Василий Бетаки - Просто сад Страница 3

Над озерцом – где-то или нигде.

Запустил я лёгкий и плоский камень,

И разбежалась она кругами, по воде, –

Концентрических лет прозрачная память.

За кругом круг всплывал и за годом год.

В каждом круге по негативу –

Пластинки старинного аппарата.

Зыбко, едва узнаваемо... Только вот –

Трудно всё рассмотреть, если снимок не отпечатан!...

Перемешались пейзажи, лица и города:

На Пантеон наложился Исакий – купол на купол,

А за королевами, населившими Люксембургский сад,

За этими подобиями закутанных в средневековье кукол,

Просвечивает барокко: полуголые итальянки стоят

В аллеях Летнего Сада и глядят неизвестно куда.

Всплывает месьё Лафонтен с маленькой на ступеньке лисой,

Но чуть поверни голову – и взгляд случайный косой

Упрётся в Крылова.

И живее он, да и зверей там побольше тоже!

Дом Книги сверкнёт, стёкла смешав, за «Самаритеном».

Где-то белые колонны лепятся к жёлтым стенам,

И стилизованные рожи с фронтонов передразнивают прохожих.

Круги расширяются. Теперь на них

Найдётся место и настоящим лицам.

То там, то тут мелькают:

Кто-то в центре кадра оказаться стремится.

От снимка к снимку он всё меньше лохмат,

Волосы цвет меняют: и не только виски...

А губы по-прежнему сложены – тот же мат –

Да над клавиатурой тень от пальцев той же руки...

Вдруг непрошенный ветер взрябит поверхность.

Над водой две ивы светятся.

И – ничего – и темно:

А если камушек запустить – так наверно,

Он снова включит вневременное кино?

         14 декабря 2011

ХИМЕРЫ

Играют синие огни на лапах ёлок,

Большая площадь кое-как освещена,

Да в жёлтом блеске фонарей, на ветках голых

Случайных листьев уцелела желтизна –

Ещё колышатся над ёлочным, над синим,

Пока их слабый ветер с веток не сорвёт...

Луна приткнулась между башнями и шпилем...

Ну что, Нотр-Дам, покажешь мне под Новый год?

Невыразительны апостольские лица:

Затенены – не разглядеть, и лишь одно –

Лицо неверного Фомы едва искрится:

Живой луной оно слегка освещено.

Ну да. Одиннадцать нисходят к нам по шпилю,

А он, Фома, он – архитектора портрет[1],

Лицом к луне штурмует шпиль, чтоб не забыли,

Кто восстанавливал собор десятки лет!

Вьоле Лё Дюк идёт по шпилю вверх, а ниже

Река, кафешки и толпа цветных огней...

На левой башне, над предпраздничным Парижем

Среди химер есть лица двух моих друзей...

Я им дарил тех двух химер когда-то в шутку –

Настольный гипсовый уменьшенный портрет!

...Декабрьский ветер в башнях вечную погудку

Всё повторяет, всё твердит: «их нет, их нет...»

А посреди химер, гаргуй и прочих статуй

(Кто, кстати, выдумал вот так пугать детей?)

Мудрец масонский, говорят, алхимик спрятан[2],

Химичит что-то химеричный книгочей...

А впрочем, ладно уж, пускай себе химичит,

Не знаю кем, да и зачем тут влеплен он,

Что и кому, и для чего он всё талдычит, –

Но и ему не разгадать секрет времён...

         22 декабря 2011

ФОТОРЕПОРТАЖ С МЕДОНСКОГО БАЗАРА

Холодный сырой предрождественский день, и

Фонтаны замедлены зимнею ленью.

Базар – средь графической черни древесных

Стволов...

И лавчонкам, и людям так тесно!

Зелёные крабы, бутылки, трава и...

Их сговор от серого неба спасает,

От скучного зимнего освещенья,

Прилавки, зелёной укрытые тенью.

Базар! Он воистину раблезианский:

Деревья – все в каплях,

И в радужных красках

Расбросаны отблески яблочек райских

В три цвета, на ветках блестящих и гнутых.

Две важных, парадных сороки клюют их.

Дроздишка на деревце слёту садится,

За ним и ворона (огромная птица –

И кажется, ветке пора подломиться).

