличались, особенно под утро, когда «собачники» слегка одуревали – от шампанского, духоты, табачного дыма. Но ни блуда, ни тотального бражничества в «Собаке» не было. Во всяком случае до войны. Сама Ахматова, во избежание недоразумений, неоднократно напоминала, что «Все мы бражники…» – стихи скучающей и капризничающей девочки, а не роковой соблазнительницы или дамы полусвета.

«Вижу выцветший флаг над таможней…» (1913)

Гумилев перестал относиться к стихам жены как к развлечению любимой уже весной 1911 года, недаром «Вечер» вышел под грифом основанного им литературного объединения «Цех поэтов». Однако прошло еще два года, прежде чем он признал в Анне Большого Поэта. Случилось это после того, как Николай Степанович весной 1913 года по дороге в свое последнее африканское путешествие прочел «Вижу выцветший флаг над таможней…». Уезжал он из Петербурга тяжело больным, но как только ему стало чуть легче, тут же отправил Анне Андреевне восторженный отзыв: «Я весь день вспоминаю твои стихи о „приморской девчонке“, они мало что нравятся мне, они меня пьянят. Так просто сказано так много, и я совершенно убежден, что из всей послесимволистской поэзии ты, да, пожалуй, (по-своему) Нарбут окажетесь самыми значительными…»

«Знаю, знаю – снова лыжи…»

На великолепные катки Царского Села приезжали из Петербурга и конькобежцы, и любители фигурного катания. В зимние праздники и уик-энды это было самое модное место в окрестностях столицы. Однако Ахматова конькам предпочитала лыжи. На лыжах она умудрялась ходить даже в Ленинграде. Дочь Луниных Ирина вспоминает: «В конце двадцатых годов А.А. охотно устраивала для меня лыжные прогулки по Фонтанке. В такие дни, бодро встав, она одевалась, брала легкие беговые мамины лыжи, а я – свои неуклюжие детские, и мы спускались на лед реки. На лыжах Акума (домашнее имя А.А. Ахматовой. – A.M.) шла легко, свободно скользя по лыжне. Я отставала, падала, мерзла. Самые счастливые прогулки кончались заходом к Срезневским. У них была большая квартира на Моховой…»

«Со дня Купальницы-Аграфены…» (1913)

Со дня Купальницы-Аграфены, то есть с 23 июня по старому стилю, на Руси начинали купаться и даже закупываться. День рождения Ахматовой приходился на 23 июня, но… по новому стилю. Однако А.А.А. жила по своему календарю и в народном месяцеслове особо отмечала Аграфену-Купальницу, потому что тоже была купальницей: купалась в любую погоду, а плавала так далеко, что в отрочестве среди сверстников слыла «русалкой».

«Высокие своды костела…» (1913)

Считается, что стихотворение посвящено памяти Михаила Александровича Линдсберга, который «кончил жизнь самоубийством» в декабре 1911 года. Однако этот романтический юноша был не первым самоубийцей, чья смерть произвела на Анну Андреевну тяжелое впечатление. Во-первых, в том же 1911 году застрелился поэт Виктор Гофман, которого Ахматова встречала в Париже весной 1911 года. Об этой смерти она упоминает в одном из вариантов очерка об Амедео Модильяни. Во-вторых, дважды пытался покончить с собой Николай Гумилев, одна из этих попыток была настолько серьезной, что он выжил почти чудом.

«Не будем пить из одного стакана…» (1913)

Посвящено Михаилу Лозинскому, поэту и переводчику, дружба с которым продолжалась до самой его смерти. Уже смертельно больная, Ахматова написала воспоминания о нем.

«Вместо мудрости – опытность, пресное…» (1913)

Обращено к подруге детства Валерии Сергеевне Тюльпановой, в замужестве Срезневской.

