Павел Алешин - Россыпи звёзд. Стихи и переводы Страница 3

«Нет, не герои поэты, и сил не имеют…»

Нет, не герои поэты, и сил не имеютсверхчеловеческих: сверхчеловечен их труд,и потому за поэзию жизнь отдают,все отдают, потому что без сил они смеют

медленно, словновслушиваясь, как лозой прорастает из почвы безмолвия слово,сердца настраивать тонкие струны,

нежно, любовно,чтобы потом напряжением чуткого слуха рождение новойв небе звезды ощущать накануне,

чтобы, когда все вокруг и жестоко, и грубо —око за око, за зуб обязательно зуб —грубость отвергнуть и с трепетом любящих губвсех целовать словом в души, как будто бы в губы.

«Нет…»

Нет,не назову её имя.Пусть даже сердцелиствой опадёт —осени смертнойпалою нежностью.

– Мне,мне неизвестно его имя.Что мне до имени?имя – не плоть.

– Нет,не назову её имя.Тайною толькосердце умрёт —осени смертнойпалою нежностью.

– Мне,мне осталось его имя.Как с этим именемжить мне, Господь?

Камни Иерусалима

Печальны и величественны камни Иерусалима.Безмолвные свидетели истории, они —горящей памяти громада посреди неумолимойреки времён, смывающей века, года и дни:ведь город этот неподвластен ей. Он – ей сродни.

Его бессмертие оплачено божественною кровью.Он взглядом неба синего, как вечностью, объят.Хоть жизнь в нём новая кипит, но все равно камней безмолвьенапоминает о былом. Так камни говорят —без слов, лишь формою, но тем сильней они звучат.

Несение Креста

Окровавленныйи измученный,Он по камню идёт – горячему.Каждый вздох – это боль,и не лучше липотушить это солнце палящее?Но не тяжесть креста утомительна,а печаль —из грехов человеческих.Но лишь кровью она —отмоется,и лишь сердцем бездонным —искупится.И в жестокой толпе,бесчувственной,в этих взглядах безличных,безумных,в этих криках —на смерть зовущих,этот путь – не мгновенье,а страшноебесконечноеодиночество,в абсолютвозведённоевечностью.

Ноктюрн

Бывают ночи – полные видений:не сон, не явь – иное бытиё.Тогда сознанье, словно остриё,пронзает тишину любых сомнений.Лишь ночь вокруг – и таинство её.

Луна, как лебедь в необъятном море,сияет серебром из синей мглы.А тучи – предсказаньем тяжелы:томятся в них сиреневые зори —иного мира тайные послы.

И, прозревая образы-посланья,звездою новой сердце возлетиттуда, где вечность Богу предстоит,где наравне и радость, и страданьевселенной образуют монолит.

Паоло и Франческа

Великий Дант был полон состраданьяк влюблённым двум, и мука их сердец —не радость ли, не счастья ли венец?Любовь сильнее адского терзанья.

Им чёрный вихрь – как вечное проклятье:божественный закон неумолим.Но счастлив тот, кто – любит, кто – любим…

И смерть на разомкнула их объятья.

Песня Сирены

1

Не шум, но музыка меня объялатвоих не ведающих страха волн.И в каждой – жизнь, и даже в самой малоймне слышен звон тритоновых валторн.Но что ты мне поведать хочешь, море,и в таинства какие посвятить?Кто я в твоем многоголосом хоре?Что музыка твоя – спасенья нить,дарованная сердцу Ариадной,иль красота, что может погубитьтого, кто тянется к ней безоглядно?

2

Ответа нет. Но все же различаюотдельные уже я голоса:протяжный крик отчаявшихся чаек,и вздохи нимф, смотрящих в небеса,дельфинов смех, морской журчащий пенойу берега крутого, а вдали…Вдали сопрано нежное сирены.И тянутся к ней, словно корабли,влекомые неведомою силойвсе чувства и все помыслы мои,души моей уставшей и унылой.

3

На языке божественном, неясномо чём поешь ты? Тайну мне открой!Я не пойму… но голос твой прекрасныйсулит своим звучанием покой.То правда или ложь? иль всё – едино?Без одного другому не бывать.Но есть ли между ними середина?…Замолкли звуки, тишина опятьзаполнила собою всё пространство.Мгновенья ощущал я благодать,но море – это мир непостоянства.

