Борис Гребенщиков - Иван и Данило Страница 3

И затих.

Один ветер свищет, пыль ворошит. Стоит голова Ивана в чистом поле, над ней звезды вращаются, картины показывают, как все есть, как будет и как было. Слезы из глаз мертвых катятся - неужто это и все, что в мире есть?

Долго так стояла голова, вот уж и звезды погасли, затихло все. Начинает небо светлеть. И видит Иван - идет кто-то по полю, а там, где прошел, - травы зеленые встают.

Подходит ближе - мать честная, так это ж Данилушко.

Данилушко, да не тот - как в ручье холодном отмытый, глаза ясные, идет - легче воздуха, и смеется.

Подошел еще ближе, говорит: "Что, брат Иван, насмотрелся снов, хочешь еще или проснешься?" Иван хочет головой кивнуть, во рту все пересохло - а не может, шеи нет.

Набычился весь и проснулся.

Свет в избе утренний, такой ласковый - душа наружу белыми слезами рвется. Сел Иван рывком на лавку, одеяло сбросил - и настоящими слезами заплакал - от счастья, что живой. А тут и Данило входит, с котлом каши: "Вот, брат Ваня, кашки сварил. Вставай, есть будем".

Иван на лавке сидит, головой трясет, слезами обливается - сказать ничего не может. Но так все хорошо, дальше - некуда.

"Спасибо тебе, Данилушко, давай кашку есть".

9

Нет такого закона, чтобы в природе чего-либо не было.     Хочет Данило выйти ночью на полянку, глядь - занята. Сидит на самой середке кто-то, сразу не разобрать. Присмотрелся - хозяин сидит, видно, что делом каким-то занят, не шелохнется. Разобрало Данилу любопытство, что за дело такое у хозяина. Пошел к избе, Ивана кличет.

"Брат Ваня, или спишь?"

"Не сплю, Данилушко, на крылечке сижу, в звездах картины наблюдаю".

"Сходи со мной, брат, разъясни явление природы".

Приходят к поляне, смотрят из-за кусточков.

"Никакого, Данилушко, в этом секрета нет. Хозяин шотландию слушает".

"Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. Шотландию?"

"А то как же. У людей видишь сколько аппарату выстроено - телевизор, да грамофонт, и автомобиль всякая в доме стоит. А хозяин - что же, лыком шит? Ему станет интересно - что где; он по лесу пустится, все свои нервы, как корешки, выпустит, ходит-ходит, глядь - вот она, шотландия, происходит. Он сядет и слушает всякое".

"А что же он, брат Иван, слышит?"

"А это, Данилушко, шотландия сама поворачивается, и каким боком повернется, то ему и слышно. А что слышно, то не в нашем разумении, потому что мы люди, а он хозяин".

Данило после этого как заболел. Ходит сам не свой, глаза туманные, шепчет про себя. Встанет посреди полянки, пальцы растопырит и стоит, качается. Ходил, ходил, признается:

"Не перемочь мне себя, брат Иван. Как ты тогда про шотландию рассказывал, так у меня внутри как захолонуло что-то. Хожу на полянку, стою пень пнем - не слышно шотландии, хоть кол на голове теши".

Развел Иван руками - а сам смеется:

"Никогда, Данилушко, такого не слыхивал, чтобы людям шотландия показывалась. А с другой стороны - нету такого закона, чтобы того не было. Только ты, видать, не дослушал меня в тот раз. Хозяин - он же ходит каждый раз, ловит чувствами тайный знак лесной - тут, дескать... А ты - ты на полянке выстроишься, руки в стороны и бормочешь - приходи ко мне, шотландия, вот он я. А она бы и рада; но не может прийти, куда мы с тобой пожелаем, а то бы называлась не шотландия, а радио, и в уши бы всем жужжала со стенки. А ведь она - из всеобщего равновесия проистекает: где былиночка с веточкой сложатся, ветерок между них дует, да солнышко с луной лучиком припечатают - там и шотландия выходит, садись себе, слушай..."

Задумался Данило пуще прежнего, но с лица более не спадает, ходит - обнадежился. И ходил он так незнамо сколько, а только раз приходит днем - Иван как раз тогда грядку вскапывал - и говорит, спокойный такой:

"Знаешь, Ваня, а ведь ты всю правду мне тогда подсказал. Не приходит шотландия, когда хочешь, а приходит, когда внутри замолчишь и чаять не чаешь".

А Иван уж про это и думать забыл.

"Как, Данилушко, неужто шотландию услышал?"

"И услышал, брат Ваня, и увидел, и знаю теперь, как она по лесу ходит, слово носит, подставляй уши да глаза, кто про себя думать забыл".

С той поры еще складнее пошло. Встретит Данило шотландию, придет умудренный. Часть Ивану расскажет - что в слова помещается, часть на деревья проглядит, часть на строительство Машины Дарья употребит. А Иван радуется - еще один кончик с кончиком сошелся, еще одна ниточка завязалась; потому как нет такого закона, чтобы в природе чего-либо не было.

