Владислав Ходасевич - Стихотворения Страница 27

Театр

    Мне нравится высокий кавалерИ черный плащ его. Надвинута на брови    Большая шляпа. В синей полутьмеНе разглядеть лица. Оно, конечно, строго,    Щетинятся колючие усыНад тонкими, надменными губами.    Приблизимся: он не заметит нас,Он не торопится дотронуться до шпаги…    Теперь коли. Он падает. Еще!Сейчас появится толпа, солдаты, стража,    Проснется герцог, забормочет шут,От факелов падет на небо желтый отсвет…    Скорей роняй перчатку. Так. ТеперьПора вступать оркестру. Трубы начинают,    Мы убегаем………………………………Опять из публики не было видно, как ты уронил перчатку!

Романс

День серый, ласковый, мне сердца не томи:    Хлестни дождем, ударь по стеклам градом,    По ветру дождь развей и распыли,    Низринься с крыш алмазным водопадом.

Нет не томи меня: заветный сумрак свой    Побереги для юных и влюбленных,    Не мучь души холодной и пустой,    Не возмущай мечтаний усыпленных!

Уже в глаза мои беззвездный глянул мир,    Уж я не тот, каким я был когда-то,    Но ты пришел — и сердце, словно встарь,    Волнением обманчивым объято.

Кошачьей поступью крадется к сердцу страсть,    И я боюсь улыбкой нежной встретить    Ее земную, сладостную власть, —    Боюсь тебя счастливым днем отметить!

В немецком городке

Е. А. Маршевой

Весело чижик поетВ маленькой ивовой клетке.Снова весна настает,Бойко судачат соседки:

«Нет, не уйдешь от судьбы:Всё дорожает картофель!..»Вон — трубочист из трубыКажет курносый свой профиль…

К шляпе приделав султан,В память былого, от скуки,Учит старик ИоганнДеток военной науке.

Плещется флаг голубой,Кто-то свистит на кларнете…Боже мой, Боже ты мой, —Сколько веселья на свете!

Счастливая примета:Направо лунный глаз.О милая Нанета!Приди послушать нас!

Сиренью томно вея,Туманит нас весна.О, выгляни скорееИз узкого окна!

Пускай полоска светаНа камни упадетИ милая НанетаПо лесенке сойдет.

Пусть каждому приколетЖелтофиоль на грудьИ каждому позволитВздохнуть о чем-нибудь.

«Вот в этом палаццо жила Дездемона…»Все это неправда, но стыдно смеяться.Смотри, как стоят за колонной колоннаВот в этом палаццо.

Вдали затихает вечерняя Пьяцца,Беззвучно вращается свод небосклона,Расшитый звездами, как шапка паяца.

Минувшее — мальчик, упавший с балкона…Того, что настанет, не нужно касаться…Быть может, и правда — жила ДездемонаВот в этом палаццо?..

На мостках полусгнившей купальниМы стояли. Плясал поплавок.В предрассветной прохладе ты крепчеНа груди запахнула платок.

Говорить — это значило б толькоРаспугать непоймавшихся рыб.Неподвижен был удочек нашихКамышовый, японский изгиб.

Но когда на поддернутой лескеСеребрясь трепетала плотва, —И тогда, и тогда не годилисьНикакие былые слова.

В заозерной березовой рощеРавномерно стучал дровосек…Но ведь это же было прощанье?Это мы расходились — навек?

Подпольной жизни созерцательИ Божьей милостью поэт, —Еще помедлю в этом миреНа много долгих зим и лет.

Неуловимо, неприметно,Таясь и уходя во тьму,Все страхи, страсти и соблазныНа плечи слабые приму.

Стиху простому, рифме скуднойЯ вверю тайный трепет тот,Что подымает шерстку мышиИ сердце маленькое жжет.

Сон

Всё было сине. Роща вечерела.Клубилось небо. Черная земляБолотами дышала. Стая утокНеслась вдали. Две женщины седыеМне преградили путь. В руках костлявыхОни держали по лопате. ОбеПо имени меня назвали тихоИ стали рыть. Я сделал шаг впередИ обессилел, точно много верстУже прошел по кочкам и трясинам.Так я стоял, а женщины всё рыли,Всё рыли яму. Хлюпала вода,Холодная, стеклянная, как небо, —А женщины копали и шептались.Тут понял я, что дело плохо. СмелостьПритворную в лице изображаяИ приподняв учтиво шляпу: «Сестры, —Сказал я им. — Что роете? Могилу?» —Старухи покачали головами.«Нет, просто яму». — А потом мы долгоО чем-то спорили. Душистый ветерТянул из рощи. Темная тревогаМеня томила. Страх неодолимыйТуманил сердце, — а старухи рыли,Всё рыли яму. Так тянулось долго.Изнеможенье мощно, как удав,Меня сжимало. Вечер надвигался.И вдруг одна старуха положилаСвою лопату и рукой махнулаКуда-то вдаль, за рощу, — и оттуда,Из-за стволов, раздался вой и визг,И дикие ответили ей вопли,Как будто толпы демонов кричали.Качнулись ветви, сердце вдруг упало,А демоны злорадствовали, выли —И смолкнули, затихнув постепенно…И голосом отчаянья и верыЯ закричал: «Сюда, ко мне, на помощь,Вы, силы светлые! Я здесь!» И вот,Оттуда ж, из-за рощи, мне в ответ,Как глупому актеру, что играетПеред пустым театром, — раздалисьБессильные, глухие голосаИ жидкие аплодисменты… Боже!..…………………………………………………

Из мышиных стихов

У людей война. Но к нам в подпольеНе дойдет ее кровавый шум.В нашем круге — вечно богомолье,В нашем мире — тихое раздольеБлагодатных и смиренных дум.

Я с последней мышью полевоюВечно брат. Чужда для нас война, —Но Господь да будет над тобою,Снежная, суровая страна!

За Россию в день великой битвыК небу возношу неслышный стих:Может быть, мышиные молитвыГосподу любезнее других…

Франция! Среди твоей природыСвищет меч, лозу твою губя.Колыбель возлюбленной свободы!Тот не мышь, кто не любил тебя!

День и ночь под звон машинной стали,Бельгия, как мышь, трудилась ты, —И тебя, подруга, растерзалиШвабские усатые коты…

Ax, у вас война! Взметает порохЯростный и смертоносный газ,А в подпольных, потаенных норахГорький трепет, богомольный шорохИ свеча, зажженная за вас.

Аглае

На этих прочтенных страницах    Рассказано былоО феях, принцессах и птицах    Так нежно, так мило…

Но мы ведь не феи, Аглая?    К чему же нам сказкиДочитывать нужно зевая    До самой развязки?

К чему нам огромные томы?    Ведь в книгах поэтовНи нашей любви не найдем мы,    Ни наших портретов?..

Бювар

В бюваре из розовой кожиВот локон, вот письма Леилы.«Придешь ли?» — «Бессовестный!» — «Милый!» —«Меня разлюбил ты? За что же?»

Счастливые письма направо,Налево — укоры, упрёки…Я прежде любил эти строки,Но совесть — котёнок лукавый.

Чешу за ушком у неё я,Она благодарно мурлычет,Теней залетейских не кличетИ учит не верить в былое.

Моисей