Лариса Миллер - Островок безопасности. Выпуск 3 серии «Стихи гуськом» Страница 3

«Летает в воздухе сыром…»

Летает в воздухе сыромЛисточек, набираясь влаги.А ты води себе пером,Пером весёлым по бумаге.

Лес, потерявши покрова,Пустым останется и голым.А ты печальные словаПиши пером своим весёлым.

Перо не может быть иным.Оно умеет только в ражеПисать про горькие, как дым,Потери, тяготы, пропажи.

«Нашёлся или заблудился…»

Нашёлся или заблудилсяТот, кто на белый свет родился?Он воспарил или пропал,Когда на белый свет попал?Его сверх меры одарилиИль обобрали, одурилиИ так запудрили мозги,Что и не видит он ни зги:При свете, как во тьме кромешной —Ни зги не видит он, сердешный?

«Всё перемелят жернова…»

Всё перемелят жернова,Всё перетрут, всё перемелят,Включая дни, что нынче стелятОсенних листьев покрова,Что небывало хорошиИ высочайшей ждут оценки,И чьи тончайшие оттенкиТворил Всевышний от души,Тем самым намекая нам,Что мимолётности все эти,Хоть и рискуют кончить в нетях,Лишь светлым преданы тонам.И, если тянет говоритьПро это всё, то лишь словами,Которые умеют самиВоспламеняться и парить.

«Нет, нет, не надо сокрушаться…»

Нет, нет, не надо сокрушаться,Что дни осенние крошатсяНа уйму охристых частиц,На землю падающих ницИль упадающих на спинку.Нет, надо полюбить картинку,И даже рвущуюся нитьНеобходимо полюбить —Нить, на которой всё держалось.И, если даже сердце сжалось,То ведь печальные сердцаЕсть тоже замысел Творца.

«Какой, однако, лёгкий слог…»

Какой, однако, лёгкий слогУ жизни. Речь её струится,И что-то вечно в ней таитсяТакое, что она – манок,Силок, в который я самаВсегда готова попадаться,Чтоб снова с небом повидаться,Вновь оказаться без умаОт прихотливых виражейЛиствы летящей жарких клёнов,От разных здешних закидонов,Причуд, фантазий, миражей.

«А счастье боялось меня, как огня…»

А счастье боялось меня, как огня,Боялось оно молодую меня.Оно мне, как звёздочка, всюду мигало,Но что-то во мне его страшно пугало.Наверно, пугал мой тогдашний минор,Унылый мой вид и печальный мой взор.И вместо того, чтобы сделать мне взбучку,Оно, огорчённое, скрылось за тучку.Но я постарела и стала умней,И стало мне жаль тех безрадостных дней,И я попросила: «Вернись, если можно»,И счастье, – сначала весьма осторожно, —А после смелее ко мне подошло,И наше свиданье прекрасно прошло.И с этой поры я души в нём не чаю,И, коль временами его огорчаю,То через минуту прощенья прошуИ, чтоб не серчало, в объятьях душу.

«Когда я слышу слово «старость…»

Когда я слышу слово «старость»,Впадаю в бешеную ярость.Ну кто придумал эту чушьДля юных и бессмертных душ?Ведь души непременно юны,У них всегда одни кануны,И сроду не было и нетУ юных душ преклонных лет.И оскорбительно для слухаЗвучат слова «старик, старуха».И, объявляя им протест,На слове «старость» ставя крест,Ей запрещаю рядом шаркатьИ у меня над ухом каркать.

«Когда узнаете, что где-то…»

Когда узнаете, что где-тоСветло все ночи напролёт,Прошу, скажите мне про это,Тотчас отправлюсь я в полёт.

Я не умею жить во мраке.Во мраке просто не дышу.Как только подаёт мне знакиРассветный луч, к нему спешу.

Коль в мире есть такое место,Где свет сияет круглый год,Рвану туда, слетев с насеста.Я света страстный патриот.

Ему служу, когда он светит.Когда же ночь долга, черна,И свет родной уходит в нети,Тем паче я ему верна.

Тогда его я извлекаюИз недр памяти своей.Как извлеку его, скликаюВсех, кто со мной одних кровей.

И все же, коль отыщет кто-тоСплошные светлые места,Пусть скажет мне. Ведь так охотаПожить за пазухой Христа.

«Самое время довериться тропам земным…»

Самое время довериться тропам земным,Волнам воздушным, капризному ходу событий,Переплетенью осенних желтеющих нитей,Беглым огням, что легко превращаются в дым.

Самое время довериться лёгкой строке,Той, что ещё только носится в воздухе где-то,Чуть добавляя текущим событиям светаИ трепеща на веселом шальном ветерке.

«Спустили с радужных небес…»

Спустили с радужных небесРаспоряженье, директивуСчитать, что жизнь – сплошное дивоИ что она полна чудес.И вот, послушная верхам,Я приступила к исполненью —Живу в восторге и волненьи,Что ясно видно по стихам.А ведь в какие-то годаПрямое было указаньеСчитать, что жизнь есть наказанье,Страданье, каторга, беда.А, может, небо ни при чём,И, хоть я небесам внимала,Но их совсем не понимала,Была бездарным толмачом.

«И снова лист живёт в тоске…»

И снова лист живёт в тоске,И снова он на волоскеВисит, и снова с первым встречнымОн рвётся говорить о вечном.И так он рвётся говорить,Что рвётся тоненькая нить,Которая его держалаИ за него весь день дрожала.

«Да нет, не света. Только лета…»

Да нет, не света. Только летаНедавно наступил конец.Не наложил ещё ТворецНа всё решительное вето.А, значит, Он готов продлитьСию волшебную волынкуИ вешать свежую картинкуНа еле видимую нить.

«Черно-белая музыка, как…»

Черно-белая музыка, какТебе петь удаётся?Почему – будь то свет или мрак —Тебе дивно поётся?Почему, моя музыка, тыТак щедра на оттенкиИ способна снимать с чернотыБелоснежные пенки?Почему, зная только одно, —Клавиш чёрный и белый,Никогда ты не тянешь на дно,

Конец ознакомительного фрагмента.