Дмитрий Щедровицкий - Из восьми книг Страница 3

1977

Над Иоганном-немцемВсе ниже небо виснет —Так смерть играет с сердцем:Набросится – и стиснет,Но, отпустив, забудет,Когда окликнет Бог,И вновь катает судебЗапутанный клубок...А ты решил, что простоЦарить в крамольном теле,Считать по вдохам – версты,По выдохам – потери,Гореть созвездьем РакаВ июле золотом,Кричать во сне от страхаИ забывать потом...Листай, листай страницыИ жди, что боль с любовьюПодробно разъяснитсяВ обширном послесловье,Но книга – не такая,И к ней пролога нет,И краткий день сверкает,И вспыхнет черный свет...

1977

Гроза подходила негромко,Но пристально и деловито,На слух разнимая в потемках,Что смешано и перевито.Садовник, средь сумерек позднихВошедший проветрить аллею,Твой взгляд задержался на розах,Запахнувших, благоговея.Постой же еще хоть минуту,Окинь меня взглядом хозяйским,И душную, плотную смутуСними – по привычке, без ласки,Как ветку, повисшую круто...

1978

Откройся, город, и в дрожь меня брось,Как льдинки оземь кидают с размаху,Как по облакам поверяют свой ростЗадравшие воздух раскрытые маки!Откройся, город, закутанный в страх,Случайных встреч лейтмотив сокрытый,Средь желтых поминок, на черных пирахСудьбы просеивающий сквозь ситоВнезапных убийств, объяснений в любви,Игры в королевств исчезающих карты, —Откройся, город! Ты видишь – львыБронзовые потянулись к закату...

1978

Как секунды очерствели!Пусть раздвинутся в весельеРукоплещущей волной —Мне тебя сыграть дано!Мы пришли сюда из рая,Отражаясь и играя,И шуршит безумья шелк:Кто искал – и не нашел?Взвейся, занавес шуршащий,На миру погибель слаще,Мы из рая – и назад...Отразись в моих глазах!Как молчим непоправимо...Мяли травы Херувимы,Умирая день за днем...Ближе... Ближе... Соскользнем...На Фавор спеши подняться,Чтобы с Вечностью обняться,Воскресать и умирать,Отражаться и играть!Как столетья ни громоздки,Но они легки – подмосткиЧеловеческих зеркал...Кто нашел – и не искал?...

1978

В безродный ум, закрытый наглухо,С попутным воздухом, нечаянно,Ворвутся луговые запахи —И память отомкнут начальную,И детство шаткое раздвинется,И век слепой, и пост коричневый,И строй тревожных башен Вильнюса,И смерть сырая и фабричная.И звезд смешенье. И рождениеВ стране, где ясень – словно заговор.Мысль умерла. И только тень ееДревесными цветет зигзагами.Себе я выберу в товарищиВо тьму вещающего Одина —И пряный запах, раскрывающийБезмерный мир, в порыве пройденный.

1978

Сложившись вдвое, птицы падали,Теряя слух, теряя вес,В твою расколотую надвоеТарелку свадебных небес.Мой взгляд следил крушений крошево,Набеги океанских ордНа город черный, властно брошенныйВетрами смут на смертный одр.Морской народ, звеня колючками,С червонных чащ сдирал кору.С далеких звезд сходили лучники —Двенадцать братьев на пиру.

1978

Мы пришли расставанье измеритьЭхолотом беззвучного плача.Мы закончим, что Иов начал,Перестав удивляться и верить, —Как его соседские детиНе узнали, друзья – забыли,Как устал он просить о смерти —И просил о пригоршне пыли,Пустотой ночной осенен...И смеялся над ним Орион.

1978

Как тот цветок и отраженье страстиВ невозмутимом озере зрачка...Как свет, упавший в зеркало с обрыва,Свое лицо в воде разъял на части, —Так мудрецы, державы и векаЗапомнили безумца взгляд счастливый,И трепет в предвкушенье высшей власти —И гордую улыбку Двойника!..

1978

...Все закружится внезапноИ ускорят кони шаг,И покатится на ЗападОпаленная душа.Но всеведенья свободаВ ней, как море, подняласьКак дыханье небосводаУ твоих огромных глаз...

