Александр Беляев - Питерский ветер. Стихи Страница 3

Обращение к осени

Отчего звучаниеГрусти, неухоженность,На душе молчание,В теле – заторможенность.Почему из целогоЯ дроблюсь на части,Почему несмело яНа холст сыплю краски.Отчего щербатаяВялость, неуверенность,Отчего проклятаяСамсебяпотерянность?Мухами засиженаСерость неба влажногоИ в листе не вижу яГолубя бумажного.Днем хожу, как в сумерках,Ночью – сплю без памяти,Где была безудержность —Там сейчас – подавленность!Придавила сыростью,Растерял товарищей…Ты ко мне – с немилостью,Я к тебе – с усталостью.

Моему столу

Стол жил, он был одушевленный,Он с деловитостью салоннойНес груз спокойных пыльных лет,Дыша степенной мрачной силой.Его и время обходило,Как будто мраморность могилыНа нем оставило свой след.

Он жил безмолвностью чернильницС засохшей многолетней пылью,Забывших поцелуй пера,Часов усталым хриплым боем,Давясь бумагой деловоюИ подминая под собоюНемую исповедь ковра.

Он раздавал дождем идеи,Дарил то взлеты, то паденья,В нем бились небо и моря.И, развернув хребет усталый,Он становился пьедесталом,И наблюдал, как поднималоПеро явлений якоря.

Он не просил наград за это,Он был непонятым поэтомИ генератором идей.Не помышляющий о славе,Молчун, не признанный по правуСносил неверия отравуИ равнодушие людей.

Был праздник, вечер хлеба-соли,Совсем другой одели столикВо вкусный, праздничный наряд,Но гости, принося букеты,Их в вазы ставили на этом,Смеялись: – мнишь себя поэтом —Так принимай цветов парад.

Я видел, в сказочном убранствеМой стол как будто улыбался,Произнося чуть слышный стих.И в лунном свете дивной ночиБумаги пыльные ворочалИ восхищенно пялил очиВ застывший фейерверк гвоздик.

Русалка

Русалка пела песнюПро городок картонный,Про карточный домишко,О том, как храбрый гномикЯгу перехитрил,О том, как пели птицы,О чем молчали рыбы,О том, как засыпаютВ долинах великаны,О том, как среди снегаРождаются цветы.

А море отбивалоПленительные тактыЧудесным метрономом,В котором звук пружиныБыл заменен прибоем,Что был стократ живее,Чем стая белых чаекНад пеной кружевной.

В нем жили звуки флейты,И скрипицы ГварнериВ руках у Паганини,Был серп луны Куинджи,Была воздушность шалиНа шляпке Фрези Грант…Все тише звуки песни —И вот почти пропали,И песня переходитВ неуловимость бликов,Неслышимых ушам,Доступных только сердцу…

И вот уж мой рисунокСтановится свечоюВ руке моей русалки,Что плавно уплывалаВо взбитых сливках пены,Рожденной горизонтомНа стыке моря с небомВ сияющие далиПоследнего «прости»,Что пела я так мало,Что звук был так волшебенВ сопровожденье моря,Что приплываю редкоК тем берегам зовущим,Придуманным из глиныТепла и откровеньяИ из песка, что долгоНаслаивали ветрыИз стран мечты и грез.

Великаны и лилипуты

Почему же великаны сторонятся лилипутов?Почему же лилипуты так не любят великанов?Лилипутом быть удобней,Им родиться много проще,Лилипут в нору любуюМожет шмыгнуть без труда.Меньше кожи и ватинаДля одежды лилипутьей,Меньше нужно для желудка,Мало надо для ума.Лилипуту много прощеЗаручиться нужным словомОт влиятельного дяди,Занимающего пост,От делишек лилипутьихСпрос такой же лилипутьий,От чего ж такая зависть лилипутов доняла?Сколь труднее великанамВ нашем мире лилипутьем,В двери тело не протиснуть,Задевать луну плечами,Видеть с птичьего полетаКрай огромный под ногами,И бояться ежечасно лилипута раздавить!А они большою своройЖдут, когда же поскользнется,Чтоб покрыть его своеюМуравьиной кислотою,Затоптать, сравнять с землею,Или, если согласится,На Прокрустовое ложе, торжествуя оттащить.И степенно, деловитоПоубавить габаритов,Поместить его под рамки,Подогнать под свой размер.И тогда потомки скажут:– Был великим человеком!Сколько знаний дал он людям,Сколько с неба звезд достал!Жалко только – поскользнулся,Тяжело им, великанам,Тяжело носить с собоюСтоль тяжелый интеллект.Пусть теперь он спит спокойно,Мы дела его продолжим.И засев за стол огромный,Сервированный отменно,Мозг срубают великаний,Запивая газировкой,Чтоб не мучатся проблемой,Как с ним дальше поступить.

О славе

Хочу попасть в энциклопедию!Сверну ка, что ль, хребет медведю я,Как йог прилягу на гвоздях,Добуду золото из меди я,О йети фильм сниму в горах.

Я, чтоб попасть в энциклопедию,Готов всю жизнь ломать комедию:Храм подожгу, как Герострат,Открою новое созвездиеИ посажу волшебный сад.

