Николай Агнивцев - Блистательный Санкт-Петербург Страница 3

УЖЕЛЬ НАСТУПИТ ЭТОТ ЧАС?

Ужель наступит этот часНа Петропавловских курантах,Когда столица в первый разЗаблещет в этот страшный часВ слезах, как ранее в бриллиантах?!Ужель наступить этоть часНа Петропавловских курантах?..

Ужель наступит этот годНад Петербургом вечно-звонным,Когда гранит во прах падетИ кровь забрызжет небосводИ ахнет твердь гранитным стоном?!Ужель наступить этот годНад Петербургом вечнo-звонным?..

ГРАФ КАЛИОСТРО

Колонный Эрмитажный залПривстал на цыпочках!.. И дажеАмуры влезли на портал!..Сам Император в ЭрмитажеСегодня польку танцевал!..

Князь N, почтен и сановит,Своей супруге после танцаВ кругу галантных волокитПредставил чинно иностранца,Весьма приятного на вид: —

«Граф Калиостро — розенкрейцер,Наимудрейший из людей!Единственный из европейцевАлхимик, маг и чародей!»

Прошло полгода так… И вот,Княгине князь промолвил остро: —«Вам надо бы продолжить родСовсем не графа Калиостро,Ну, а как раз — наоборот!»

Княгиня, голову склоня,В ответ промолвила смиренно: —«Ах, не сердитесь на меня,Я не виновна совершенно!Ну что ж могла поделать я?

Граф Калиoстро — розенкрейцер,Наимудрейший из людей!Единственный средь европейцевАлхимик, маг и чародей!..»

КНЯЗЬ ПАВЕЛ

С князем Павлом сладу нету!Comprenez vous, дело в том,Что к статс-даме он в каретуПод сиденье влез тайком!Не качайте головами!Ведь беды особой нет,Если было той статс-дамеТолько… только 20 лет!

Это было в придворной каретеС князем Павлом в былые года.Это было при ЕлизаветеИ не будет уж вновь — никогда!

И, прикрывши ножки тальмой,Затряслась статс-дама: — «Ой,Сколь вы прытки, государь мой,И — сколь дерзостны со мной!»Князь ей что-то тут невнятноПрошептал… И — стихло там!..Ведь любовь весьма приятнаДаже… даже для статс-дам!

Это было в придворной каретеС князем Павлом в былые года.Это было при ЕлизаветеИ не будет уж вновь — никогда!

И, взглянув на вещи прямо,Поборов конфуз и страх,Очень долго та статс-дамаПребывала в облаках!..И у дома, спрыгнув наземьС той заоблачной стези,Нежно так простилась с княземИ промолвила: — «Мерси.»

Это было в придворной карете —С князем Павлом в былые года.Это было при ЕлизаветеИ не будет уж вновь — никогда!

В АРХИПЕЛАГЕ

Под сенью греческаго флага,Болтая с капитаном Костой,Средь островов АрхипелагаМне вспомнился Елагин остров!

Тот самый сухопутный остров,Куда без всяких виз французских,Вас отвозил легко и простоЛюбой извозчик петербургский…

И в летний день, цветами пестрый,И в индевеющие пурги —Цвети, цвети, Елагин остров,Цветок в петлице Петербурга!

КРАСНЫЙ ДОМ

Вы помните тот вечно-звонныйНеугомонный красный дом,Вздымающий свои фронтоныВ великолепии своем?

Где с давних пор в росейском мраке,На целый миp, средь этих зал,Российской Мысли вечный факелНеугасаемо пылал;

Где каждый год, в звенящем гамеПод неустанный смех и спор,Двадцатилетними глазамиСверкал гигантский коридор!..

Там, под гуденье аудиторий,Средь новых лиц и новых дней,Вздыхает в старом коридореТень мертвой Юности моей…

«ЕЛИСАВЕТЪ»

Аy, века! Ах, где ты, где ты —Веселый век Елизаветы,Одетый в золото и шелк?!Когда, в ночи, шагая левой,Шел на свиданье, как Ромео,К Императрице целый полк;Когда на царском фестивалеСержанты томно танцевалиС Императрицей менуэт…

— Любила очень веселиться Веселая ИмператрицаЕлисавет!

