Коллектив авторов - Гори, гори, моя звезда! Страница 28

Иосиф Романович Грузинов (1813–1860)

Серенада

Звезды блещут точно очи,Соловей в лесу поет,И подругу в сумрак ночиНа свидание зовет;

И счастливый, и довольнойОн порхает перед ней.Мне завидно птичке вольной,Милый друг, проснись скорей!

Вот и месяц выплывает,Все замолкнуло кругом;Кровь во мне сильней пылает,Под решетчатым окном,Весь в тревоге и волненьи,Не сводя с него очей,Жду твое я пробужденье;Милый друг, проснись скорей!

Воздух полон свежей мглою,Лист на ветке не дрожит,Сад, одетый темнотою,Нам убежище сулит.Здесь, среди уединенья,Здесь, среди густых алей,Ждут любви нас наслажденья;Милый друг, проснись скорей!

Солнце и роза

Люди губят все, что любят.

Так ведется у людей.

«Я люблю тебя, прекрасная!О! не кройся, друг, в тени;На меня с улыбкой страстною,Милый друг, скорей взгляни!И головку я твоюЧудным, светлым, пурпуро́вымВновь румянцем оболью,Чтобы в блеске этом новомТы роскошней зацвела;И, узнавши жизни сладость,Ароматнее была.Роза, друг мой! роза, радость!»

Так солнце розе говорило,Прекрасна роза та была;Казалось, счастие садилоТу розу, так она жила;Роскошно, радостно цвела.Послушавшись цветов владыки,Свою любовь ему дала;И рад был неба царь великий…Светлей в лазури заблистало…Он приласкал ее лучом…Но роза бедная увяла,Спаленная его огнем.

Ноктюрн

Месяц встал и озаряетСад серебряным лучом,Свет таинственный играетНа лугах и над прудом.

Дышит всё прохладой сладкой,Тишина среди полей.И, как будто бы украдкой,Песню начал соловей.

Он поет восторги счастья,Громче песнь, слышней она!И любви, и нежной страстиПереливная полна.

Но тоска мне душу сжала,Слезы льются из очей.Вспомнил я: она певала,Как поет мой соловей.

И пред мной встает былое:Много счастья утекло,Много, много горе злоеМне на сердце ран зажгло.

Не расстаться мне с тоскою,Не вернуть мне прежних дней,И я слушаю с слезою,Как поет мой соловей.

Василий Степанович Межевич (1814–1849)

Добрый домовой

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойС казака снял покрывало,Грудь закрыл рукой.

Поутру полна вся хата:Батраки пришлиИ за соль, за рыбу златаМного принесли.

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойТянет с деда покрывало,Грудь закрыв рукой.

Утро; старика толкают;Вот проснулся он.И о чем же извещают?Внук ему рожден.

Ночью, как в избе всё спало,Добрый домовойТихо сдернул покрывалоС девы молодой.

Он исчез; стучат у хаты,Сонную зовут.Кто? Зачем? Красавца сватыЖениха ведут.

Как я был дитя, всё спало,Добрый домовойСнял с дитяти покрывало,Грудь закрыл рукой.

Ранним утром, чуть зареюСтал восток алеть,Я бандуру взял и строю,Стал играть и петь.

Семен Николаевич Стромилов

«То не ветер ветку клонит…»

То не ветер ветку клонит,Не дубравушка шумит —То мое сердечко стонет,Как осенний лист дрожит;

Извела меня кручина,Подколодная змея!..Догорай, моя лучина,Догорю с тобой и я!

Не житье мне здесь без милой:С кем теперь идти к венцу?Знать, судил мне рок с могилойОбручиться молодцу.

Расступись, земля сырая,Дай мне, молодцу, покой,Приюти меня, родная,В тесной келье гробовой.

Мне постыла жизнь такая,Съела грусть меня, тоска…Скоро ль, скоро ль гробоваяСкроет грудь мою доска!

К птичке

Благовестница природы!Спой для праздника весныПесню горней стороны,И веселья, и свободы!

Расскажи мне, как на воле,Ты, беспечная, живешь?С кем знакомства ты ведешь;Что поешь в лазурном поле?

Птичка, птичка! Как, откудаТы взяла такой наряд?Как роскошен, как богат!Что за прелесть, что за чудо!

Расскажи мне – в час ненастьяЕсть ли где тебе приют?Кто с тобою делит труд,Есть ли в ком к тебе участье?

