Юрий Нестеренко - Антипобеда Страница 3

Но вместо этого, вместо того, чтобы освободить свою собственную страну, советские солдаты принесли коммунистическое рабство в другие. При этом у них и у тех, кто использует их в своих пропагандистских целях, размахивая жупелом «Великой Победы», до сих пор хватает наглости именовать этот завоевательный поход освободительным и возмущаться, когда жители порабощенных ими стран, с большим трудом обретших свободу лишь десятилетия спустя, после крушения советского режима, не выражают оккупантам достаточно благодарности за «освобождение от фашизма»! Это все равно что благодарности требовал бы бандит, отобравший награбленное у другого бандита — и, конечно же, присвоивший его себе, а не вернувший жертве. 9 мая — позорная дата не только потому, что чествуемые ныне как ветераны, даже получив оружие, остались сталинскими рабами (и, кстати, многие из них остаются убежденными сталинистами до сих пор); эта дата дважды позорна, поскольку они поработили и другие народы Европы. И сколь гнусным лицемерием выглядят гневные истерики по поводу единичных памятников солдатам, воевавшим под германскими знаменами, и мероприятий, проводимых еще живыми такими солдатами, на фоне бесчисленных монументов советским оккупантам и мероприятий в их честь! При этом устроители и благосклонные слушатели этих истерик регулярно «забывают» (а то и в самом деле слишком невежественны, чтобы знать) о разнице между карателями и персоналом концлагерей, с одной стороны, и обычными солдатами, исполнявшими свой воинский долг, с другой. В СС, в частности, за первое направление отвечали SS-Totenkopfrerbaende, а за второе — Waffen SS, совершенно другая организация, и памятники ставят именно вторым, а не первым (заметим кстати, что советских карателей-НКВДшников никто из почетных списков ветеранов не вычеркивает). Хотя вполне возможно, что службу под нацистскими знаменами, даже если она совершалась ради благой цели борьбы с большевиками, не следует прославлять, памятуя о преступлениях фашистского режима; но пусть сперва прекратится прославление еще более преступного коммунистического режима, его ветеранов и его символов, и пусть все это будет названо своими именами столь же явно и нелицеприятно, как это было сделано в отношении нацизма в Германии после Второй мировой. До тех же пор, пока стоят эти памятники, пусть стоят и те.

Кстати говоря, все это позволяет констатировать, что не только Россия, но и западные союзники не победили в этой войне. Для них ее результат оказался в лучшем случае патом. Пойдя на сделку с дьяволом — большевиками — они, как и положено персонажам соответствующих легенд, вынуждены были заплатить за желаемое слишком дорогую цену. За уничтожение нацизма им пришлось отдать коммунизму пол-Европы.