Сороки слетели. Ворона осталась.

А солнце сквозь капли вовсю разблисталось.

И бежевы стены...

И ты несомненно

Реален, не меньше, чем вся эта сцена,

Где рыбы блестят, как жестянки. А мята...

...............................................................................

Ты сквозь объектив всё протащишь куда-то,

Базар за собой уведёшь ты, как будто

Флейтист...

А тебя кто-то в ту же минуту

Куда – сам не знаешь, но определённо

Тебя и базар, и дрозда, и ворону

Увёл точно так же куда-то... И это...

Умножит твои появления где-то:

Во встречном окне, под кистями рассвета,

Хоть в небе, или у кого-то на фото

По той по неважной причине, что кто-то

Снимал просто так, не прицелясь, куда-то,

И ты вдруг забрался, как некий «нон грата»,

С базара на матрицу аппарата,

Случайно став бликом чьего-то прихвата,

И вдруг объявляешься где-то когда-то

(чужей Ланцелота или Писистрата)

Нежданно, негаданно, замысловато.

И тут уж не важны ни возраст, ни дата...

Так мы остаёмся в чужих аппаратах,

Так мы отражаемся в чьих то глазах –

            в сорочьих, в собачьих,

И кто-то куда-то

Уносит часть памяти... Чья она? Чья-то,

Наслаиваясь, как на асфальте заплата,

Безвестно, незримо – но ты отпечатан

На стенках и в двориках, и в площадях...

         25 декабря 2011

ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС

       Рождество в Шартрском соборе

Ты привык, забравшись внутрь шкатулки,

Свет витражный видеть среди мглы,

Где слова уже давно не гулки,

И темны колонные стволы.

Под сплетеньем каменных подкрылий

Столько поколений тут прошло...

Закоптили, вусмерть замолили

Всех витражей звонкое стекло!

И в колоннах, и со сводом вровень

По нервюрам затаилась мгла...

Но не только шёпот суесловий,

Даже копоть к небу не дошла!

Так прошли века, года умчались

В темноту готических сплетений...

Только вдруг столетья раскачались

И в Реке Времён отрылись броды:

Засверкали стрельчатые своды

В закоулки загоняя тени!

Гул органный вместо бормотанья

Прямо в небо музыку несёт!

Лазерное синее сверканье –

Метр за метром очищает свод!

Он тысячелетьем нам обещан

Этот благородный белый камень,

От старинной копоти очищен,

От молитв и прочих бормотаний...

Нам теперь перекликаться с теми,

Кто увидел новыми и белыми

Канелюры стрельчатых сплетений,

А витражи – яркими и целыми.

Так смотри глазами тех, кто строил

До тебя тут лет за девятьсот:

Белое, прозрачное, сквозное

Поднимает праздничность под свод.

С тягою земною в вечном споре

Аркбутаны гнутся кружевно...

И вертеп рождественский в соборе

Тот же самый, что давным давно:

В нём под сенью камышовой крыши – 

Люлька, празднично накрытый стол...

Вол смеётся, в четверть уха слыша,

Как болтает с лошадью осёл.

За дощатой дверью ветер веет

И сгоняет снег со щёк земли...

Если звери говорить умеют –

Значит их из сказок привели!

Гул органный вместо бормотанья

Речи их до неба донесёт...

Праздничное синее сверканье –

Шаг за шагом очищает свод.

       1 января 2012

РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ЧУДЕСА

              Славе Швец

Разлетались ангелы по Риму

И трубят в беззвучные тромбоны,

Крылья шелестят неуловимо,

В ветви пиний прячутся вороны.

И одетый чопорно и строго

(Петербургский всё ж таки профессор!)

Вместо кузнеца Данилы – Гоголь

Сел на дрессированного беса!

И поводья взяв двумя руками,

Под дождём, лупящим по плащу,

Он пришпорил чёрта каблуками:

«Живо – в Рим! Не то перекрещу!»

Он запарковался под платаном,

Привязал свой адский транспорт крепко,

И себя похлопав по карманам,

Сел за столиком в кафешке «Греко».

Пётр-апостол буркнул: « Не положе...»,

Помянув и ту, и эту мать,

Но сегодня даже он не может

Чёрта с римской улицы прогнать!

Ангелам велит трубить тревогу,