Валерий Брюсов - Chefs dœuvre Страница 3

Все вокруг — как в багряном тумане,

Все вокруг — точно звон.

Выходи же! иди мне навстречу!

Я последней любви не таю!

Я безумно тебя обовью,

Дикой лаской отвечу!

И мы вздрогнем, и мы упадем,

И, рыдая, сплетемся, как змеи,

На холодном полу галереи

В полумраке ночном.

Но, под тем же таинственным звоном,

Я нащупаю горло твое,

Я сдавлю его страстно — и все

Будет кончено стоном.

26 июля 1895

В СТАРОМ ПАРИЖЕ

XVII век

Холодная ночь над угрюмою Сеной,

Да месяц, блестящий в раздробленной влаге,

Да труп позабытый, обрызганный пеной.

Здесь слышала стоны и звяканья шпаги

Холодная ночь над угрюмою Сеной,

Смотрела на подвиг любви и отваги.

И месяц, блестящий в раздробленной влаге,

Дрожал, негодуя, пред низкой изменой…

И слышались стоны, и звякали шпаги.

Но труп позабытый, обрызганный пеной,

Безмолвен, недвижен в речном саркофаге.

Холодная ночь над угрюмою Сеной

Не помнит про подвиг любви и отваги,

И месяц, забыв, как дрожал пред изменой,

Безмолвен, раздроблен в речном саркофаге!

10 августа 1895

АНАТОЛИЙ

В Венеции XVIII в

Я видела в окно: на маленькой гондоле

Он уплывал от стен монастыря,

И за кормой пурпурная заря

Дрожала в синеве цветком желтофиоли.

Как плавно, как легко, как смело — Анатолий

Скользил веслом по брызгам янтаря,

Но всплески волн чуть долетали с воли,

И покрывали их напевы псалтыря.

Я отошла смущенно и тревожно…

С толпой подруг спустилась в церковь я,

По жить казалось мне смешно и невозможно.

О господи! да будет власть твоя.

Надломлены мечты, но я роптать не вправе…

О сердце, замолчи… Expectans expectavi…

24 декабря 1894

В ПРОШЛОМ

Ты не ведала слов отреченья.

Опустивши задумчивый взор,

Точно в церковь, ты шла на мученья,

Обнаженной, забыла позор.

Бея полна неизменной печали,

Прислонилась ты молча к столбу, —

И соломой тебя увенчали,

И клеймо наложили на лбу.

А потом, когда смели бичами

Это детское тело терзать,

Вся в крови поднята палачами,

«Я люблю» ты хотела сказать.

3 ноября 1804

В БУДУЩЕМ

Я лежал в аромате азалий,

Я дремал в музыкальной тиши,

И скользнуло дыханье печали,

Дуновенье прекрасной души.

Где-то там, на какой-то планете,

Без надежды томилася ты,

M ко мне через много столетий

Долетели больные мечты.

Уловил я созвучные звуки,

Мне родные томленья постиг,

И меж гранями вечной разлуки

Мы душою слилися на миг.

9 августа 1895

БЕГЛЕЦ

Израненной рукой схватившись за карниз,

Над темной пропастью я трепетно повис.

Бесстрастно в вышине печалилась луна,

Стонала вдалеке беспечная волна,

И с этим ропотом сливалось, в отдаленья,

Гитары ласковой унылое моленье.

Я посмотрел вокруг. Высокая луна

В прозрачной синеве бледна и холодна.

Окно с решеткою, окно моей тюрьмы.

А там… безмолвный мрак и камни в бездне тьмы!

И вспомнил я любовь… твое непостоянство…

И пальцы разошлись, — я кинулся в пространство!

25 декабря 1894

В МАГИЧЕСКОМ САДУ

Пошли, господь, свою отраду

Тому, кто жизненной тропой,

Как бедный нищий, мимо саду

Бредет по знойной мостовой.

К скамье у мраморной цистерны

Я направлял свой шаг неверный,

Но не дошел, но изнемог

И вдалеке упал на мох.

Там у бассейна в перебранке

Стояли стройные гречанки,

Я к ним взывал; мой стон для них

Был слишком чужд и слишком тих.

Вот боль затихла в свежей ране…

Но целый ад пылал в гортани!

Святыней для меня тогда

Была б студеная вода!

Я встать пытался, но напрасно.

Стонал, — все было безучастно…

И мне пригрезилось в бреду,

Что я в магическом саду.

Цветут каштаны, манят розы,

Порхают светлые стрекозы,

Над яркой роскошью куртин

Бесстрастно дышит бальзамин.