«Я с тобой не стану пить вино…» (1914)

Посвящено (предположительно) композитору Артуру Лурье, с которым Ахматова познакомилась 26 января (по старому стилю) 1914 года. Лурье в ту зиму было всего двадцать лет, поэтому Анна Андреевна и называет его «мальчишкой». В первые послереволюционные годы Артур Сергеевич жил одним домом с подругой Ахматовой Ольгой Глебовой-Судейкиной и даже считал свои отношения с ней гражданским браком. Брак этот, как и все романы «Коломбины десятых годов», был мимолетным, однако до самой эмиграции (лето 1922 года) Лурье продолжал заботиться и об Ольге Судейкиной, и об Анне Андреевне, которую в период бездомья та приютила. Столь же мимолетной была и его влюбленность в Ахматову. Однако с годами воспоминания обогатились, и в старости Артуру Сергеевичу стало казаться, что это была великая любовь, и притом взаимная.

«Я пришла к поэту в гости…» (1914)

В ноябре 1913 Ахматова и Блок выступали на поэтическом вечере в помещении Бестужевских женских курсов. По-видимому, на этом вечере Блок и пригласил Ахматову в гости. Историческое свидание состоялось 15 декабря 1913 года. В автобиографическом очерке Ахматова описала его так: «В одно из последних воскресений тринадцатого года я принесла Блоку его книги, чтобы он их подписал. На каждой он написал просто: „Ахматовой – Блок“… А на третьем томе написал посвященный мне мадригал: „Красота страшна, вам скажут…“. Разумеется, Блок подписывал книги не во время визита, Анна Ахматова получила трехтомник только 6 января 1914 года. В ответное письмо и было вложено стихотворение „Я пришла к поэту в гости…“.

«Целый год ты со мной неразлучен…» (1914)

Есть основания предполагать, что стихотворение посвящено поэту Михаилу Зенкевичу, тому самому «златокудрому Мишеньке», чей сборник «Дикая порфира» вышел одновременно с ахматовским «Вечером». Зенкевич, по воспоминаниям его жены, был долго и безнадежно влюблен в А.А.А. и посвятил ей несколько замечательных стихотворений, которые никогда не публиковал. Например:

В полях бывает лишь такаяПред тучей грозовая тишь.Грозе затишьем потакая,Как изваянье, ты стоишь.С губ несорвавшееся слово —Трубой змеящаяся медь, —Средь мертвой тишины готово,Как выстрел, гулко прогреметь.Без слез, без жалоб, без моленийХочу в последний раз опятьТвои из мрамора колениСквозь черный щелк поцеловать.

Осталась в архиве и такие, посвященные А.А.А. стихи:

Богиня к смертному на ложеПо прихоти небес сошла,Слилась на миг в любовной дрожиИ вознеслась, чиста, светла.Она – с богами в светлом круге,А он блаженством с ней сожженИ не найдет себе подругиСредь девушек земных и жен.

«Из памяти твоей я выну этот день…» (1915)

Посвящено Б.В. Анрепу.

«Думали: нищие мы, нету у нас ничего…» (1915)

Посвящено Н.С. Гумилеву.

«Есть в близости людей заветная черта…» (1915)

Посвящено Николаю Владимировичу Недоброво, с которым у А.А.А. был недолгий роман, перешедший после появления в ее жизни Бориса Васильевича Анрепа в род влюбленной дружбы.

«Выбрала сама я долю…» (1915)

Как и «Будем вместе, милый вместе…», посвящено Н.С. Гумилеву.

«Широк и желт вечерний свет…» (1915)

Посвящено Б.В. Анрепу.

«Нет, царевич, я не та…» (1915)

Царевич – Б.В. Анреп.

«Я не знаю, ты жив или умер…» (1915)

Посвящено Б.В. Анрепу.

«Всё мне видится Павловск холмистый…» (1915)

Посвящено Н. В. Недоброво.

«Тот август, как желтое пламя…» (1915)

Тот август – август 1914-го;

брат – Николай Гумилев, ушедший добровольцем в первый же месяц войны.

«Ты мне не обещан ни жизнью, ни Богом…» (1916)

Посвящено Б.В. Анрепу.

«Словно ангел, замутивший воду…» (1916)

Посвящено Б.В. Анрепу.