Александр Волков-Апостол - Сказы о Москве – история Москвы глазами читателя Страница 3

-Конечно есть, его вкусить я смог!

-Поведай же скорее, это что же?

-Посмотри, высоченное небо.

Ослепительный огненный шар.

Цокот шустрых кузнечиков где-то,

И пищит предрассветный комар.

Шелестит в лабиринте кленовом

Холодка уходящего тень,

А туман в аромате сосновом,

Растворился, приветствуя день.

В светлой дымке беснуются осы,

Побежал ручеек муравьев,

И хрустальные капельки-слезы

Серебрятся в ладошках листов.

Невесомо, беспечно, прекрасно

Дуновение летнего дня.

И я вижу все это так ясно,

Ведь со мною родная земля.

Та, что слаще цветочного меда,

Изумрудных дороже камней,

Волшебство продолжения рода,

Ярче звезд бесконечных лучей.

Этот мир пусть жесток нестерпимо,

Гибнут люди в огне и ветрах.

Счастье может в нас жить негасимо,

Коли родина с нами в веках.

– Я поражен, отважной силы дух.

Быть пеплом, возродиться, к вашей чести.

Ты растревожил очень сердце, слух.

Горжусь тобой и всеми вами вместе!

– Мил человек, спасибо, что присел,

Что выслушал сражений инвалида.

Я тут всегда, такой уж мой удел.

Не забывай Посадского Свирида.

Глава 5. Иконописная Москва -15 век

Сказ иконописца

Разметаются мгновенья,

И минуты, и года.

Задыхаюсь от волненья.

Время мчит меня, куда?

Тишина. Свечей дрожанье.

Краски масляной дурман.

Кисти взмах, стены касанье.

Роспись украшает храм.

Кистью на лесах, как щупом,

Озаренный мастер в миг

Превращает храма купол

В Господа Священный Лик.

Я стою, гляжу на Чудо

В окружении Святых.

На меня взглянул оттуда

В одеяниях простых

Пожилой, с лицом лучистым,

Добрым взглядом, человек.

Вниз спустился очень быстро,

Присмотрелся из под век…

– Давно стоишь ли, я не углядел?

Кого-то ищешь, иль помолиться?

– Такое Чудо где бы я узрел.

Я не ищу, мне святостью напиться.

– Не все готово, впереди Алтарь,

Тогда убранство златом озарится.

Святейшая икона, словно встарь,

Здесь скоро вновь на стену водрузится.

– А кто же написал ее? Когда?

– В начале века, Помнят даже свечи,

Учитель мой. И столько ведь труда

Вложил он в веру, и увековечил.

– Так он тебя сей росписи учил?

– Конечно он, поверь, великий мастер.

В кремле соборы все писал в ночи.

Князей хоромы тоже в его власти.

Грек Феофан15– наследие его

Уверен я, потомки не забудут.

А что бы дальше, тут оно жило,

Стараюсь я, и продолжать я буду.

– И как же называть тебя, скажи.

– Андреем нарекли меня, Рублевым.

Такое имя знать со мной бежит,

И видно не дано обжиться новым.

Что побледнел, да прям белее дня?

-…Все хорошо… ведь я… о Вас я слышал…

– Плохое ли? Вот круглая Земля….

– Да что Вы, нет. Могу взглянуть поближе

На образы из Вашей мастерской?

– Ну что ж пойдем, как раз пишу икону.

Не часто встретишь интерес такой,

Когда вокруг все бьются за корону.

Что слышал ты о Сергии16, скажи?

– Из Радонежа родом. Святый старец.

Не уж то ты когда-то с ним дружил?

– Учением его богат мой  ранец.

Он основал свои монастыри.

А через них вселял любовь и веру,

И Русь, совсем  тонущую в крови,

Сплотив князей на общее на дело.

Москвы культуру, да ее пример,

Передавал за Волгу и на север.

На Куликову битву, наш задел,

Он вдохновил, а потому, что верил.

Ушел из жизни нежною весной.

