Светлана Сырнева - Избранные стихи Страница 3

Марийский певец

И терпенью приходит конец.Я тебе благодарна заране,неизвестный марийский певец,отказавшийся петь в ресторане.

Смотрит в окна осколок зари,все охрипли от водки и лени.Выйди вон и один покурипод кустом первобытной сирени!

Вымирает твой древний народ,разлагается, тлеет и тает,а сирень неизменно растети в положенный срок расцветает.

И все так же природа сильнадаже в малом, последнем остатке,и тебя наделила она статьювоина в должном порядке.

Брат, ты вышел из этих дверей —и почувствовал силу за дверью.Обратися же в сойку скорейпо природе твоей, по поверью!

Ты летишь, и тебе нипочем,ты крылом задеваешь за ветки по лесам,где над каждым ручьемжили вольные, смелые предки.

И гудела в кустах тетива,недоступна для чуждого глаза.Никого не сгубила молва,никого не сгубила зараза.Так мы жили без нефти и газа!

Ты лети, ты неси свою весть,спой, как можешь, как сердце велело.Ты летишь – тебе некуда сесть:все обуглилось, все погорело.

И на твой бессознательный клик,на беззвучный твой шелест крылатыйвыйдет малый и выйдет старикс допотопным дубьем и лопатой.

Вот стоит твоя нищая рать,не видавшая белого свету.А другой не удастся собрать,и надеяться надо на эту.

2003

Литбригада

Памяти комиссара А. Барсукова

В белый июнь, в холода,там, где мы лета не ждем,мчалась машина тогдавровень с травой и дождем.

И половодьем водылето тебя обтекло.Белые бились цветывместе с водой о стекло.

В белый июнь, на ходу,там, на родной стороне,если я песню найду —будет она о войне.

Вдоль скоростного шоссе,оборотясь на закат,дремлют руины в росе,мертвые нивы лежат.

Тихо выходит из норбледный, усталый народ.Наш необученный хорпесню нестройно поет.

Дети советской судьбы,мы приучились опятьставить коней на дыбыи из окопов стрелять.

Видишь, деревни горят,бьют по тебе наповал.Наш одинокий отрядскорость ненужную взял.

Бросит и в холод, и в жар,только назад не гляди!И почему Комиссарвечно сидел впереди?

Ныне и в холод, и в знойнад запустеньем полейвсе ты летишь над землейв скорбной машине твоей.

Сникла товарищей рать,но не тебе тяжело:счастлив ты нынче не знать,сколько их в Думу прошло.

Вниз не смотри на страну.В стане родных и чужихпусть ощутят глубину,силу ошибок своих.

Там, где проносишься ты —там уже стало светло.Белые бьются цветывместе с водой о стекло.

2003

Трамвай Живаго

В тридцать лет мы не знаем, когда мы умрем,нам не стыдно слоняться без дела.И в зените над городом,над пустырем неподвижное солнце висело.

Поднебесное облачко бросило тень —и опять безмятежна природа.Как медлительно, сладостно тянется день,весь июль девяностого года!

Будут август, октябрь. И уже не шутя,с удивленьем, с восторгом, с тоскоюты насмотришься туч, дорогое дитя,ты увидишь еще не такое!

Твой зенит приходился на самый канун,ты обратно не сможешь вернуться —лирик, физик, философ, мятежный вещун,жертва русских своих революций.

И уже погрузились в глубокий склерозураганные черные годы.И не все ли равно, кто в осколки разнеснедопитую чашу свободы!

Ты пройдешь, и тебя не узнают в лицо,ты и сам никого не узнаешь.Как во сне, обручальное наше кольцона мешок овощей поменяешь.

Донным илом покрыты колонны и львы,перепрели перо и бумага.Ничего не прося, не подняв головы,ты проедешь в трамвае Живаго.

Из космических, дальних, нездешних времензвездный свет, не дойдя, замирает.И безмолвно на твой летаргический сонмногомудрая вечность взирает.

Гибель Титаника

Ларисе Барановой-Гонченко

В зыбучую глубь, в бездонную хлябьуводит сия стезя.Не надо строить такой корабльи плавать на нем нельзя!

Но вспомни, как сердце твое рвалосьи кровь играла смелей:гигант свободы, стальной колосс,он сходит со стапелей!

Творенье воли, венец ума,невиданных сил оплот.И дрогнет пред ним природа сама,и время с ума сойдет.