Рождение Венеры

Ты выходишь из волн, освещённая радостным солнцем,и тебя охраняет заботливый ветер.Каждый шаг твой чарующей музыкой льётся.и твой лик беззаботен и светел.

Ты ступаешь по берегу в лёгком струящемся платье,на песке оставляя – как чудо – следы,из которых, сплетаясь в любовных объятьях,вырастают живые цветы.

Ты идёшь. Никому неизвестен твой путь. Милосерднотихим взором спасаешь ты всех от печали.Облака, прежде бывшие тогою серой,белоснежной туникою стали.

Ты – душа красоты. И твой облик, как мир, гармоничен:В нём небесное нежно едино с земным.…………………………………………………………………………………………

Харон – Орфею

Как сладостно звучит твоё страданье…Молчи, Орфей, и мертвых не тревожь!Зачем напоминаешь им о жизни?

В их честь уже давно свершили тризны…Но не уйти от звука лиры – дрожьтвоей тоски объяла мирозданье.

Молчи, молчи! В подземном царстве нетнадежды. Не пройдет она – у входастоять придется ей: природасама установила ей запрет.

О, пой же, пой! Я вечный свой обетзабуду, только пой, – по мёртвым водамя провезу тебя, под мрачным сводом,туда, где никогда не виден свет.

Песня Орфея

Счастье так же хрупко, как и красота,так же неподвластно,так же беспричинно, но ведь неспростамы ему причастны.Так же, как страданью.

Нити наших судеб были сплетеныволей мирозданья.Отчего же были мы разлученысмертью утром ранним?Нет тебя со мною.

Как же мало счастьем нам дается дней!много как – тоскою.Ты была прекрасна. Ты была моейверною женою.Но тебя не стало.

Царство я Аида песней покорил,и тебя отдал он.Но, ему не веря, я тебя сгубил,взглядом – как кинжалом.И ушёл ни с чем я.Ко всему на свете – даже к пустотеравнодушно время.Сколько – я не знаю – плакал я во тьме.Тяжко жизни бремядля меня теперь.

Но к тебе вернусь я, Эвридика, верь.

Орфей и Эвридика

Однажды, после долгой разлуки, Орфей и Эвридика сидели на берегу тихо журчащего ручья, в нежной тени зелёных ветвей молодого лавра, защищавшего их от жаркого солнца. Они не виделись так долго, но все не начинали разговора; они лишь молча, радостно глядели друг другу в глаза. Но вдруг тишину, царящую вокруг, нарушило дуновение ветра, который слегка задел струны лиры, лежащей около ног Орфея на траве. И тогда Эвридика спросила:

– Возлюбленный мой, почему ты не поешь, когда я рядом с тобой? Все говорят, что нет ничего прекраснее твоих песен, что даже звери, даже растения и камни зачарованно слушают их, что даже боги плачут от счастья, когда слышат их. Я же никогда не слышала твоих песен.

– Я пою, любимая, – отвечал ей Орфей, – о Красоте, и пою свои песни для всех. Но я не могу петь их тебе: как же я могу петь тебе о тебе самой? Когда ты рядом, я не могу петь, потому что сам весь превращаюсь в слух, чтобы слушать тебя.

– Возлюбленный мой, – продолжала спрашивать Эвридика, – почему тебя так долго не было? И почему на твоем лице следы слёз?

– Когда судьба разлучила нас с тобою, любимая, я не знал покоя. Я долго искал тебя, но не мог найти. Я молил богов, чтобы они вернули мне тебя, они дали мне надежду, но затем забрали её. И тогда, когда я потерял надежду, я горько заплакал. И плакал я долго и безутешно. И плач мой был молитвой. Я молил богов, чтобы они превратили меня в ночное небо, на которое ты смотришь перед сном, чтобы я мог мириадами очей-звёзд смотреть на тебя. Я молил богов, чтобы они превратили меня в землю, по которой ты ходишь и на которую ты ложишься отдохнуть, когда устаешь во время прогулки, чтобы я мог чувствовать твои прикосновения. Я молил богов, чтобы они превратили меня в море, в котором ты купаешься каждый день, чтобы я мог всегда обнимать тебя так, как обнимают тебя его воды. Я молил богов, чтобы они превратили меня в лёгкий ветер, чтобы я мог всегда целовать тебя, так, как он целует тебя.

Эвридика улыбнулась Орфею, и они вновь замолчали, и вновь молча, полные счастья, глядели они друг на друга, потому что знали, что они больше никогда не расстанутся, ибо их окружала вечность.