Сергей Семенов - Дональд Трамп – гордость Америки. Сборник стихов Страница 3

«Вечная надежда на авось…»

Вечная надежда на авось.Лучшая подруга во всем мире.Не скажу подруге: его брось,Потому что грудь его пошире.

Потому что я уже ослабИ готов другому уступить,Чтоб весенний и осенний градСмог меня за все это простить.

Чтобы летом и зимой веснаПерестала тело возбуждать,Чтоб меня собою навсегдаПерестала рьяно волновать.

Я покорно снова упадуВ золотисто влажную травуИ подругу чью-то подожду,И чужую снова отобью.

Отобью бессилием любви,И словами дерзкими смущая,Захохочут все кругом цветы,Жалости к бессилию, не зная.

Вечная надежда на потом.Лучшее останется в загоне.Я хватаю губы твои ртомВ колокольном, не последнем звоне.

«Фактов нет, но подозренье…»

Фактов нет, но подозреньеДушу дико жжет.И приводит в возбужденьеЕе рваный рот.

Я ревную от бессилья,От нехватки слов.Не сдержать уже насильяИ безумства снов.

Мысли грязные беснуютВ голове моей,Разум мой они разуютЖестокостью камней.

Почему такое гореПодошло ко мне?Ляжет тенью на забореИ сгорит в огне.

Сердце бьется дикой злобой.Ненависть зашкалит.Не прикроет рот свой робой.Фразой больно ранит.

Фактов нет, но подозреньеДушу дико рвет.И когда придет прозренье?Срок кто назовет?

«Сорок лет прожил с супругой…»

Сорок лет прожил с супругой.Сорок лет прожил с женой.Началась любовь весной,А закончится с зимой.

Обожаю до безумства,Тело старое люблю.Сатанею от безумства,Но ночей черных не жду.

Я не жду хорошей ласки:Заскуразная ладонь.А морщин глубоких маскиПритушат в душе огонь.

Что огонь? Простое тленьеНе возникнет на траве.Безобразное волненьеЗаторможено в воде.

Холостыми стали ночи.Холостыми стали дни.Видно, раньше рвали оченьИ сердца не сберегли.

Сорок лет большое время.Сорок лет – не пять минут.Придавило страсти бремяСтрасть безвольных слабых рук.

«Не ревнуй березу, тополь…»

Не ревнуй березу, тополь:Не достоин ты любви.Не услышит душа воплиО предательстве воды.

Начинается ручьямиС горных склонов на поляИли девушек слезами.Иногда не навсегда.

Ревность душу раздирает:Часть, под редкие кусты,Часть, невинная рыдаетНезамеченной в любви.

Видно, есть во всем причина.Видно, строгость и покой.Видно, на лице личинаПрячет щелочи разбой.

Не ревнуй березу, тополь:Презирай, но не ревнуй.Много ты уже протопал:Свои ноженьки разуй.

Окуни в прохладу зноя,В синеву студеных вод.И спасешься от разбоя,И спасешь свой рваный рот.

«Открылась душевная рана…»

Открылась душевная рана:Я снова тебя не люблю.Я в этой жизни – гость незваный,С собой свое не заберу.

Чужое не тронет презренье:От радости радость сожгу.Большое ночное волненьеОдин в тишине подожду.

Возможно, возрадуюсь круто.Возможно, ударюсь в бега.Но только не буду тупоСмотреть на тебя никогда.

Зачем оглушила ты криком?Зачем ревновала весь день?Упала в восторге дикомБольшая черная тень.

Легла между нами надолго,Прикрыла собой все года.И стало зябко и колко,И стала студеной вода.

Вновь голос застужен ночнымиРыданьями в тишине.Рассветами голубымиПолзет моя грусть по земле.

«Алжир – страна чудес и мракобесия…»

Алжир – страна чудес и мракобесия,Меня встряхнул не мудрыми речами.Моя проста и откровенна миссия:Ее исполню чистыми руками.

Войду в сады и посмотрю на небо,И провалюсь в бессмертие глазами.Бороться надо за слова без хлебаИ без воды, но с цветами.

Нарву охапку свежих алых роз,А хризантемы закричат от боли,Что я охапку в тишину унесНе мертвых, но уже без воли.

Морская плещется волна вдоль берегов,И камни скалятся осколками кривыми,Не встретил я друзей своих врагов,Которых назову всех золотыми.

А вдалеке волнуется пустыня,И движутся безмозглые пески.И пахнет зрелостью большая дыня,А страсть волшебная не требует любви.

