Евгений Евтушенко - Не теряйте отчаянья. Новая книга. Стихи 2014–2015 гг. Страница 3

Медсестра из Макеевки

Кусками схоронена я.Я – Прохорова Людмила.Из трех автоматов струяменя рассекла, разломила.

Сначала меня он подшиб,наверно, нечаянно, что ли,с пьянчугами в масках их джип,да так, что я взвыла от боли.

Потом они, как сгоряча,хотя и расчетливы были,назад крутанув, гогоча,меня хладнокровно добили.

Машина их вроде былабез опознавательных знаков,и, может, я не поняла,но каждый был так одинаков.

Лицо мне замазав золой,накрыли какою-то рванью,и, может, был умысел злойлишь только в самом добиваньи.

Конечно, на то и война,что столько в ней все же оплошно,но мудрость немногим дана,чтоб не убивать не нарочно.

Я все-таки медсестрас детишками в интернате,но стольких из них не спасла –СПИД въелся в их каждую матерь.

За что убивают детейродительские болезни –дарители стольких смертей,когда они в тельца их влезли?

А что же такое война,как не эпидемия тоже?Со знаками смерти онау шара земного по коже.

За что убивают людейот зависти или от злобы –как влезшие тайно микробы,ведь каждый из нас не злодей.

Что больше – «за что?» или «кто?».Всех надо найти – кто убийцыдвух Кеннеди, надо добиться,чтоб вскрылись все «кто?» и «за что?».

Я, в общем-то, немолода.мне было уж тридцать четыре.В любви не везло мне всегдаи вдруг повезло в этом мире.

Нашла сразу столько детей,как будто родив их всех сразу,в семье обретенной своей,взрастила их новую расу.

В ней Кремль дому Белому друг,и сдерживают свой норов,и нету националюг,гулагов и голодоморов.

А смирной OK’еевкииз нашей Макеевкине выйдет. Не взять на испуг.

И здесь в гарри-поттерском снелюбая девчушка и мальчикв подарок придумали мнеукраинско-русское «Мамчик!».

Над Эльбой солдатский костерпора разводить, ветераны.В правительства – медсестерпускай приглашают все страны.

Война – это мнимый доход.Жизнь – высшая ценность святаяи станций Зима, и Дакот,Макеевки и Китая.

Политики – дети любви,про это забывшие дети.Политика, остановивсе войны в нам данном столетьи!

Что мертвым – молчать да молчать?Не хочет никто быть забытым.Но дайте хоть нам домечтать,ни за што ни про што убитым!

«Низачтошеньки, никогдашеньки…»

Низачтошеньки, никогдашенькине забуду я никогдатретьеклассницы Рютиной Дашеньки,самой первой сказавшей мне «Да».Я спросил не по имени-отчеству,а совсем по-простецки:                    «Даш,силы нету, как есть мне хочется…Ты чего-нибудь мне не дашь?!»«Да…» – она засмеялась, ответствуя,протянув, чтоб кусать на двоихугощение великосветское,так что зубы сломал я, –                    жмых.У кого была в жизни вишенкас твердой косточкою любви.У меня была Дашина жмышинка –так стихи начинались мои…

Фольклорный мотив

Золота была косынька,заплетуща така,словно солнца полосынька, –ни седа волоска.Стала пнем бывша сосенка,а была высока.Вновь не вырастет косынькаиз седа волоска.

«В истории бессвязность мнима…»

В истории бессвязность мнима.Когда ее перелистнешь,есть множество падений Римаи вавилонских башен тож.

Пизанской башней будь. Порадуйтем, что вот-вот, вот-вот, вот-вот,но все же главное – не падай,вдруг интерес к тебе падет.

Христом не стал? Не стань подобнымИуде… Руки предъяви,что не в крови, а падай добрыми никого не придави.

Еще фольклорный мотив

Жизнь тащу я, как ношенькутяжеленнейшую.Проведи со мной ноченьку,сгладь с меня чешую.

Ты не радость – хворобушка.Я у цели, да вотвсе прошу, недотрогушка,хоть один целовок!