1978

...Гремящим ударом дискаСозвездья сдвинуты с мест,И небо чрезмерно близко —В осколках лежит окрест.

И я, истекая кровью,Склоняясь душой к ручью,Невиданной, нежной новьюИз крови своей встаю...

...До нашей встречи, Аполлон,Во времени бездомномЯ замутненным был стекломИ сомкнутым бутоном.

И я молил тебя: «Согрей!» —И вкруг луча обвился,А ты учил меня игре,Чей строй превыше смысла,

И ты глядел с пустых высот,Мой обрывая выдох, —Так смотрят пчелы, чуя сокВ цветах полураскрытых...

1979

А когда подымается дымПосле каждого слова,И вокруг, словно смерть, недвижимХмурый воздух соловый,

Непослушными пальцами мысльНе удержишь – уронишь...О, зачем ты столетьями тонешь?Хоть сегодня – очнись!

Если холод иглою прошилЗагустевшее сердце,Если в небе давно – ни души,Если некуда деться,

Кроме этой звезды земляной,Лубяной, заскорузлой,Если судеб не рубится узел, —Хоть не плачь надо мной.

Мир сгущенья и таянья.Мир Той любви неоткрытой,Для которой и рай был не мил,От которой защиты

Нет во тьме гробовой, и нельзяДо конца расквитаться...У одра холодеющих станций —Загляни мне в глаза.

1978

Под крышей, где в лунный торецСосны упирается хрящик, —Последний великий мудрец,Последний скворец говорящий

Живет и не знает невзгод,Смеется над городом старым,И целую тьму напролетСвистит нерасставшимся парам.

– К тебе бы дорогу найти,С тобой подружиться, насмешник!– Ну что ж, разбегись и взлетиНад садом в цветущих черешнях!

– А если не в силах летатьМой разум упрямый и косный?– О чем же тогда нам болтать?Не сбудется наше знакомство.

И вот уже наперерезБежит обезумевший ветер. —Последний великий мудрецВ любви отказал и привете.

Тоска возвышалась над ним, словно город,Пехотою слуха осажденаИ конницей зренья штурмуема.Но выкрик жезла был как молния короток —И новая жизнь налегла, ледяная,И больше слова ни к чему ему.Так смерть подошла – ледяною Москвою,Огромными башнями будущих эр,Висящими вслух над соборами, —Москвой, на столетья прохваченной хворью —Насквозь. Как отцовский тот пепельно-серыйВзгляд, что водой голубой емуСтруился сыздетства...Но голос сожжен до конца,Наследное выбрав имениеВ том теле: он тезка безумца-отца,И в смерти безумен не менее...

Над городом – покров столетья сизый,Дымится миг под конскою подковой,А небо снизошло – и смотрит снизуГлазами обнаженного святого.И, кроме ветра, нет иного крова.А всадник в грозовом просторе тонет —Еще не понял, но уже задумчив,Лучом любви из будущего тронут.И в этом веке он – один из лучших.На панцире его играет лучик.Печален конь, во взоре отражаяСвинцовые пейзажи Освенцима,И черный воздух полон слезной влаги.А всадник острие красивой шпагиРассматривает, про себя решая,Возможны ли беседы со святыми...

1979

Хвойный вечер утешенья и защиты,Небо душу облекло – огромный плед,Деревянная калитка в сад сокрытый,Жизнь трепещет, как в листве фонарный свет.

Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово,В детстве сумеречном взятое в залог.Слышу, как в другой стране рыдают вдовы,Как, смеясь, растет в дверях чертополох.

Я хотел в столетье этом не собою,Но несчетными рожденьями прожить.Ночь трясло. Шатало землю с перепою.А сейчас цветок спросонья чуть дрожит.Я бывал в смешенье судеб сразу всеми —И в отчаянье спасенье узнавал,Был прологом и узлом в земной поэме,Открывал страстей всемирный карнавал.Не чуждаясь унижения и славы,Я в соборе и в ночлежном доме пел,

Босиком прошел весь этот век кровавый,И от казни уберечься не успел.Вот я снова здесь. Я возвращаю Слово —В детстве явленную тихую любовь.Погляди, Учитель мой белоголовый:Даль созвездий – это свет моих следов.

1979