10

"Одного я, брат Ваня, в толк взять не могу. Вон турист давешний - в глухомотине, говорит, живете. А я с мешочком из дома выйду, устать не успею - глядь, у кума Родиона окажусь, а то к дороге какой выйду, или деревня передо мной встанет.

Полдня похожу, только подумаю - как там Ваня, - а под ноги уж тропочка ложится. Не успеет мешок спину нагнуть, а уж и дым из трубы виден. Разве ж это глухомотина?"

"А ты бы, Данилушко, у него спросил. Ведь он-то сюда - то ли день шел, то ли год - сам не вспомнит, семь потов сошло, полные карманы сучков. Назад воротится, скажет на работе своей - не было такого, примерещилась мне изба в лесу. И сам себя убедит.

А все потому, что не глазами смотрит, а иллюстрацию внутри себя наблюдает. Покажи ему куст: пока в книжке название не прочитает - не заметит. И идет через это не по шерстке, а супротив, через пень-колоду, с сучка на задоринку, каждый метр с бою берет. Пока борется - ни на что не смотрит; кончит бороться - а уж все прошло.

А ты, Данилушко, за порог шагнешь - и идешь себе, радуешься. Подойдешь к дереву, смотришь - родное какое-то, хоть и мало знакомое. Само собой, с родни паспорт не спросишь. Раз ты к нему по семейному, то и оно тебе поперек дороги не встанет. Поэтому - где ему неделю поперек на тракторе, тебе - два шагу шагнуть, да еще все веточки расправишь по дороге.

К нам природа открытой книгой стоит, манит да ласкает; а он к ней с переплету подошел, а что с лица зайти надо, так ему невдомек, он переплет зубами раздирает, на иголки да скрепки натыкается, сухой клей ест.

Так и во всем."

11

Можно поглядеть на это дело с другой стороны. Рассмотрим положение Ивана с Данилой во времени.

Летом у них лето. Зимой идет снег и холодно, хотя в избе жарче, чем летом, - из-за печки. На этом их положение во времени совершенно исчерпывается.

Рассмотрим их положение в пространстве. Утром Данило выходит из дому, идет по тропке и попадает в село Семихатки. В другое утро пойдет по той же тропке, но свернет, где ему понравится, и вскоре до кума Родиона дойдет, принесет ему, например, орехов. А может и по другому дойти до кума Родиона, раз на раз не приходится. А может и еще куда-нибудь прийти, ну как Бог на душу положит. И ведь непременно не просто так, а обязательно с какой-либо пользой.

Совершенно ненаучное положение в пространстве.

При этом реальность Ивана и Данилы совершенно не подлежит сомнению. Стоит дерево, а мимо него проходит Иван с мешком золы - несет удобрять огород. Никакой мистики.

А день такой неподвижный, воздух как застыл, небо низкое и сырое. Время от времени принимается накрапывать дождь, но скоро перестает. Данило сидит в сарае и мучается духом, глядя на частично построенную Машину Дарья. Не знает, как строить дальше. Возмет одно, прикинет - не то; ухватит другое - не то. А внутри у него каждая ниточка ноет - строй, Данилушко, ну строй; ни о чем другом и мыслить не может, сидит - хоть плачь.

Темно в сарае. Дождик по крыше серым паучком бегает. Положил от невозможности голову на верстак, да вдруг его как манить куда начинает. Будто проседает что-то внутри, будто глиняную стену водой размыло. И сухой такой старый голос без единого словечка разъясняет, что к чему приложено, как разные колесики друг против друга поворачиваются. И прямым путем выходит из этого то, отчего Данило мучается.

Прошло все. Данило сидит, как пустой внутри, а в пустоте этой как будто небо устроено и в нем высоко-высоко птица иногда пролетит. Сидит долго, ждет, пока опять оживет. Хорошо ему, Даниле; было бы нам так иногда хорошо.

А вечером с Иваном сидит, на радостях чай на семи травах заварили, в избе как цветы цветут. Данило говорит: "Может, то Сван этот приходил..." - "Да что, Данилушко, голову ломаешь. Если в теплом доме дверочку приоткрыть, так любая зверушка погреться зайти готова. Глядишь, не мешаешь ей, а она тебя своему разумению учит понемногу. И выходит ко всеобщему теплу и пользе".

Данило сидит, ухом со всем согласен, а мыслью все ощупывает, как ладно новое колесико со старым сопрягается, и радость у него внутренняя, как лампочка, светится, как печь, согревает. А за окошком деревья под мокрым ветром клонятся, темень - хоть глаз выколи. Вышел на крылечко, сладким воздухом ночным дышит.

И налицо полное согласие между ним и окружающей его действительностью.

Совершенно ненаучная ситуация, а ему и дела нет. Постоит еще немного и пойдет спать.