Александр Межиров - Какая музыка была! Страница 3

Ладожский лед

Страшный путь!                         На тридцатой,                                              последней, верстеНичего не сулит хорошего!Под моими ногами                             устало                                       хрустетьЛедяное             ломкое                       крошево.

Страшный путь!                         Ты в блокаду меня ведешь,Только небо с тобой,                               над тобой                                             высоко.И нет на тебе                    никаких одёж:Гол     как          сокол.

Страшный путь!                         Ты на пятой своей верстеПотерял            для меня конец,И ветер устал                     над тобой свистеть,И устал            грохотать                          свинец…

– Почему не проходит над Ладогой мост?! —Нам подошвы                     невмочь                                 ото льда                                              отрывать.Сумасшедшие мысли                                буравят                                            мозг:Почему на льду не растет трава?!

Самый страшный путь                                  из моих путей!На двадцатой версте                               как я мог идти!Шли навстречу из города                                      сотни                                               детей…Сотни детей!                   Замерзали в пути…

Одинокие дети                       на взорванном льду —Эту теплую смерть                     распознать не могли они сами

И смотрели на падающую звездуНепонимающими глазами.

Мне в атаках не надобно слова                                               «вперед»,Под каким бы нам                            ни бывать огнем —У меня в зрачках                          черный                                     ладожский                                                     лед,Ленинградские дети                               лежат                                       на нем.

Коммунисты, вперед!

Есть в военном приказеТакие слова,На которые только в тяжелом бою(Да и то не всегда)Получает праваКомандир, подымающий роту свою.

Я давно понимаюВоенный уставИ под выкладкой полнойНе горблюсь давно.Но, страницы устава до дыр залистав,Этих словДо сих порНе нашелВсе равно.

Год двадцатый,Коней одичавших галоп.Перекоп.Эшелоны. Тифозная мгла.Интервентская пуля, летящая в лоб, —И не встать под огнем у шестого кола.

ПолкШинелиНа проволоку побросал, —Но стучит над шинельным сукном пулемет,И тогда            еле слышно                              сказал                                       комиссар:– Коммунисты, вперед! Коммунисты,               вперед!

Есть в военном приказеТакие слова!Но они не подвластныУставам войны.Есть —Превыше устава —Такие права,Что не всем,Получившим оружье,Даны…

Сосчитали штандарты побитых держав,Тыщи тысяч плотинВозвели на река́х.Целину подымали,Штурвалы зажавВ заскорузлых,ТяжелыхРабочихРуках.

И пробило однажды плотину однуНа Свирьстрое, на Волхове иль на Днепре.И пошли головные бригадыКо дну,Под волну,На морозной заре,В декабре.

И когда не хватало«…Предложенных мер…»И шкафы с чертежами грузили на плот,Еле слышно                  сказал                           молодой инженер:– Коммунисты, вперед! Коммунисты,                                                         вперед!

Летним утромГраната упала в траву,Возле ЛьвоваЗастава во рву залегла.«Мессершмитты» плеснули бензин в синеву, —И не встать под огнем у шестого кола.

Жгли мостыНа дорогах от Бреста к Москве.Шли солдаты,От беженцев взгляд отводя.И на башнях,Закопанных в пашни «KB»,Высыхали тяжелые капли дождя.

И без кожухаИз сталинградских квартирБил «максим»И Родимцев ощупывал лед.И тогда            еле слышно                             сказал                                      командир:– Коммунисты, вперед! Коммунисты,               вперед!

Мы сорвали штандартыФашистских держав,Целовали гвардейских дивизий шелкаИ, древкоУзловатыми пальцами сжав,Возле ЛенинаВ МаеПрошли у древка…

Под февральскими тучамиВетер и снег,Но железом нестынущим пахнет земля.Приближается день.Продолжается век.Индевеют штыки в караулах Кремля…

Повсеместно,Где скрещены трассы свинца,Где труда бескорыстного – невпроворот,

Сквозь века,                  на века,                             навсегда,                                          до конца:– Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед!

Утром

Ах, шоферша,                    пути перепутаны!Где позиции?                   Где санбат?К ней пристроились на попутнуюИз разведки десять ребят…

Только-только с ночной операции,Боем вымученные все.– Помоги, шоферша, добраться имДо дивизии,                  до шоссе.

Встали в ряд.                    Поперек дорогаПеререзана.                  – Тормози!Не смотри, пожалуйста, строго,Будь любезною, подвези!

Утро майское.                    Ветер свежий.Гнется даль морская дугой,И с балтийского побережьяНажимает ветер тугой.

Из-за Ладоги солнце движетсяПридорожные лунки сушить.Глубоко            в это утро дышится,Хорошо            в это утро жить.

Зацветает поле ромашками,Их не косит никто,                             не рвет.Над обочиной                     вверх тормашкамиОблак пороховой плывет.

Эй, шоферша,                     верней выруливай!Над развилкой снаряд гудит.На дорогу, не сбитый пулями,Наблюдатель чужой глядит…

Затянули песню сначала,Да едва пошла                      подпевать —На второй версте укачалаНеустойчивая кровать.

Эй, шоферша,                     правь осторожней!Путь ухабистый впереди.На волнах колеи дорожнойПассажиров                  не разбуди!

А до следующего бояСутки целые жить и жить.А над кузовом голубоеНебо к передовой бежит.

В даль кромешную                             пороховую,Через степи, луга, леса,На гремящую передовуюБрызжут чистые небеса…

Ничего мне не надо лучшего,Кроме этого – чем живу,Кроме солнца                     в зените,                                  колючего,Густо впутанного в траву.

Кроме этого тряского кузова,Русской дали                    в рассветном дыму,Кроме песни разведчика русогоПро красавицу в терему.

На всякий случай…

Сорок пятый год                          перевалилЧерез середину,                       и все летоНад Большой Калужской ливень лил,Гулко погромыхивало где-то.

Страхами надуманными сплошьПонапрасну сам себя не мучай.Что, солдат, очухался? Живешь?Как живешь?                    Да так. На всякий случай.

И на всякий случай подошелК дому на Калужской.– Здравствуй, Шура! —Там упала на чертежный столГолубая тень от абажура.

Калька туго скатана в рулон.Вот и все.Диплом закончен.Баста!..Шура наклонилась над столом,Чуть раскоса и слегка скуласта.

Шура, Шура!Как ты хороша!Как томится жизнью непочатойМолодая душная душа, —Как исходит ливнем сорок пятый.

О, покамест дождь не перестал,Ров смертельный между нами вырой,Воплощая женский идеал,Добивайся, вей, импровизируй.

Ливень льет.Мы вышли на балкон.Вымокли до нитки и уснули.Юные. В неведенье благом.В сорок пятом… Господи… В июле.

И все лето длится этот сон,Этот сон, не отягченный снами.Грозовое небоКолесомПоворачиваетсяНад нами.

Молнии как спицы в колесе,Пар клубится по наружным стенам.Черное Калужское шоссеРаскрутилось посвистом ременным.

Даже только тем, что ты спалаНа балконе в это лето зноя,Наша жизнь оправдана сполнаИ существование земное.

Ливень лил все лето.Надо мнойШевелился прах грозы летучей.А война закончилась весной, —Я остался жить на всякий случай.

Календарь