Борис Пастернак - Свеча горела (сборник) Страница 30

13. Сказка

Встарь, во время оно,В сказочном краюПробирался конныйСтепью по репью.

Он спешил на сечу,А в степной пылиТемный лес навстречуВырастал вдали.

Ныло ретивое,На сердце скребло:Бойся водопоя,Подтяни седло.

Не послушал конныйИ во весь опорЗалетел с разгонуНа лесной бугор.

Повернул с кургана,Въехал в суходол,Миновал поляну,Гору перешел.

И забрел в ложбину,И лесной тропойВышел на звериныйСлед и водопой.

И глухой к призывуИ не вняв чутью,Свел коня с обрываПопоить к ручью.

У ручья пещера.Пред пещерой – брод.Как бы пламя серыОзаряло вход.

И в дыму багровом,Застилавшем взор,Отдаленным зовомОгласился бор.

И тогда оврагом,Вздрогнув, напрямикТронул конный шагомНа призывный крик.

И увидел конный,И приник к копью,Голову дракона,Хвост и чешую.

Пламенем из зеваРассевал он свет,В три кольца вкруг девыОбмотав хребет.

Туловище змея,Как концом бича,Поводило шеейУ ее плеча.

Той страны обычайПленницу-красуОтдавал в добычуЧудищу в лесу.

Края населеньеХижины своиВыкупало пенейЭтой от змеи.

Змей обвил ей рукуИ оплел гортань,Получив на мукуВ жертву эту дань.

Посмотрел с мольбоюВсадник в высь небесИ копье для бояВзял наперевес.

Сомкнутые веки.Выси. Облака.Воды. Броды. Реки.Годы и века.

Конный в шлеме сбитом,Сшибленный в бою.Верный конь, копытомТопчущий змею.

Конь и труп драконаРядом на песке.В обмороке конный,Дева в столбняке.

Светел свод полдневный,Синева нежна.Кто она? Царевна?Дочь земли? Княжна?

То, в избытке счастья,Слезы в три ручья,То душа во властиСна и забытья.

То возврат здоровья,То недвижность жилОт потери кровиИ упадка сил.

Но сердца их бьются.То она, то онСилятся очнутьсяИ впадают в сон.

Сомкнутые веки.Выси. Облака.Воды. Броды. Реки.Годы и века.

14. Август

Как обещало, не обманывая,Проникло солнце утром раноКосою полосой шафрановоюОт занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охроюСоседний лес, дома поселка,Мою постель, подушку мокруюИ край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводуСлегка увлажнена подушка.Мне снилось, что ко мне на проводыШли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,Вдруг кто-то вспомнил, что сегодняШестое августа по старому,Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламениИсходит в этот день с Фавора,И осень, ясная, как знаменье,К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,Нагой, трепещущий ольшаникВ имбирно-красный лес кладбищенский,Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинамиСоседствовало небо важно,И голосами петушинымиПерекликалась даль протяжно.

В лесу казенной землемершеюСтояла смерть среди погоста,Смотря в лицо мое умершее,Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физическиСпокойный голос чей-то рядом.То прежний голос мой провидческийЗвучал, не тронутый распадом.

«Прощай, лазурь преображенскаяИ золото второго Спаса.Смягчи последней лаской женскоюМне горечь рокового часа.

Прощайте, годы безвременщины!Простимся, бездне униженийБросающая вызов женщина!Я – поле твоего сраженья.

Прощай, размах крыла расправленный,Полета вольное упорство,И образ мира, в слове явленный,И творчество, и чудотворство».

15. Зимняя ночь

Мело, мело по всей землеВо все пределы.Свеча горела на столе,Свеча горела.

Как летом роем мошкараЛетит на пламя,Слетались хлопья со двораК оконной раме.

Метель лепила на стеклеКружки и стрелы.Свеча горела на столе,Свеча горела.

На озаренный потолокЛожились тени,Скрещенья рук, скрещенья ног,Судьбы скрещенья.

И падали два башмачкаСо стуком на пол.И воск слезами с ночникаНа платье капал.

И всё терялось в снежной мгле,Седой и белой.Свеча горела на столе,Свеча горела.

На свечку дуло из угла,И жар соблазнаВздымал, как ангел, два крылаКрестообразно.

Мело весь месяц в феврале,И то и делоСвеча горела на столе,Свеча горела.

16. Разлука

С порога смотрит человек,Не узнавая дома.Ее отъезд был как побег.Везде следы разгрома.

