Фахриддин Гургани - Вис и Рамин Страница 31

Зачем свой день оплакиваешь в горе?

Ты молод и могуч, как властелин.

Чего еще тебе желать, Рамин?

Ты на судьбу не жалуйся напрасно,

Чтобы она не стала впрямь несчастна.

Кто шелковой подушкой пренебрег,

На прахе пусть лежит среди дорог!"

Рамин промолвил горестное слово:

"Увы, здоровый не поймет больного!

Моим стенаньям внемлешь, как глухой,

Мою болезнь считая чепухой.

Какое счастье жить вблизи родных,

Какое горе быть вдали от них!

Сорви одежду -- вздох услышишь ткани,

Отрежь лозу -- услышишь боль страданий,

А я, живой, ужели меньше значу?

Из-за разлуки с близкими я плачу!

Тебе в Гурабе каждый -- сын и родич,

Ты у себя, не по чужбине бродишь,

Всем по сердцу, ты всей стране знаком,

А я для всех остался чужаком.

Пусть чужеземец -- господин, владелец,

А все-таки тоскует, как пришелец.

Не надо мне чужих, богатых стран,

Мне родина -- как снадобье от ран.

Здесь много светлых радостей вокруг,

Но мне милей один старинный друг.

Хочу я долг исполнить человечий,

Поэтому хочу я с другом встречи!

Порой тебе завидую до боли:

Ты странствовал, охотился ли в поле,

В счастливый час приехал ты домой, -

Жена, и дети, и родня -- с тобой.

Воистину чудесные мгновенья!

В одной цепи вы связаны как звенья.

Все бегают, смеясь, вокруг тебя,

Отца, супруга, родича любя.

А для меня твоя страна -- чужбина:

Ни близких, ни возлюбленной, ни сына!

А был и я владельцем тех даров,

Знавал и я подругу, отчий кров,

От близких столько видел я добра...

Какая светлая была пора!

Пора, когда любовь меня связала,

Когда меня подруга так терзала!

То был ее нарциссами обижен,

То был ее тюльпанами унижен,

Но что теперь, когда мой дух скорбит,

Милей мне прежних болей и обид?

Прикусывал я в ярости губу

И все-таки благодарил судьбу!

О, эти примиренья после ссоры,

Вслед за насмешкой -- ласковые взоры!

О, поцелуи с клятвами в придачу,

Прелестный гнев, предшествовавший плачу!

О, счастье -- каждый день по двести раз

Благодарить творца за каждый час!

О, неожиданные перемены -

То стон унылый, то восторг блаженный!

О, счастье -- каяться, что виноват,

И тысячу похвал воздать подряд!

То кудри ей погладить в тишине,

То пояс дать ей завязать на мне...

А если не откинет покрывало, -

В тот день, как пленник, я томлюсь, бывало.

Но этот день, как незакатный свет,

Прощенье возвещал за гневом вслед.

Трепещущий, страшился я не раз

Цветов ее ланит, нарциссов глаз.

Но что нарциссов нежные угрозы?

Но разве могут быть врагами розы?

Нарциссы ранят, полные причуд,

А розы утешенье принесут!

Я шел среди тюльпанов и жасминов,

Я пил вино, все горести отринув.

Помимо страсти, я не знал занятья,

Лишь для любимой раскрывал объятья.

Так было, -- и живи любовью этой,

Так было, -- и не жалуйся, не сетуй!

Вот мой рассказ о днях испепеленных.

Я самым был счастливым из влюбленных.

Казался лик ее горою роз,

Амбаром амбры веяло от кос.

То я вином, то ловлею волнуем,

То счет теряю жарким поцелуям.

То вдруг решу: я больше не влюблен,

Любовью я унижен, оскорблен,

Но счастлив был, -- всю правду я открою,

Хотя и горько сетовал порою.

Но горе в том, что горя нет былого,

Скорблю о том, что не скорблю я снова!"