Ау, века! Ах, где ты, где ты —Веселый век Елизаветы,Когда на площади Сенной,Палач в подаренной рубахеК ногам Царицы с черной плахиШвырнул язык Лопухиной!..И крикнул с пьяною усмешкой:— «Эй, ты, честной народ, не мешкайКому язык? Берешь, аль нет?!»

— Любила очень веселитьсяВеселая ИмператрицаЕлисавет!

НА ПЕТЕРБУРГСКОЙ СТОРОНЕ

Все это было в переулкеНа Петербургской Стороне,Где все шаги чрезмерно гулки…И в поэтической прогулкеВы поболтать позвольте мнеО том, что было в переулкеНа Петербургской стороне…

В том переулке был — домишко,Ну, а в домишке том — «она»С полуразрезанною книжкой,С тоской, вязаньем и Амишкой —Майора некого жена.В том переулке был — домишко,Ну, а в домишке том — «она».

Майор! Майор! Но где майор же?Майор воюет на войне!Что может быть на свете горшеСудьбы скучающей майоршиНа Петербургской стороне?Майор! Майор! Но где майор же?Майор — воюет на войне.

Но вот, коллежский регистраторВстал перед нею «a genoux»И, сделав под окном сперва тур,В любви пылая, как экватор,Прельстил майорову женуКоллежской этот регистраторПред нею вставши «a genoux».

Что ж? Кроме всяческих военных,Есть и — гражданские чины!И, не позоря чин военный,Мы беспристрастно совершенноОтметить все же тут должны,Что, кроме всяческих военных,Есть и гражданские чины!

В 5 ЧАСОВ УТРА

— Мой Бог, вот скука!.. Даже странно,Какая серая судьба:Все тот же завтрак у «Контана»,Все тот же ужин у «Кюба»!..

И каждой ночью, час от часа,В «Крестовском,» в «Буффе,» у «Родэ»Одни и те же ананасы,Одни те же декольте!..

В балете же тоска такая,Что хоть святых вон выноси!..Все та-же Павлова 2-ая,Et voila! Et voici!..

Цыгане воют, как гиены,И пьют, как 32 быка!..В Английском клубе — неизменно —Тоска и бридж! Бридж и тоска!..

И, вообще, нелепо-странноЖить в этом худшем из веков,Когда, представьте, рестораныОткрыты лишь до трех часов!..

Едва-едва успел одеться, —Уже, пожалте, спать пора!..И некуда гусару дeтьсяВсего лишь в 5 часов утра!..

Гусар слезу крюшона вытер,Одернул с сердцем рукаваИ молвил вслух: — «Проклятый Питер!»— «Шофер, на острова!»…

ТУМАННАЯ ИСТОРИЯ

Ах, это все чрезмерно странно,Как Грандиссоновский роман…И эта повесть так туманна,Зане в то время был туман…

И некто в серой пелерине,Большой по виду ферлакур,Промолвил даме в кринолинеМногозначительно: «Bonjour.»

И долго там в тумане нектоС ней целовался неспростаОт Вознесенского проспектаДо Поцелуева моста.

Но кто ж она-то?.. Как ни странно,Без лиц ведется сей роман!..Ах, эта повесть так туманна,Зане в то время был туман…

И некто в черной пелерине,Столкнувшись с ними, очень хмур,Промолвил даме в кринолинеМногозначительно: «Bonjour».

И долго там в тумане нектоБранился с нею неспростаОт Поцелуева моста,До Вознесенского проспекта…

ЧЕТЫРЕ

«Кюба!» «Контан!» «Медведь!» «Донон!»Чьи имена в шампанской пенеВзлетели в Невский небосклонВ своем сверкающем сплетеньи!..

Ужель им больше не звенеть?!..Ужель не вспенят, как бывало,«Кюба», «Контан», «Донон», «Медведь»Свои разбитые бокалы?!..

Пусть филистерская толпаПожмет плечами возмущенно —Нет Петербурга без «Кюба!»Нет Петербурга без «Донона»…

ГРАНИТНЫЙ ПРИЗРАК