И лучше, чтобы с фотографией…Стать крестным папой грозной мафииИ, возвышаясь над толпой,Концерны доведу до краха я,Своих врагов сравняв с землей.

И правнук, взяв энциклопедию,Найдет занятнейшие сведенья,Что был я гений с юных лет,Оставил ценное наследиеИ улыбнется мой скелет.

Пустота

То, вдруг, начну писать стишок,Пустой, как глиняный горшок,А то, вдруг, суше, чем сучок,А иногда, как светлячок,Чей желтоватый огонекТак различим во мраке ночи,Но ясной слабостью своейПредмета осветить не может,Убогий пасынок огней,Чей свет неоновых лучейВо много раз его мощней,Но сердцу чуткому дорожеНочной попутчик,Слабый лучик,Собрат по жизни на земле.И иногда пишу такое,Что погибает все живоеВ моем стихе и пустотаПлодит растерянность и позуНа фоне белого листа,И гложет мысль – засесть за прозу,Чтоб слов из пальца не сосать.

А то проходят дни за днямиИ разум, словно в темной ямеНе в силах нового рождать.Как будто ветер в поле стих…Так появился этот стих

Майский сонет

Куста испуганный скелетЗеленой накипью подернут,Последний снег в рулоны свернут,Предсмертно корчась на земле.

Как напрягает для рывкаШтангист спины мускулатуру,Деревьев мощные фигурыЖдут взрыва клейкого листка.

Природе в муках родовыхНести недолго мая бремя,Недолго ждать гонцов своих.

И сонмы первенцев слепых —Все новоявленное племя —Прозреет, солнцем лик умыв.

Ничего не случилось

Ничего не случилось. Кто-тоНамылил шею, оправил лезвие.Электробритвой бриться быстрее,Опасной – полезнееНа салфетку какао пролилось —Вот невезение.Заливается в парке скворец.Звонкий лета гонецСвоего не имеет голоса,Подражая с усердием равнымИ дрозду и кошачьим возгласам.Незнакомка с лицом скучающимРезво тащит венок погребальный,Из пластмассовых листьев дубовых,Перевязанный лентой вещающей:– Спи спокойно в гранитных оковахМы тебя будем помнить вечно.На деревьях проклюнулись листья,А в Неве подыхает рыба,Майский жук по известным законамНе взлететь, ни летать не должен,Но летает на диво ученым,Попирая науки глыбу.

Ничего не случилось. Но,Что для события нужно?У соседа собака взбесилась,Ребенок закашлял простужено,Очень быстро забыли вместе мы,Как сжигали в печах невинных,И гораздо серьезней бедствие,Если вам прихватило спину.

Дождь прошел, пролетело лето,Мимо жизнь не спеша проходит,То приходят друзья, то уходят…Скоро в моду войдут жилеты,А башмак на платформе отходит…Как бы что-то в ЮАР происходит…

Мне дано совершить заклинание:– Стоп, мгновение, ты прекрасно!Но считаю минуты напрасно —Не мое это видно призвание.

Зеркало

Я вижу все! Мне дан чудесный дар!Подвластна взору каждая деталь,Что, разрастаясь веером событийСквозь череду сомнений и открытийУносит ум бесстрастный в мир иной,В тот, что зашторен времени стеной,Подсвеченный невидимой свечой,Пронзенный неродившимся ручьем,Текущим странной мыслью «ни о чем».

Но не послушан что-то кинескоп,Неудержим на стенке каждый кадр,Мгновенье – и рождается потоп,Смола преображается в янтарь,И волны ткут безлюдность побережийПрозрачною ажурной кисеей,Играя с застывающей слезойМогучих сосен, весело и нежно.

Но вот щелчок – и временной потокУносит чуть пробившийся росток.И блекнут краски, угасает день,В разбитых окнах бродит чья-то тень…Январский апокалипсис сирен…Замерзший хлеб, костлявая ладонь…И чье-то изможденное лицо —Не разобрать, туманное кольцоСомкнулось, на секунду темнота,Сродни молчанью чистого листа…Мелькают кадры, пляска палачей —И мысли нет – откуда и зачем,Не поспеваю. Где-то надо мнойСтруятся волны к млечному пути,Чтоб здесь крупицу разума найти,И наделить извечной добротой,Раздав всему живому понемногу…Безбрежна ночь, но лунная дорогаЧуть-чуть рябит, расплывчато и робко,Маяк, ведущий судно в никуда,К преддверию незримого порога…И вот цветами убрана вода:Вдоль берегов с цветущими кустамиПлывет дитя, и лилий полотноРасступится пред слабыми руками.Затылочка белесое пятноВключает новый поворот сюжета,Зовет в мечту и не дает ответа,Таинственного детства существоТрубит о том, что жизни торжествоБурлит ключом волшебного июля.

Раскрыты карты, выпито вино,Дрожащий воск струится на сукно,Жизнь вдруг покрылась коркою больной…

Сгустился сумрак, застывает кадр,Пока еще зашторено окноИ не причем здесь мой особый дар.

Расчленитель радуги