В далекую даль, к свободной земле,связавшись в один союз,мы тоже шли на таком корабле —грузин, казах, белорус.

В опасный час, на том рубежеспастись бы хватило сил —но кто-то черный тогда ужепо трюмам нас разделил.

Ты вспомни, как бились мы взаперти —все те, кто был обречен,кто вынужден был в пучину уйти,предсмертный выбросив стон.

Заклятье шло из воды морской,сдавившей дверной проем:«Пусть будет проклят корабль такой!Зачем мы плыли на нем?!»

Ты вспомни: выжил тот, кто не нылзабвения не искал,кто переборки наспех рубили на воду их спускал.

Кто на обломках приплыл к землеи там из последних силсвоих находил, согревал в теплеи заново жить учил,

и кто вписал окрепшей рукойв дневнике потайном:«Надо строить корабль такойи надо плавать на нем!»

2004

Календулы

Уже, чернея в темноте,ждала машина у калитки.По дому пыль, и в суетедавно уж собраны пожитки.

И свет погас. Мы вышли в сад,его навеки покидая.Кругом тянулась наугадземля изрытая, пустая.

Предзимняя печаль земли,от коей ничего не надо!И лишь календулыцвели, забытые у края сада.

Они, возросшие в тиши,взглянули с пажити опалой,как современники души,невосполняемо усталой.

И жизни гнет, и славы тлен,убогий слог житейской были,итог предательств и изменим в этот миг понятны были.

Мы мчались, обращаясь в прах,во тьме кромешной, первородной,и я держала на рукахбукет календулы холодной.

Цветы смотрели на меняв моем закрытом кабинете.Они увяли за три дня,как увядает все на свете.

2004

Осина

Жизнь обратно меня принесла,как река, обращенная вспять.И осина с тех пор возрослатак, что вовсе ее не узнать.

Но все там же стоит, на краю,над провалом осеннего дня.Подойду, обниму, постою —и она не узнает меня.

Не припомнит, коль память крепкав тонких пальцах расцепленных пут!Кто остался – растет в облака,остальные по кругу бегут.

Дай мне силу, родительский дом,дай мне волю в пределах Земли,в сотый раз возвращая потом,где осины мои возросли;

где шумит мой оставленный садпо просторам пустынной Руси.Волоки меня, сила, назади, остаться не дав, уноси!

Одинаковы все города,позолочены все купола,и нездешняя сила всегдаотрывает меня от ствола.

И пророчит, и льстиво поет,и всечасно геенной грозит.И опомниться мне не дает,потому что не насмерть разит.

2004

Побежденный

Не завыть ли нынче, как волк,на глухое пламя луны?Наш расформированный полкмолча возвратился с войны.

Из ничейной нивы овса,охватившей ваш огород,все еще звучат голоса тех,кто никогда не придет.

Что ж твоя печаль тяжела?Побежденный ты, но живой.Радуйся, что пуля прошлагде-то над твоей головой!

Что же ты глядишь с немотой,лишний на родной стороне?Радости земной и простойразучился ты на войне.

Здесь трава, как в детстве, густа,и листва росою полна.Но живая вся красотабез победы нам не нужна.

Тихие разливы жнивья,где легко прожить без утрат!И сурово смотрит семья,словно ты во всем виноват.

«Ты зачем покинул крыльцо,дома ты не мог бы корпеть?!»И родные плюнут в лицо,но и это надо стерпеть.

2004

Памяти Юрия Кузнецова

Все ушли. И всех не спешаассосала земля сырая.Верю я, что бессмертна душа —но что ей делать в пределах рая?

Жить без Родины, без родни,вечно жить без слез, без печали.Боже! Хотя бы поэтов на землю верни:вечного счастья они не желали.

Господи! Я тебе говорю с Земли,из России, из временного приюта,пересыльного пункта, куда мы на миг пришлии к другому стремиться должны – к чему-то.

Здесь, понять все сущее торопясь,в ковылях бродя, застудясь в метели,безотчетным слепком душа сняласьс неуютной русской своей колыбели.

Здесь играли огни новогодних сел,и весенних рек неслись круговерти,и не каждый силу в себе нашел,видя это, готовиться к смерти.

Вот и дождь устал, вот и дальний гром.И мечтает поэта душа живаяпо родным просторам бродить с пером,никого не помня, не узнавая.

Соловей поет, и гуляет плес,и цветут цветы на могилах милых.Если правда жил среди нас Христос,то и он разобраться во всем не в силах.

2004

Цветы