Где твой дом: на ветке ль гибкой,Аль на мягкой мураве,Аль в небесной синеве,Аль над током влаги зыбкой?

А зимой, как снег да вьюгиК нам на север налетят,Птички что-то не видать…Знать, гостит она на юге.

Страшно, птичка! даль да мореДа чужая сторона!Али вечно там весна,Аль зимы не страшно горе?

Нет, не верю! Я певуньюОт метели заслоню,В теплой келье схоронюДо весны мою летунью!

Аполлон Александрович Григорьев (1822–1864)

«Да, я знаю, что с тобою…»

Да, я знаю, что с тобоюСвязан я душой;Между вечностью и мноюВстанет образ твой.

И на небе очарованВновь я буду им,Всё к чертам одним прикован,Всё к очам одним.

Ослепленный их лучами,С грустью на челе,Снова бренными очамиЯ склонюсь к земле.

Связан буду я с землеюСтрастию земной, —Между вечностью и мноюВстанет образ твой.

«Нет, за тебя молиться я не мог…»

Нет, за тебя молиться я не мог,Держа венец над головой твоею.Страдал ли я, иль просто изнемог,

Тебе теперь сказать я не умею, —Но за тебя молиться я не мог.

И помню я – чела убор венчальныйИзмять венцом мне было жаль: к тебеТак шли цветы… Усталый и печальный,Я позабыл в то время о мольбеИ всё берег чела убор венчальный.

За что цветов тогда мне было жаль —Бог ведает: за то ль, что без расцветаИм суждено погибнуть, за тебя ль —Не знаю я… в прошедшем нет ответа…А мне цветов глубоко было жаль…

«Тихо спи, измученный борьбою…»

Тихо спи, измученный борьбою,И проснися в лучшем и ином!Буди мир и радость над тобоюИ покой над гробовым холмом!

Отстрадал ты – вынес испытанье,И борьбой до цели ты достиг,И тебе готова за страданьеСтепень света ангелов святых.

Он уж там, в той дали светозарной,Там, где странника бессмертье ждет,В той стране надзвездной, лучезарной.В звуках сфер чистейших он живет.

До свиданья, брат, о, до свиданья!Да, за гробом, за минутой тьмы,Нам с тобой наступит час свиданья,И тебя в сияньи узрим мы!

«С тайною тоскою…»

С тайною тоскою,Смертною тоской,Я перед тобою,Светлый ангел мой.Пусть сияет счастьеМне в очах твоих,Полных сладострастья,Томно-голубых.

Пусть душой тону яВ этой влаге глаз,Всё же я тоскуюЗа обоих нас.Пусть журчит струеюДетский лепет твой,В грудь мою тоскоюЛьется он одной.

Не тоской стремленья,Не святой слезой,Не слезой моленья —Грешною хулой:Тщетно на распятьеОбращен мой взор —На устах проклятье,На душе укор.

«Я ее не люблю, не люблю…»

Я ее не люблю, не люблю…Это – сила привычки случайной!Но зачем же с тревогою тайнойНа нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речахТихой девочки с женской улыбкой?Что в задумчиво-робко смотрящих очахЭтой тени воздушной и гибкой?

Отчего же – и сам не пойму —Мне при ней как-то сладко и больно.Отчего трепещу я невольно,Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланитЯ порою гляжу с непонятною злостьюИ боюсь за воздушную гостью,Что, как призрак, она улетит.

И спешу насмотреться, и жадно ловлюМелодически-милые, детские речи;Отчего я боюся и жду с нею встречи?..Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

«О, говори хоть ты со мной…»

О, говори хоть ты со мной,Подруга семиструнная!Душа полна такой тоской,А ночь такая лунная!

Вон там звезда одна горитТак ярко и мучительно,Лучами сердце шевелит,Дразня его язвительно.

Чего от сердца нужно ей?Ведь знает без того она,Что к ней тоскою долгих днейВся жизнь моя прикована…

И сердце ведает мое,Отравою облитое,Что я впивал в себя ееДыханье ядовитое…

Я от зари и до зариТоскую, мучусь, сетую…Допой же мне – договориТы песню недопетую.

Договори сестры твоейВсе недомолвки странные…Смотри: звезда горит ярчей…О, пой, моя желанная!

И до зари готов с тобойВести беседу эту я…Договори лишь мне, допойТы песню недопетую!

Цыганская венгерка