Повсюду в комнате хаос.Он меры разореньяНе замечает из-за слезИ приступа мигрени.

В ушах с утра какой-то шум.Он в памяти иль грезит?И почему ему на умВсё мысль о море лезет?

Когда сквозь иней на окнеНе видно света божья,Безвыходность тоски вдвойнеС пустыней моря схожа.

Она была так дорогаЕму чертой любою,Как морю близки берегаВсей линией прибоя.

Как затопляет камышиВолненье после шторма,Ушли на дно его душиЕе черты и формы.

В года мытарств, во временаНемыслимого бытаОна волной судьбы со днаБыла к нему прибита.

Среди препятствий без числа,Опасности минуя,Волна несла ее, неслаИ пригнала вплотную.

И вот теперь ее отъезд,Насильственный, быть может!Разлука их обоих съест,Тоска с костями сгложет.

И человек глядит кругом:Она в момент уходаВсё выворотила вверх дномИз ящиков комода.

Он бродит, и до темнотыУкладывает в ящикРаскиданные лоскутыИ выкройки образчик.

И, наколовшись об шитьеС невынутой иголкой,Внезапно видит всю ееИ плачет втихомолку.

17. Свидание

Засыпет снег дороги,Завалит скаты крыш.Пойду размять я ноги:За дверью ты стоишь.

Одна, в пальто осеннем,Без шляпы, без калош,Ты борешься с волненьемИ мокрый снег жуешь.

Деревья и оградыУходят вдаль, во мглу.Одна средь снегопадаСтоишь ты на углу.

Течет вода с косынкиПо рукаву в обшлаг,И каплями росинкиСверкают в волосах.

И прядью белокуройОзарены: лицо,Косынка, и фигура,И это пальтецо.

Снег на ресницах влажен,В твоих глазах тоска,И весь твой облик слаженИз одного куска.

Как будто бы железом,Обмокнутым в сурьму,Тебя вели нарезомПо сердцу моему.

И в нем навек заселоСмиренье этих черт,И оттого нет дела,Что свет жестокосерд.

И оттого двоитсяВся эта ночь в снегу,И провести границыМеж нас я не могу.

Но кто мы и откуда,Когда от всех тех летОстались пересуды,А нас на свете нет?

18. Рождественская звезда

Стояла зима.Дул ветер из степи.И холодно было Младенцу в вертепеНа склоне холма.

Его согревало дыханье вола.Домашние звериСтояли в пещере,Над яслями теплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухиИ зернышек проса,Смотрели с утесаСпросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,Ограды, надгробья,Оглобля в сугробе,И небо над кладбищем, полное звезд.

А рядом, неведомая перед тем,Застенчивей плошкиВ оконце сторожкиМерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в сторонеОт неба и Бога,Как отблеск поджога,Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдойСоломы и сенаСредь целой вселенной,Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над нейИ значило что-то,И три звездочетаСпешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.И ослики в сбруе, один малорослейДругого, шажками спускались с горы.

И странным виденьем грядущей порыВставало вдали всё пришедшее после.Все мысли веков, все мечты, все миры,Всё будущее галерей и музеев,Все шалости фей, все дела чародеев,Все елки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,Всё великолепье цветной мишуры……Всё злей и свирепей дул ветер из степи……Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,Но часть было видно отлично отсюдаСквозь гнезда грачей и деревьев верхи.Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,Могли хорошо разглядеть пастухи.

– Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, –Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.По яркой поляне листами слюдыВели за хибарку босые следы.На эти следы, как на пламя огарка,Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку,И кто-то с навьюженной снежной грядыВсё время незримо входил в их ряды.Собаки брели, озираясь с опаской,И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местностьШло несколько ангелов в гуще толпы.Незримыми делала их бестелесность,Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.Светало. Означились кедров стволы.– А кто вы такие? – спросила Мария.– Мы племя пастушье и неба послы,Пришли вознести вам обоим хвалы.– Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

Средь серой, как пепел, предутренней мглыТоптались погонщики и овцеводы,Ругались со всадниками пешеходы,У выдолбленной водопойной колодыРевели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,Последние звезды сметал с небосвода.И только волхвов из несметного сбродаВпустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,Как месяца луч в углубленье дупла.Ему заменяли овчинную шубуОслиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,Шептались, едва подбирая слова.Вдруг кто-то в потемках, немного налевоОт яслей рукой отодвинул волхва,И тот оглянулся: с порога на Деву,Как гостья, смотрела звезда Рождества.

19. Рассвет