Но Запад не вправе гордиться результатами войны не только поэтому. Мало того, что они сотрудничали с преступным коммунистическим режимом — последней и самой гнусной страницей этого сотрудничества стал один из протоколов Ялтинской конференции, по которому западные союзники выдали на растерзание Сталину не только искавших у них спасения власовцев и других бывших советских граждан, боровшихся против большевиков, но даже многих эмигрантов первой волны — в частности, казаков — которые вообще никогда не были гражданами СССР и не подпадали под советскую юрисдикцию даже формально (кстати, из четырех с лишним миллионов советских граждан, отправленных на работы в Германию, добровольно вернуться в СССР захотели лишь 15%, а 85%, соответственно, были выданы насильственно — к вопросу об «ужасах германского рабства» и прелестях «освобождения»; в то же время — еще один замалчиваемый советско-российской пропагандой факт — по меньшей мере сотни тысяч жителей Германии, не считая военнопленных солдат, были угнаны в рабство, на принудительные работы, уже советскими оккупантами, и большинство из них вернулись домой — если вернулись — лишь в середине пятидесятых). Причем нельзя сказать, что выдающие не ведали, что творят; к американским властям обращался генерал Деникин, нередко выдаваемые на глазах у выдающих совершали самоубийства целыми семьями, лишь бы не попасть в руки большевиков, но гуманных и демократических американцев и британцев это ничуть не смущало. Но, как уже было сказано, это не все — западные союзники совершали и собственные военные преступления, причем массово и систематически. А именно — варварские ковровые бомбардировки (преимущественно зажигательными бомбами) мирных жилых районов. В качестве целей специально выбирались именно жилые кварталы и города, не имевшие военных объектов и потому хуже прикрытые ПВО. Автором концепции был британский маршал авиации Артур Харрис; ему принадлежат слова «Мы должны уничтожить как можно больше бошей еще до того, как выиграем эту войну», и он специально настаивал на таком комплектовании бомбового груза для самолетов, чтобы число убитых мирных жителей Германии было приоритетным по отношению к размерам разрушений (зажигательные бомбы подходили тут наилучшим образом: при массовом применении пожары сливались в единый огненный ураган столь чудовищной силы, что люди сгорали заживо даже в подвальных убежищах). Наибольшую известность в этой серии военных преступлений получила бомбежка Дрездена, уничтожившая больше народу, чем атомные бомбы в Хиросиме и Нагасаки — но, на самом деле, это был лишь один эпизод из многих; в общей сложности англо-американскими бомбардировками было уничтожено два миллиона человек гражданского населения (из них 600 тысяч — британцами); и если мы возмущаемся варварством нацистских карателей, заживо сжигавших население целых деревень, то западные союзники проделывали то же самое с городами. Два миллиона — число, конечно, меньшее, чем шесть миллионов евреев-жертв нацизма (впрочем, насколько точно подсчитано число последних, тоже вопрос неоднозначный), но тоже, согласитесь, внушительное. И ответственность за этот Холокост — а этот термин здесь хорошо подходит, ибо означает «всесожжение» — не понес никто; в 1992 году Харрису в Великобритании поставлен памятник. (За меньшее свое преступление — тотальное интернирование этнических японцев-граждан США — американцы хотя бы покаялись.) Если бы Нюрнбергский процесс был объективным и беспристрастным судом над военными преступниками — а не судилищем победителей над побежденными, проведенным по правилам, от которых у любого порядочного юриста волосы встанут дыбом (регламент, по которому проводился процесс — прелюбопытнейший документ, главный смысл которого — «вина подсудимых и так очевидна, и наше дело — не терять время на ее доказательство, а поскорее вынести обвинительный приговор») — тогда, несомненно, на одной скамье подсудимых с лидерами Третьего Райха должны были оказаться и воевавшие против них союзники.

Но вернемся к советским солдатам. Их «подвиги» по отношению к «освобождаемым» народам тоже более чем внушительны: так, на территории Польши и Германии они изнасиловали не менее двух миллионов женщин. Сейчас, когда отрицать эти факты уже трудно, официальная пропаганда пытается заявлять, что, дескать, виновные несли суровое наказание по приговорам военно-полевых судов, но на самом деле к ответственности были привлечены считанные единицы «для галочки». Как пишет фронтовик Солженицын, «три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись девушки немки — их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было бы почти боевое отличие». Причем «обычными» изнасилованиями, даже групповыми и многократными, «подвиги» советских «освободителей» отнюдь не ограничивались. Насиловали с особой жестокостью, не глядя на возраст и физическое состояние жертв, истязали, пытали до смерти, убивали мирных жителей, включая детей, изуверскими способами, неслыханными со времен средневековья, а там, где на подобные «изыски» не было времени, просто давили колонны беженцев танками и расстреливали их в упор. И хотя приказов, поощряющих подобное поведение, в открытом доступе нет, есть серьезные основания полагать, что запредельный уровень жестокости в Восточной Пруссии, Силезии и Померании (на прочих территориях в основном ограничивались «обычным» насилием и грабежом) был санкционирован сталинским режимом, дабы полностью очистить эти территории от германского населения и тем самым получить повод для их аннексии. Мародерство же и вовсе носило тотальный и по сути официальный характер: солдаты везли домой «трофеи» (то бишь награбленное имущество) чемоданами, генералы — вагонами и эшелонами; существовали приказы, регулировавшие «нормы» награбленного («отправляемых домой посылок») пропорционально чину грабителя (каковые нормы, впрочем, регулярно превышались, а уж маршал Жуков нахапал столько, что не выдержали даже высшие партийные начальники, и против «великого полководца» было начато следствие — однако он был слишком распиаренной, как сказали бы сейчас, фигурой и потому отделался «покаянием перед партией»). Конечно, не все советские солдаты вели себя одинаково, были и те, кто, напротив, защищал мирных жителей от бесчинств собственных сослуживцев; однако в целом советский режим и Красная армия виновны в массовых военных преступлениях, которым нет и не может быть оправдания. В том числе, разумеется, эти преступления против мирного населения не могут быть оправданы преступлениями нацистов, которых, кстати, никто не чествует как «воинов-освободителей». К тому же есть данные, что из всех основных воюющих сторон во Второй Мировой Войне у германских войск был самый низкий показатель изнасилований и грабежей.