Владимир Пяст - Собрание стихотворений Страница 3

«Когда я, гордый раб, в безвыходном двуличье…»

Когда я, гордый раб, в безвыходном двуличье,Благодарю тебя и падаю во прахПеред лицом Твоим, – слепит бескрылый страхПрозревшие глаза величием Величья.

СТОЙ! НИ ШАГУ!

Стой! Ни шагу! Останься, пронизанный светом,цепенеющий,Знай, зажегся в тебе твой дозор пламенеющий,только в этом.

Будь безвольным. Молчи. Затаись. Только чувствуйневысказанное.Принимай и сноси в откровеньи нежданноеи искус твой.

Берегись одного. Обводить себя кругомзаколдованным.В свой черед есть исход и другимЗамурованным.— Друг за другом!

РАСПУТЬЕ

Мы – окрай неизвестных дорог.

«Загадка стоит, неотступно маня…»

Загадка стоит, неотступно маня,Глубиной недоступной чаруя;Увлечет ли к себе Мировое меня,Или пропасть мою изберу я?

Покажу ли я людям свой собственный шаг,Перейму ли чужую походку.Иль — без области царь и без магии маг —Я пройду одиноко и кротко?

Но в молитве одной я, мне кажется,— весьДо последнего в темень провала:«Боже, дай, чтобы там, раз мой выход не здесь,«Эта чаша меня миновала».

«Помню я муку утонченную…»

Помню я муку утонченную.Помню я слезы притворные;Вижу тебя я законченную,Ризы твои вижу черные.

Ты поднесла запрокинутая,Блюдо зловеще горящее,Сердце лежало там вынутое,Сердце мое, настоящее.

Черная, с грезами сбывшимисяС белыми грезами слитая.Хлопьями снега кружившимисяВ воздухе темном укрытая.

Рано, так рано забытая.

«Трех белых ангелов когда-то зрела ты…»

Трех белых ангелов когда-то зрела ты,Они летели в ряд в безмолвии глубоком,Среда бескрасочной, бездонной высоты…

Мне было суждено неотвратимым рокомС тобою встретиться, когда в краю глухомЯ жаждой изнемог, рожденный быть пророком.

Под кровлею одной многоэтажный домОбоих нас сокрыл в одно и то же время,И долго оба мы не ведали о том.

Я долго нес свое завещанное бремя, —Подавленный, душой по Вышнему томясь, —И тлело в соках жил Им брошенное семя.

Хотя и раньше мне диковинная связьМоей судьбы с мечтой была уже известна:Тогда, когда Она — вся в розовом — зажглась,

К обличью близкая Невесты Неневестной;Тогда, когда забил во мне внемирный ключОткрытий радостных струею перекрестной;

Когда и мой язык стал необычно жгуч,Искрясь роскошеством, что прежде в недрах прятал.—Но время двигалось, и, капая, сургуч

Благоуханные страницы припечатал.Тогда мы встретились и в яви, и в мечте,Которою давно Создавший нас посватал.

Ты показала мне в нетленной чистоте,В безмерной высоте святого поднебесья,Те откровения, слова о Тайне те,

— Которыми дрожал, дышал, молился весь я.

«Когда твоя,простая как черта…»

Когда твоя, простая как черта,Святая мысль мой разум завоюет,Тогда моя отсветная мечта,Познав себя — белея заликует.

Тогда моя ночная пустотаЛишится чар и в Свете растворится;Единая познается царица,И будет Ночь, как Первая, свята.

«Тебя пугает мысль, моя брат, что ты один…»

Тебя пугает мысль, моя брат, что ты один,Что красный мак возрос во тьме глухих лощин,И вне тебя одна богиня — Сладострастье.Я веровал как ты. Потом — какое счастьеНашел во мраке я, творец и властелин.Я плавал, как и ты, в бессильное ненастьеИ к дьяволу взывал из сумрака пучин,Но я околдовал его иною властью.

Ты, не найдя в себе истока мощных силИ пронизавши муть усталым, тусклым взором,Себя навек замкнул и холод ощутил.Я отомкнул себя и все обрел в себе.Я взглядом пробежал по выжженным узорамИ приложил весь мир молитвенно к губе.

НА МОТИВЫ ИВ. КОНЕВСКОГО

Темной страсти отшедших, отдавшись,Самородной, исконной науке,И за личность свою исстрадавшись,Заломил я в отчаяньи руки.

Не хочу я глубин своеволья,—Мне лишь Воли мила безграничность;Пусть глубинно, — но смрадно подполье:В нем задохнется сильная личность.

Расточая несметные силыНа боренье праотчего зуда,Обретешь ты их вновь у могилы,Там где узришь воочию чудо.

Собери ж своей Воли зачаткиДля достойного плоти боренья, —Будут вновь непорочны, и сладки,И безмерны тебе откровенья.

ТРИЖДЫ-ЕДИНОЕ

Робкое, нежное, светлое, смотрит раскрытыми глазками,Новью рожденное, тайной спаленное, женское.В нем отражается, в нем зарождается, с песнями, с ласкамиВсе необычное, все гармоничное, все безгранично вселенское.

Ропотно-дерзкое, властное, сдвинуло брови сурово,Давностью взрощено, былью упрощено, в гнете покояТягостно спящее, злобно шипящее: «Рвутся покровы, —«Я — неизменное, старше вселенной я», — это — надменно мужское.

Здесь, на прямом и едином пути,В вечность вонзившем свои острия,Верим: дано, суждено нам найтиЦельное, личное, трижды-единое «я».

ОН

Предназначенного людямОн ни чем не изменил;То чем были, то чем будем,Он собой объединил.

И пока все гуще, гущеЗарастал бестропный лес, –Он, единый, присносущий,Меж сплетенья не исчез.

К трепетанью на болотеВызвал жуткие огни,И в закатной позолотеЛег на сумрачные пни.

Меж побегов и наростовЖизни тучной, молодойОн казал огромный остов,Ветхий, страшный и худой.

В час, когда вонзали совыВ гулкий воздух зычный крик, –Кутал в плотные покровыЗаповеданный свой лик.

И когда к глухой опушкеСмертный путь привел косца, —Подал окликом кукушкиВесть о близости конца.

Пир торжественный он справилВ треске лопнувших суков,В день, как небо окровавилБой огнистых языков.

И расплавившись шипелаДымножелтая смола,И от пламенного телеТень безмерная легла.

А когда земля окрепла,Знойный выдержав пожар,—Он остался в слое пепла,Неизбежный перегар.

ДОМА

Домов обтесанный гранитЛюдских преданий не хранит.

На нем иные существаСвои оставили слова.

В часы, когда снует толпа,Их речь невнятная слепа,

И в повесть ветхих кирпичейНе проникает взор ничей.

Но в сутках есть ужасный час,Когда иное видит глаз.

Тогда на улице мертво.Вот дом. Ты смотришь на него –

И вдруг он вспыхнет, озарен,И ты проникнешь: это — он!

Застынет шаг, займется дух.Но миг еще — и он потух.

Перед тобою прежний дом,И было ль — верится с трудом.

Но если там же, в тот же час,Твой ляжет путь еще хоть раз, —

Ты в лихорадке. Снова ждешьТобой испытанную дрожь.

ДВОЙНИК