Анатолий Пискунов - Ковчег XXI Страница 3

Земля моя

Земля моя, не признанная раем,за грядками лежала, за сараем.К известным не причислена красотам,оперена непуганым осотом.

И все-таки она была в порядке.Ветра в бурьяне затевали прятки.Трава казалась пятками примятой.Пропахла солнцем, вечностью и мятой.

Воробышек

Воробышек ворочается в луже,взъерошенный и никому не нужный.

Забыв, что бытие угрюмо, бренно,барахтается в ней самозабвенно.

К чему ему, негоднику, догадкиоб острых коготках или рогатке.

Малы и клюв, и помыслы, но ишь какстучит миниатюрное сердчишко!

Пернатый забияка и кутила,он, огненною лужицей дразним,расталкивает сонное светилои силой детской меряется с ним.

Крымский дворик

Во дворе земли клочок, не угодья – цветничок.За подобием оградки влаги жаждущие грядки,детский мячик и волчок.

Это что за следопыт ходит по двору, пыхтит?Под стрехой гнездо касатки. Молочай попался сладкий.Вечер окна золотит.

От крылечка до калитки влажный, липкий след улитки.Материнские улыбки затеваются в окне…Неужели это мне?

Ковчег

Небо роняет зарницы в осклизлую кадку.Звяканье капель как цокот ночной каблука.Время течет, подмывая замшелую кладку,струи свиваются в месяцы, годы, века.

Вечность шуршит по кустам, неудобьям и тропам,нас обступает, как ливень, белесой стеной.Пахнет историей, сыростью, мхами, потопом,и набирает команду насупленный Ной.

Он из себя-то спасителя, знаю, не корчити не потребует почестей, званий, наград.На> борт ковчега безвестный поднимется кормчий —тот, что в бессмертье сойдет на горе Арарат.

Вот такое кино

Вот такое кино: я давно уж москвич москвичом.И созвездий рядно над моим не пылится плечом.

Осиянно везде. Словно черпали свет решетом.Только места звезде нету в небе моем обжитом.

Я живу втихаря и не зря ото всех утаивканитель фонаря и ночной Каламитский залив.

Полуночницы смех. И напрягшихся звезд имена.И дорожку – из тех, что, вздыхая, стелила луна.

Потому я и жив, что в себе я храню до сих пори прибоя мотив, и плывущий по небу собор.

Маету маяка. И его будоражащий свет.Через годы, века. Через тысячу прожитых лет.

Дом

Поразвеяло нас по большим городам.Опустели давно родовые дворы.Но влеченье туда, к облакам и прудам,объявляется все же с недавней поры.

Как я ждал, как свидание то предвкушал,как себя за разлуку привык я корить…Этот сад оскудел, этот дом обветшал,покосился забор – и ворот не открыть.

Нет ни матери тут, ни родного отца.Паутина в окне, в огороде осот.И никто никого не окликнет с крыльца,и заветную почту никто не несет.

Эти двери ничьих не дождутся внучат.В одичалом саду топоры застучат.Соловьи замолчат, ощущая нутром:отчужденный, надменный возвысится дом.

В потемках

Долетело, дошло сказанье, дотянулось из уст в уста.Породило его касанье перекличку воды, куста.

И по легкой его походке, по движению облаковмне почудилось: одногодки – я и чуткая тьма веков.

Я себе показался вечным, как река, и луна, и рожь.И Путем пробежала Млечным вековая степная дрожь.

То ли птица страдала где-то, понарошку или скорбя.То ль поскрипывала планета, обращаясь вокруг себя.

Время любви

Выпадет каждому время негромких речей,ладно журчат они, словно тихоня ручей.

Так вот воркуют безумные голуби между собойили толкует о чем-то песчаному пляжу прибой.

Мягкое ластится слово, как беличий мех,медленными поцелуями давится смех.

Это мгновение вдоха и страсти становится вдругцелой эпохой коротких свиданий и долгих разлук.Эрой-изгоем с клюкой и холщовой сумой.И ледниковой окрестностью жизни самой.

Весенний дождь

Весенний дождь не морок вам осенний, тоску и скукусеющий с утра.Ликует май – счастливая пора коротких гроз и сладкихпотрясений.

Насупит брови небо грозовое – ни ночи в нем не выискать,ни дня.Но вдруг живое все и неживое, зажмурившись, отпрянетот огня.

И тут с небес обрушится, непрошен, потоп, – не укротит егоникто.Просыплется немеряно горошин сквозь частое, густоерешето.

Еще веселый плут по луже лупит и лопаются шумнопузыри,но гром уймется, нехотя отступит и запад распахнется длязари.

И зрением, и слухом, и нутром улавливаю вечностидвиженье.Весна ведет огонь на пораженье, и вздрагивает эхопод ребром.

Сирень цветет

Весны и лунной одури слияние. Как будто кровь отхлынетот лица,сойдет с небес лиловое сияние на ветки, наши веки исердца.Не легок на подъем теперь, с годами я(налог на прегрешения таков).Но вновь затеет май свои гадания сиреневою массойлепестков.Не все приметы верные сбываются: ромашки лгут итешится таро.Но куст зацвел – дыхание сбивается, проснулся беси просится в ребро.

Парад

Гремит оркестр, и май проходит маршем, как эти кучевые

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Курман-Кемельчи – крымско-татарское название села.