И, все ж, нигде воды ни капли!

Фонтаны смолкли и иссякли,

И, русла обнажив свои,

Пленяют камнями ручьи.

Я, мучим жаждой беспощадной,

К ручьям, ключам бросаюсь жадно,

Хватаю камни, изнемог —

И вновь упал на мягкий мох.

Что мне до всех великолепий!

Волшебный сад — жесточе степи!

Воды! воды! — и тщетный стон

Холодным эхо повторен.

10 февраля 1895

БУДНИ

В тусклых днях унылой прозы…

ТУМАННЫЕ НОЧИ

Вся дрожа, я стою на подъезде

Перед дверью, куда я вошла накануне,

И в печальные строфы слагаются буквы созвездий.

О туманные ночи в палящем июне!

Там, вот там, на закрытой террасе,

Надо мной наклонялись нажженные очи,

Дорогие черты, искаженные в страстной гримасе.

О туманные ночи! туманные ночи!

Вот и тайна земных наслаждений…

Но такой ли ее я ждала накануне!

Я дрожу от стыда — я смеюсь! Вы солгали мне, тени!

Вы солгали, туманные ночи в июне!

12 — 13 августа 1895

ПОДРУГИ

Три женщины, грязные, пьяные,

Обнявшись, идут и шатаются.

Дрожат колокольни туманные,

Кресты у церквей наклоняются.

Заслышавши речи бессвязные,

На хриплые песни похожие,

Смеются извозчики праздные,

Сторонятся грубо прохожие.

Идут они, грязные, пьяные,

Поют свои песни, ругаются…

И горестно церкви туманные

Пред ними крестами склоняются.

27 сентября 1895

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Серебро, огни и блестки, —

Целый мир из серебра!

В жемчугах горят березки,

Черно-голые вчера.

Это — область чьей-то грезы,

Это — призраки и сны!

Все предметы старой прозы

Волшебством озарены.

Экипажи, пешеходы,

На лазури белый дым,

Жизнь людей и жизнь природы

Полны новым и святым.

Воплощение мечтаний,

Жизни с грезою игра,

Этот мир очарований,

Этот мир из серебра!

21 января 1805

ОДНА

«В этот светлый вечер мая…»

В этот светлый вечер мая,

В этот час весенних грез,

Матерь бога пресвятая,

Дай ответ на мой вопрос.

Там теперь сгустились тени,

Там поднялся аромат,

Там он ждет в тоске сомнений,

Смотрит в темень наугад.

Поцелуи, ласки, речи

И сквозь слезы сладкий смех…

Неужели эти встречи —

Только сети, только грех?

В тусклых днях унылой прозы,

Нежеланного труда,

Час свиданья видят грезы,

Светит дальняя звезда.

Неужели искру рая

Погасить и встретить ночь?

Матерь бога пресвятая,

Ты сумеешь мне помочь!

Ты услышишь, Матерь-Дева,

Горький девичий вопрос

И ответишь мне без гнева

В этот час весенних грез.

6 декабря 1895

ОДНА

«Нет мне в молитве отрады…»

Нет мне в молитве отрады,

Боже мой, как я грешна!

Даже с мерцаньем лампады

Борется светом луна.

Даже и в девичьей спальне

Помнится дремлющий сад,

А из киотов печальней

Лики святые глядят.

Боже, зачем искушенье

Ты в красоте создаешь!

В лунном немом освещеньи

Был он так дивно хорош.

Тихо склонялися клены,

С неба скользнула звезда…

Здесь перед светом иконы

Вся я дрожу от стыда.

Сжалься, отец правосудный,

Дай утешенье в тоске…

В лунных лучах изумрудный

Луг опускался в реке.

Шли мы дорожкой… и словно

Я отвечала «люблю»…

Боже мой, как я греховна,

Чем я свой грех искуплю!

21 апреля 1894

В ВЕРТЕПЕ

В сияющем изысканном вертепе,

Под музыку, сулившую канкан,

Я задремал, поникнув на диван,

И вдруг себя увидел в черном склепе.

Вокруг стоял мучительный туман, —

В окно неслось благоуханье степи.

Я встать хотел, — мешала боль от ран,

И на ногах задребезжали цепи.

И что-то вдруг так ясно стало мне,

Что горько я заплакал в полусне,

Что плакал я, смущенно просыпаясь.

Опять звенит приманчиво рояль,

Мой странный сон бледнеет, расплываясь,

По мне еще — кого-то — смутно — жаль…

1 февраля 1835

ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ

Весь город в серебряном блеске

От бледно-серебряных крыш, —