И Никон заказал создать икону

Для Троицкого храма17 под Москвой,

Где Сергий проповедовал Законы.

Тружусь над ней, почти что завершил.

Пора бы вот на место оправляться

К Мощам Святого, что так славно жил.

Ну что, смотри, а мне они уж снятся….

             Троица

Господь Великий, Боже мой, как это Чудо!

Три Светлых Ангела в единстве Божества.

Взгляд оторвать от совершенства очень трудно.

И дело даже не в величии мастерства.

Идея мира и любви для примиренья

Князей московских, да и всей святой Руси,

В моей душе рождает всполохи волненья.

В иконе свет лучистый ярок, негасим.

Цветами нежности, подобно голубице,

В ней целомудрие и нравственность горят.

В глубинах сдержанная сила там искрится,

Все эти чувства о любви нам говорят.

Здесь Свет и Вечность, и Любовь в трех добрых ликах.

Душа Христа в сей чаше жертвенной тельца.

Один из ангелов к другому все клонится.

Он вопрошает, и задумчивость лица.

Благословляет ангел чашу, принимая.

Склонился третий, горы вторят и ему.

Как-будто все, что выше нас пред Ним склоняя,

Единство действия подводит к одному.

Немая трапеза, духовное общенье.

Самоотверженность для жизни и смертей

Во имя Света и Любви, и без сомненья.

В них символ Веры и Надежды для людей.

Недаром Листвечник Иоан в былую пору

Нам проповедовал, что Вера– это Луч,

Надежда– Свет, дающий силу и опору,

Любовь– круг Солнца. Он един, и так могуч.

Гляжу на Троицу– все просто и доступно.

Но созерцание вскрывает новый слой.

Певучесть линий, звуки музыки подспудно

Тревожат сердце и даруют вновь покой…

– Я поражен. Да, Вы великий Мастер.

И я скажу, каким бы не был век,

В нем Это есть, и Это выше счастья,

Земли московской самый крепкий брег.

– Ну что же рад, что по душе творение.

Пойду работать, многое успеть.

Зайди еще в другое воскресение.

Алтарь закончу, будет что смотреть.

Иду сквозь век, восторжен, окрылен.

Ведь дал же Бог в Святое окунуться.

Слова знакомцев из былых времен

 Как никогда на сердце снова бьются.

"…И знаешь друг, хоть каждый день, бой,

Который хочет нами насладиться,

Но у меня, у всех, у нас с тобой,

Есть то, что по дороже колесницы…"

Смотрю в года, моя Москва растет.

Князь Иоан взял в жены Палеолог18.

Царь град великий в этот век падет,

Но третий Рим, теперь московский город.

Держава крепнет, новая заря.

Орел двуглавый реет над Москвою.

И площадь Торг  живет у стен Кремля,

С такой великой, славною судьбою.

Глава 6. Москва при Иване Грозном– 16-й век

Сказ о царе

Снова храм, а как иначе,

Храм на храме на Руси.

Снега хруст, морозец значит,

Шубу негде попросить.

За узорчатым окошком

Тихо бьется свечки луч.

Постоять еще немножко?

Больно уж мороз колюч.

Постучался.

– Дверь открыта.

Заходи, коли не враг.

Старец, стол, свеча и свиток,

Без особых, в общем, благ.

– Здравствуй Отче, мне б погреться.

– Да уж, легонький наряд.

– Второпях забыл одеться…

Вижу мудрый, долгий взгляд.

– Издалёка, вижу сразу.

– Правда, Отче, здесь твоя.

– Что не здешний, видно глазу,

Так у нас не говорят.

Ну да ладно, Бог с тобою,

Раз ты здесь, Ему видней.

Чай горячий под рукою,

Уж садись, и мне налей.

Выпил чаю, смотрит долго…

– Ну…, и что же привело?

Я как будто на иголках..

– Я писатель… О былом…

– О былом? Что ж, интересно…

– Да, о веке, где живем.

Может что тебе известно

О Москве, царе?

– О нем?

Ох, с огнем играть ты взялся!