Иннокентий Анненский - Кипарисовый ларец Страница 3

28. О нет, не стан

О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок,Я из твоих соблазнов затаюНе влажный блеск малиновых улыбок, —Страдания холодную змею.

Так иногда в банально-пестрой зале,Где вальс звенит, волнуя и моля,Зову мечтой я звуки Парсифаля,И Тень, и Смерть над маской короля…

* * * * * * *

Оставь меня. Мне ложе стелет Скука.Зачем мне рай, которым грезят все?А если грязь и низость – только мукаПо где-то там сияющей красе…

Трилистник победный

29. В волшебную призму

Хрусталь мой волшебен трикраты:Под первым устоем ребра –Там руки с мученьем разжаты,Раскидано пламя костра.

Но вновь не увидишь костер ты,Едва передвинешь устой –Там бледные руки простертыИ мрак обнимают пустой.

Нажмешь ли устой ты последний –Ни сжаты, ни рознятых рук,Но радуги нету победней,Чем радуга конченных мук!..

30. Трое

Ее факел был огнен и ал,Он был талый и сумрачный снег:Он глядел на нее и сгорал,И сгорал от непознанных нег.

Лоно смерти открылось черно –Он не слышал призыва: «Живи»,И осталось в эфире одноБезнадежное пламя любви.

Да на ложе глубокого рва,Пенной ризой покрыта до пят,Одинокая грезит вдова –И холодные воды кипят…

31. Пробуждение

Кончилась яркая чара,Сердце очнулось пустым:В сердце, как после пожара,Ходит удушливый дым.

Кончилась? Жалкое слово,Жалкого слова не трусь:Скоро в остатках былогоЯ и сквозь дым разберусь.

Что не хотело обмана –Все остается за мной…Солнце загарью туманаЖелто, как вставший больной.

Жребий, о сердце, твой понят –Старого пепла не тронь…Большет проклятый огоньСтен твоих черных не тронет!

Трилистник траурный

32. Перед панихидой. Сонет

Два дня здесь шепчут: прям и немВсе тот же гость в дому,и вянут космы хризантемВ удушливом дыму.

Гляжу и мыслю: мир ему,Но нам-то, нам-то всем,Иль тюк в ту смрадную тюрьмуЗахлопнулся совсем?

«Ах! Что мертвец! Но дочь, вдова…»Слова, слова, слова.Лишь Ужас в белых зеркалах

Здесь молит и поетИ с поясным поклоном СтрахНам свечи раздает.

33. Баллада

Н. С. Гумилеву

День был ранний и молочно парный,Скоро в путь, поклажу прикрутили…На шоссе перед запряжкой парнойФонари, мигая, закоптили.

Позади лишь вымершая дача…Желтая и скользкая… С балконаХолст повис, ненужный там… но спешно,Оборвав, сломали георгины.

«Во блаженном…» И качнулись клячи:Маскарад печалей их измаял…Желтый пес у разоренной дачиБил хвостом по есльнику и лаял…

Но сейчас же, вытянувши лапы,На песке разлегся, как в постели…Только мы, как сняли в страхе шляпы –Так надеть их больше и не смели.

…Будь ты проклята, левкоем и феноломРавнодушно дышащая Дама!Захочу – так сам тобой я буду…– «Захоти, попробуй!» – шепчет Дама.

Посылка

Вам шлю мои стихи, когда-тоИх вдали игравшие солдаты!Только ваши, без четверостиший,Пели трубы горестней и тише…

34. Светлый нимб. Сонет

Зыбким прахом закатных полосБыли свечи давно облиты,А куренье, виясь, все лилось,Все, бледнея, сжимались цветы.

И так были безумны мечтыВ чадном море молений и слез,На развившемся нимбе волосИ в дыму ее черной фаты,

Что в ответ замерцал огонекВ аметистах тяжелых серег.Синий сон благовонных кадил

Разошелся тогда без следа…Отчего ж я фату навсегда,Светлый нимб навсегда полюбил?

Трилистник тоски

35. Тоска отшумевшей грозы

Сердце ль не томилосяЖеланием грозы,Сквозь вспышки бело-алые?А теперь влюбилосяВ бездонность бирюзы,В ее глаза усталые.

Все, что есть лазурного,Излилося в лучахНа зыби златошвейные,Все, что там безбурногоИ с ласкою в очах, —В сады зеленовейные.

В стекла бирюзовыеОдна глядит грозаИз чуждой ей обители…Больше не суровые,Печальные глаза,Любили ль вы, простите ли?

36. Тоска припоминания

Мне всегда открывается та жеЗалитая чернилом страница.Я уйду от людей, но куда же,От ночей мне куда схорониться?