А ведь сникшей, усталенькой,с горем наедине,ты ведь бабушкой старенькойтак вздохнешь обо мне…

Шпинделек

Не только в государственной машине,а в нас, которых Воланд подзавлектой страстью, чтоб квартиры бы пошире,из душ какой-то выпал шпинделек.

Он что-то еще сдерживал маленько,а отвалился… Удержу нам нетот жадности, как злобного молебна,на этой самой лучшей из планет.

Тот шпинделек был наш ограничитель.Его давно нам разыскать пора, –он крохотный, но все-таки учитель,что жадность не доводит до добра.

Мы распоясались до ух ты, ах ты,аж до такой купецкой широты,что даже не влезают наши яхтыв иные европейские порты.

Давайте в себя пристальней вглядимся.Мне, скажем, чуждо слово «господин»,и вместо хвастовства всепобедимствасвое холопство сам я победил.

Моей победе, как девчонке в мае,я во дворе черемухи нарвали, с краю пачки «гвоздиков» ломая,их у Кремля безногим раздавал.

Нам не нужны ни Грозный, ни Малюта.Я чувствую, что где-то недалектот умненький-разумненький малютка –такой необходимый шпинделек.

Работа поэта – из пахот

Со всем, что фашизмом пахнет,согласия не подпишу.Работа поэта – из пахот.Я в странах всех сразу пашу.

Меня интернетные «фобы»,под дых норовя сапогом,способные только для злобы,считают России врагом.

О Нельсоне о Манделев предсмертные его днистихи мои так их задели,что гнусно о нем зазудели,назвав «черномазым», они.

Но есть и другая Россия,поддерживающая меня,и мне не позволит бессилья,с бессовестностью не миря.

Презрительно и сурово,Россия, не дорожиподменой свободы словасвободой и сплетен, и лжи.

Пусть пахотой тяжелолирнойответим из всех наших силотзывчивости всемирной,как Федор Михалыч просил.

Пусть совести всходят зернинки,вытягиваясь в полный рост,как будто России вернинки,из пушкинских вечных борозд.

Марья Владимировна

Любимая –     это по-русски звучит как родимая.Но что если ссорам семейным нет в доме числа?За что на меня вы обиделись,          Марья Владимировна,и прежняя добрая Машенька вас не спасла?..

Любовь навсегда –     неужели себя изжила, да и вымерла?А я вот без Вас не могу провести ну ни дня,как будто кто вынул из жизни Вас,          Марья Владимировна,а если Вас нет у меня,          значит нету меня.

Морщины от ссор –          они самые неизгладимые.А дом, переполненный ссорами,               разве он дом?Давайте пойдем за потерянной Машенькой,          Марья Владимировна,и уговорим нас простить,          и домой приведем.

Лаосский лотос

В Лаосе, в стране, где не производятся          даже пустые бутылки,но, впрочем, прекрасно умеют народу стрелять          между глаз и в затылки,

в Лаосе, где бродят по джунглям          бесшумные призраки страхов,которых здесь больше,     чем даже оранжевых тощих монахов,в Лаосе, где издавна в море               особенными ночами –за лотосом лотос пускают               со вставленными свечами.

Их ставят во имя любимых          мальчишки во время отлива,а лотос продержится долго –          с любовью все будет счастливо.А наш лаосенок свечу лепестками          прикрыл так особенно,               благоговейно.

Глаза, как два зернышка влажных,          посверкивали кофейно.А наш лаосенок          был хитренький, словно лисенок,поставил наш лотос для зрителей,               им потрясенных,поскольку его не могли опрокинуть ни лодки               и ни пароходыи даже свеча не сгорала.          Бывают же этакие парадоксы.Не только у власти –          я и у тебя был в опале.Но лотос наш не утонул,          и его лепестки не опали.Чуть-чуть его насмерть не смяла эпохи               колесная лопасть,а он уцелел.     Он такой заколдованный лотос.А волны взметает          война необъявленная мировая,но только любовь это выдержит,               уцелевая,как лотос лаосский, несущий святую светинку,готовый с подводными лодками хоть –               к поединку.Любимая, мы пережили и столько и вьюг,               и торнадос.А я все народы люблю –никакая война мне не в радость.

И я никогда не бываю угрюмый спросонок,как будто я лотос,          который возжег лаосенок.

За всех