Алла Макаревич - Избранные стихи Страница 3

Антиретро

Воспоминание о двух вечерах

Л. С.

Кладите бледную эмальна невесомые капризы……Неуловимо, как печаль,звенят старинные сервизы.

И мебель – нежная тоскавскользь обозначенного века:кушетки в тонких завиткахиз настоящего ореха,полуовальный секретер,храним узорными ключами…

…Великолепие манер,шутя усвоенное нами,велит беседу поддержатьо знаменитых эмигрантахначала века. Но свежаещё история Таланта,Запроданного столь умно,столь выгодно и столь бесславно!Как страж, глубокое окночернеет в кружеве платанов.

И – Господи! – какая ночь!Как давит голосов бессилье!

Тщету молитвы приурочьК обману вымершего стиля.

Антиретро II

Не будем клясться стариной!Все эти свечи, залы, шубы,метель и крылья за спиной,любви серебряные трубы,пруды, усадьбы, летний зной —ленивый сон, сушивший губы, —в наш век, изменчивый и грубый,уместятся в строфе одной.Не будем клясться стариной!

Не будем плакать о балах,где предки век свой прогостили,где отцветали в зеркалахЛюдовиков седые стили,а рядом в двадцати шагахстрелялись, ссорились, кутили,играли и с ума сходили,и прожигали жизнь дотла!Не будем плакать о балах!

Мы – не из тех воздушных лет!Мы – из других времён! Из страшных.Но стылой крови ржавый следи флаги на высоких башняхне мы оставили. О нет!Всё это – дело тех, вчерашних,не чтивших очагов домашних,а знавших только свой обет.Мы не из тех безумных лет!

Мы – ниоткуда! Из войны.Её дорог и бездорожья.Из предвоенной немоты,с которой жизнь живём, как можем:мараем чистые листы,юродствуем, меняем кожу,анкеты, города – и всё жесамим себе – всегда верны!Как те, из светлой старины!Как те, из тёмного железа!Мы – теза их и антитеза.Мы ничего им не должны!

В их злые песни влюблены,Мы – дети страха и войны.

Художники

Цикл стихов

Начинали до света

Начинали до света.И ночами босымиУходили поэтыв долгий путь по России.

Скоморошьи куплеты —по дворам и заставам.Не щадили поэтымировую державу!

За былые обеты,за свободу и славуподнимали поэтыголубые бокалы!

От чахотки, наветов,в тёплой крови шинели —погибали поэтына крестах и дуэлях!

Золотые сонетыисчезали во мраке.Возникали поэтыИз «Бродячей собаки».

И в железные летаиз огня и агонийвыносили поэтовлегконогие кони!

Но в пурге до рассветасреди хрипа и храпаумирали поэтына колымских этапах…

…Все подробности-сметыбиографий отбросив,застывают поэты:в гипсе!в мраморе!в бронзе!

В медных трубах Историисинеют на полках.

И недёшево стоятблагодарным потомкам!

Поэт и летит, и боится

О. М-му

Поэт и летит, и боится,И Белого Бога зовёт.И чистого неба страницаОткрыта во весь разворот.

В сугробы упрятано поле,Ведущее в бездну и мглу.И алое зарево болиПылает на каждом углу.

И жёлтого снега пригоршниШвыряет чухонский январь.И гаснут все спички.А дальше —Усмешкой решит ГосударьСудьбу.

Ещё в концертах Петербург

Ещё в концертах Петербург,И сани вязнут, улицы в снегу.

Ещё добры коней глаза,И есть – Воронеж и вокзал.

Ещё поэт парит, поётИ зажигает неба свод.

Ещё он нежен и красив,И сладко пахнет керосин.

Ещё друзей живых не счесть,И многие почтут за честь…

Ещё он ходит, пьёт и ест,Но там – на доме – белый крест!

И телефонные звонкиРвут перепонки на куски!

И ночь последняя грядётОт зарешёченных ворот

Платок и плащ

«Есть у нас паутинка

Шотландского старого пледа»…

Платок и плащизодранный и ветхий.Платок и плед,и пальмовая ветвь.И четверть или третьнеобозримо огненного векауже прошла.Остались считанные годы(а может, месяцы, недели, дни…)Потёртый чемоданна паперти вокзальной.И руки на коленях —два крыла…

…И пересыльный стынет товарнякв ста километрах от Владивостока.Туманные надежды на спасеньеоставлены.Съедобно всё, что можноразгрызть зубами!(Как они болят!)Как режет ушикрик чужой высокий,натянутый на нервы проводов!И лучшесовсем затихнуть,уползти подальше.Кровоподтёки молча зализать.От холода и боли задохнуться.И прекратить небытие —безумье жизни!И бытие бессмертья обрести.

Обериуты

«Данька будет генералом!»

(из мемуаров)

Ах, в клетчатых немыслимых штанахвыходит Хармсиз-за угла на Невский!Год двадцать энныймчится впопыхах!

Цветут афиши,ночи тонут в блескебезумных споров,свежих рысаков!Театров стенырушатся в спектаклях!

Шар Зингеракружится над строкой,(пока его не описал Ираклий).

Год двадцать энный —пеной из ноздрей коней,не укрощённых над Фонтанкой!Кострами расцветает в январе,Звонком трамваябудит спозаранку…

…Выходит Хармсна мостик покурить.Он знает, что не будет генералом.Он только чиркнет спичкойнад каналом.Но мир за нимне сможет повторить.

Сотворение Мира

С. В-ву

Возникающее из небытия,вечной цепью вьющееся чудо —никуда, нигде и ниоткуда —мир мой,век мойи душа моя,возникающая из небытия.

Всё накрыто к тайным торжествам.И заря разостлана в полнеба!В переливах граней – сон и небыль.В серебре и золоте листва.Всё накрыто к тайным торжествам.

В невозможно синей глубинеостывает силуэт развязки:чьих-то глаз – сверканье в прорезь маски!чьих-то губ – почти на самом днев невозможно синей глубине!

Бархатом малиновым, ночным,занавеса край – колеблет зданье.Радуги бессильно опозданье!Всё уходит.Чтобы стать иным.

И рожденья розовеет дым.

Туда! Скорее! Дайте руку!

Туда! Скорее!Дайте руку!(Сквозь вонь бензина —дробь подков!) —В отшельничество переулка!в ампирный понт особняков!В сквозняк оконных переплётов!За полный разворот перил —В подъ-езд,в под-ход,в подъ-ем,в под-что-там?)В подвластье глаз!Под взмахи крыл

Конец ознакомительного фрагмента.