Все живые так стали далеки,Все небытное стало так внятно,И слились позабытые строкиДо зари в мутно-черные пятна.

Весь я там в невозможном отсвете,Где миражные буквы маячут……Я люблю, когда в доме есть детиИ когда по ночам они плачут.

37. Тоска белого камня (В Симферополе летом)

Камни млеют в истоме,Люди залиты светом,Есть ли города летомВид постыло-знакомей?

В трафарете готовомОн – узор на посуде…И не все ли равно вам:Камни там или люди?

Сбита в белые камниНищетой бледнолицей,Эта одурь была мнеКолыбелью-темницей.

Коль она не мелькаетБезотрадно и чадно,Так, давя вас, смыкает,И уходишь так жадно

В лиловатость отсветовС высей бледно-безбрежныхНа две цепи букетовВозле плит белоснежных.

Так, устав от узора,Я мечтой замираюВ белом глянце фарфораС ободочком по краю.

Трилистник дождевой

38. Дождик

Вот сизый чехол и распорот, —Не все ж ему праздно висеть,И с лязгом асфальтовый городХлестнула холодная сеть…

Хлестнула и стала мотаться…Сама серебристо-светла,Как масло в руке святотатца,Глазеты вокруг залила.

И в миг, что с лазурью любилось,Стыдливых молчаний полно, —Все темною пеной забилосьИ нагло стучится в окно.

В песочной зароется яме,По трубам бежит и бурлит,То жалкими брызнет слезами,То радугой парной горит.

* * * * * * *

О нет! Без твоих превращений,В одно что-нибудь застывай!Не хочешь ли дремой осеннейОкутать кокетливо Май?

Иль сделать Мною, быть может,Одним из упрямых калек,И всех уверять, что не дожитИ первый Овидиев век:

Из сердца за Иматру летНичто, мол, у нас не уходит –И в мокром асфальте поэтЗахочет, так счастье находит.

39. Октябрьский миф

Мне тоскливо. Мне невмочь,Я шаги слепого слышу:Надо мною он всю ночьОступается о крышу.

И мои ль, не знаю, жгутСердце слезы, или этоте, которые бегутУ слепого без ответа,

Что бегут из мутных глазПо щекам его поблеклым,И в глухой полночный часРастекаются по стеклам.

40. Романс без музыки

В непрогладную осень туманны огни,И холодные брызги летят,В непрогладную осень туманны огни,Только след от колес золотят,

В непрогладную осень туманны огни,Но туманней отравленный чад,В непрогладную осень мы вместе, одни,Но сердца наши, сжавшись, молчат…Ты от губ моих кубок возьмешь непочат,Потому что туманы огни…

Трилистник призрачный

41. Nox vitae

Отрадна тень, пока крушинВливает в кровь холоз жасмина…Но… ветер… клены… шум вершинС упреком давнего помина…

Но… в блекло-призрачной лунеВоздушно-черный стан растений,И вы, на мрачной белизнеВетвей тоскующие тени!

Как странно слиты сад и твердьСвоим безмолвием суровым,Как ночь напоминает смертьВсем, даже выцветшим покровом.

А все ведь только что сейчасЛазурно было здесь, что нужды?О тени, я не знаю вас,Вы так глубоко сердцу чужды.

Неужто ж точно, Боже мой,Я здесь любил, я здесь был молод,И дальше некуда?.. ДомойПришел я в этот лунный холод?

42. Квадратные окошки

О, дали лунно-талые,О, темно-снежный путь,Болит душа усталаяИ не дает заснуть.

За чахлыми горошками,За мертвой резедойКвадратными окошкамиБеседую с луной.

Смиренно дума-странницаСложила два крыла,Но не мольбой туманитсяПокой ее чела.

«Ты помнишь тиховейныеТе вешние утра,И как ее кисейнаяТонка была чадра.

Ты помнишь сребролистуюИз мальвовых полос,Как ты чадру душистуюНе смел ей снять с волос?

И как тоской измученный,Так и не знал потом –Узлом ли были скрученыОни или жгутом?»

– Молчи, воспоминание,О грудь моя, не ной!Она была желаннееМне тайной и луной.

За чару ж сребролистуюТюльпанов на фатеЯ сто обеден выстою,Я изнурюсь в посте!

«А знаешь ли, что тут она?»– Возможно ль, столько лет?«Гляди – фатой окутана…Узнал ты узкий след?

Так страстно не разгадана,В чадре живой, как дым,Она на волнах ладанаНад куколем твоим».

– Она… да только с рожками,С трясучей бородой –За чахлыми горошками,За мертвой резедой…

43. Мучительный сонет