Владимир Маяковский - Стихотворения (1912-1917) Страница 3

                    Время!

                    Хоть ты, хромой богомаз,

                    лик намалюй мой

                    в божницу уродца века!

                    Я одинок, как последний глаз

                    у идущего к слепым человека!"

                    [1913]

                        ИСЧЕРПЫВАЮЩАЯ КАРТИНА ВЕСНЫ

                            Листочки.

                            После строчек лис -

                            точки.

                            [1913]

                                ОТ УСТАЛОСТИ

                Земля!

                Дай исцелую твою лысеющую голову

                лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.

                Дымом волос над пожарами глаз из олова

                дай обовью я впалые груди болот.

                Ты! Нас - двое,

                ораненных, загнанных ланями,

                вздыбилось ржанье оседланных смертью коней.

                Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,

                10 мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.

                Сестра моя!

                В богадельнях идущих веков,

                может быть, мать мне сыщется;

                бросил я ей окровавленный песнями рог.

                Квакая, скачет по полю

                канава, зеленая сыщица,

                нас заневолить

                веревками грязных дорог.

                [1913]

                                   ЛЮБОВЬ

                     Девушка пугливо куталась в болото,

                     ширились зловеще лягушечьи мотивы,

                     в рельсах колебался рыжеватый кто-то,

                     и укорно в буклях проходили локомотивы.

                     В облачные пары сквозь солнечный угар

                     врезалось бешенство ветрян_о_й мазурки,

                     и вот я - озноенный июльский тротуар,

                     а женщина поцелуи бросает - окурки!

                     Бросьте города, глупые люди!

                     и Идите голые лить на солнцепеке

                     пьяные вина в меха-груди,

                     дождь-поцелуи в угли-щеки.

                     [1913]

                                     МЫ

                Лезем земле под ресницами вылезших пальм

                выколоть бельма пустынь,

                на ссохшихся губах каналов -

                дредноутов улыбки поймать.

                Стынь, злоба!

                На костер разожженных созвездий

                взвесть не позволю мою одичавшую дряхлую мать.

                Дорога - рог ада - пьяни грузовозов храпы!

                Дымящиеся ноздри вулканов хмелем расширь!

             10 Перья линяющих ангелов бросим любимым на

                                                        шляпы,

                будем хвосты на боа обрубать у комет, ковыляющих

                                                            в ширь.

                [1913]

                           ШУМИКИ, ШУМЫ И ШУМИЩИ

                   По эхам города проносят шумы

                   на шепоте подошв и на громах колес,

                   а люди и лошади - это только грумы,

                   следящие линии убегающих кос.

                   Проносят девоньки крохотные шумики.

                   Ящики гула пронесет грузовоз.

                   Рысак прошуршит в сетчатой тунике.

                   Трамвай расплещет перекаты гроз.

                   Все на площадь сквозь туннели пассажей

                10 плывут каналами перекрещенных дум,

                   где мордой перекошенный, размалеванный сажей

                   на царство базаров коронован шум.

                   [1913]

                                АДИЩЕ ГОРОДА

                   Адище города окна разбили

                   на крохотные, сосущие светами адк_и_.

                   Рыжие дьяволы, вздымались автомобили,

                   над самым ухом взрывая гудки.

                   А там, под вывеской, где сельди из Керчи -

                   сбитый старикашка шарил очки

                   и заплакал, когда в вечереющем смерче

                   трамвай с разбега взметнул зрачки.

                   В дырах небоскребов, где горела руда

                   10 и железо поездов громоздило лаз -

                   крикнул аэроплан и упал туда,

                   где у раненого солнца вытекал глаз.

                   И тогда уже - скомкав фонарей одеяла -

                   ночь излюбилась, похабна и пьяна,

                   а за солнцами улиц где-то ковыляла

                   никому не нужная, дряблая луна.

                   [1913]

                                   HATE!

                   Через час отсюда в чистый переулок

                   вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,

                   а я вам открыл столько стихов шкатулок,

                   я - бесценных слов мот и транжир.

                   Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

                   где-то недокушанных, недоеденных щей;

                   вот вы, женщина, на вас белила густо,

                   вы смотрите устрицей из раковин вещей.

                   Все вы на бабочку поэтиного сердца

                10 взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.

                   Толпа озвереет, будет тереться,

                   ощетинит ножки стоглавая вошь.

                   А если сегодня мне, грубому гунну,

                   кривляться перед вами не захочется -и вот

                   я захохочу и радостно плюну,

                   плюну в лицо вам

                   я - бесценных слов транжир и мот.

                   [1913]

                             НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЮТ

                  Вошел к парикмахеру, сказал - спокойный:

                  "Будьте добр_ы_, причешите мне уши".

                  Гладкий парикмахер сразу стал хвойный,

                  лицо вытянулось, как у груши.

                  "Сумасшедший!

                  Рыжий!" -

                  запрыгали слова.

                  Ругань металась от писка до писка,

                  и до-о-о-о-лго

               10 хихикала чья-то голова,

                  выдергиваясь из толпы, как старая редиска.

                  [1913]

                                   В АВТО

                        "Какая очаровательная ночь!"

                        "Эта,

                        (указывает на девушку),

                        что была вчера,

                        та?"

                        Выговорили на тротуаре

                        "поч-

                        перекинулось на шины

                        та".

                     10 Город вывернулся вдруг.

                        Пьяный на шляпы полез.

                        Вывески разинули испуг.

                        Выплевывали

                        то "О",

                        то "S".

                        А на горе,

                        где плакало темно

                        и город

                        робкий прилез,

                     20 поверилось:

                        обрюзгло "О"

                        и гадко покорное "S".

                        [1913]

                                 КОФТА ФАТА

                 Я сошью себе черные штаны

                 из бархата голоса моего.

                 Желтую кофту из трех аршин заката.

                 По Невскому мира, по лощеным полосам его,

                 профланирую шагом Дон-Жуана и фата.

                 Пусть земля кричит, в покое обабившись:

                 "Ты зеленые весны идешь насиловать!"

                 Я брошу солнцу, нагло осклабившись:

                 "На глади асфальта мне хорошо грассировать!"