Алжир, возьми себе мое волненьеИ душу на ночь успокой мою.Я отвергаю ни твое презрение,А мракобесия лет и нищету.

«Я устал от глупости людской…»

Я устал от глупости людской,От страданий невиновных душ.Почему ты, сильный, молодой,Отбиваешь страсть мою у груш?

Почему закат мой голубойНе зардеет в ярости печали,Не накроется чужой судьбой,Не прикроется хрупкими руками?

Почему усталость ломит ногиИ кричит усталая душа?Почему прощают тебя БогиИ наказывают в тишине меня?

Почему соленое презреньеНе разгонит рваных облаков,А большое старое волненьеНе оставит старых дураков?

Почему оставил я немногоДобрых и хороших делИ прошу уже давно у БогаЗавершить жестокий беспредел?

Я устал от дикого сомненьяИ от слов ненужных и тупых.Не ушло пока мое волненье,Когда рядом много молодых.

«Разорвали платье золотое…»

Разорвали платье золотое,Клочья разбросали по траве.Тело белое и молодоеРаспласталось на лесной земле.

Я не знаю: кто такое сделал,Кто ославил дерзко красоту,Кто всю ночь кругами бегал,Наполняя смехом тишину.

Я не знаю подлости сильнее:Преступленье налицо в лесу.Стало тело на траве белее,Изменяя зрелостью судьбу.

Растоптали тело молодое,Сердце вырвали и бросили в туман.Все обычно, но дело непростое,И стоит за ним обман.

В этот лес обманом заманили,В этот лес обманом привели,Честь девичью глубоко зарыли,Окропили кровью часть травы.

Я не видел жуткого страданья.Я не слышал криков: «Пощади!»Видно, рухнуло на землю мирозданиеОт насилия неземной любви.

«Ревнует старая карга…»

Ревнует старая карга,Ревнует старика.И огорошена земля,Услышав ревности слова.

Безумство тронулось умом,Застыли алые глаза.И притворился дуракомВеликий разум старика.

Зачем сегодня ревновать?Зачем о берег биться,От боли бешеной страдать?Ему бы вновь влюбиться.

Влюбиться в дикие леса,Великие просторыИ молодые голоса,И голубые горы.

Влюбиться ночью в светлый день,А днем – в ночную шалость,И, обнимая чью-то тень,Покорно отдать малость

Любви большой и озорной,Как в молодые годы,Или продать за золотойПрошедшие невзгоды.

«Не оставляйте без вниманья…»

Не оставляйте без вниманьяСупругу, даже верную.Найдет чужое пониманьеИ дерзость очень смелую.

Захочет кто-то пожалетьИ поласкать нагую,Заставив рьяно рдеть,Как будто холостую.

И позабудет стыд, а грехОхватит тело смело.В лесу раскатист тихий смех:Пошла судьба налево.

Объятья, пьяные глаза,Слова его шальные.И страсти новые слова,И снова молодые.

И ночь кругом, и тишина,И звезды золотые,И беспредельница-жена,И руки вновь чужие.

А дома тихо, тишинаСупруга нежно тешит.А беспредельница-женаЧужое тело нежит.

«Золотистое поле не знает…»

Золотистое поле не знает,Что волшебное время прошло,И поэтому утираетСвое мокрое лицо.

Почему оно плачет? Не знаю.Почему-то колосья дрожат.Почему-то я тоже рыдаюНа виду у березок-девчат.

Я стесняться пока не намерен.Я раздеться готов до конца,Потому что очень уверен,Не увидит никто меня.

Только солнце чуть-чуть улыбнетсяИ остаток дня погрустит,Потом громко о горы взорветсяИ сквозь землю до дня улетит.

Прогремело вечернее пламя.Это тихо пылала заря.И спустилось черное знамя:Отторженье дневного до дня.

Лунный свет озаряет прохладой:Пальцы зябнут и зубы стучат.Красоты мне ночной не надоИ не надо берез-девчат.

«Нельзя супруге доверять…»

Нельзя супруге доверять:Доверчивость рогата.Хоть раз в неделю проверять,Или придет расплата

Обманом светлых нежных глаз,Словами без сомненья.А ласковый ее отказРазгонит подозренья.

И успокоится душа,И сердце успокоитЕе спокойные словаВолненьем удостоят.

И все покажется простымИ грустным, и тоскливым,Задиристым и молодым,И, вроде бы, счастливым.

И утром рано хорошо,И днем, наверно, тоже.А ночью радостно легко:Удобно, вроде, ложе.

Нельзя супруге доверять:Доверчивость наивна.Не надо постоянно ждатьМамонтова бивня.

«Смоленская площадь раздора…»