ГУЛЬ УЗНАЕТ О ТОМ, ЧТО РАМИН ЕЕ РАЗЛЮБИЛ

Рафед, едва вернулся он с охоты,

Не скрыл от дочери своей заботы.

Сказал: "Я в душу заглянул Рамину,

Сорвал я с вероломного личину.

Ты можешь быть ему женой примерной,

Любить его любовью вечной, верной,

Но он змея, чье смертоносно жало,

Он волк: его клыки -- острей кинжала.

На горьком древе горькие плоды

От сладкой не изменятся воды!

Сто раз соедини свинец и медь,

А золота не будешь ты иметь.

Сто раз ты лей смолу в огонь, -- смола

Не будет все ж, как молоко, бела.

Живи Рамин как честный человек -

Он сохранил бы верность Вис навек.

Но если Вис он предал и Мубада,

То и тебе водиться с ним не надо:

Он, пресыщаясь, алчет перемены,

Как лев жестокосердый и надменный.

Ты по неведенью, других не зная,

С ним сочеталась, дочь моя родная!

Искать его любви и доброты -

Что на сухом песке сажать цветы.

Неверного зачем ты приласкала?

Иль в опиуме сахар ты искала?

Но если так случилось, и всевышний

Так предсказал, -- то жалобы излишни!"

...Рамин с охоты прискакал домой,

Пронзен любовью, словно лань -- стрелой.

Он, загнанный как дичь, нахмурил брови,

Казалось, что глаза -- источник крови.

На пиршестве с поникшей головой

Сидел он -- будто бы мертвец живой.

С ним рядом -- Гуль, чьей прелести -- хвала,

Что ярче всех кумиров расцвела.

Она стройна, как тополь молодой,

Но в нем огонь, что не залить водой.

Светла, как двухнедельная луна,

Которая, как лилия, нежна.

Всех обжигают щеки чаровницы,

Как стрелы, поражают всех ресницы.

Но был Рамину лик ее не нужен,

Как мертвецу не нужен клад жемчужин.

То был не человек живой, а тело:

Жить без любви душа не захотела!

Он полагал, что никому вокруг

Не видно, что гнетет его недуг,

Страдал он, вспоминая о любимой,

И говорил себе, тоской томимый:

"Как хорошо с возлюбленной вдвоем,

О юность, на пиру сидеть твоем!

А этот пир -- уныньем напоен,

Он для меня мрачнее похорон.

Наверно, думает моя жена,

Что радости душа моя полна, -

Не знает Гуль, что втайне боль сокрыта,

Что сердце бедное мое разбито.

А Вис, наверно, думает сейчас,

Что все забыл я, с нею разлучась, -

Не знает Вис, что я горю в огне,

Что к ней любовь сильней любви к жене.

Мне кажется, что Вис я слышу речи:

"Неверный скрылся от меня далече,

С другой сейчас он делит нежный жар,

Шумит в его душе любви базар!"

Не знает Вис, что я -- пусть люди вздрогнут! -

Как завиток ее кудрей, изогнут.

Судьба, куда ведешь меня, куда?

Скажи, что мне сулишь, моя звезда?

Хочу взглянуть на тополь благовонный,

На месяц, даром речи одаренный.

Нет в мире угнетателей, ей равных,

Нет равных мне среди рабов бесправных!

Я ствол, что молнией стыда расколот,

Я сталь: меня дробит страданья молот.

Я снег: я таю от ужасных зол.

Зачем же груз тащу? Иль я осел?

Пойду и жемчуг в руднике найду:

Развею, может быть, свою беду.

Недуг мой в том, что нет со мной подруги,

Я буду с ней -- забуду о недуге.

Что за болезнь, когда ее причина

Одна лишь может исцелить Рамина!

Она -- моя болезнь, мое здоровье.

Чтоб жить, нужна мне встреча: вот условье!

Зачем вести со счастьем вечный бой?

Зачем с собой бороться и с судьбой?

Зачем от лекаря мне прятать рану?

Скрывая рану, я слабее стану!

Нет, больше с сердцем ссориться не буду,

Я тайну сердца разглашу повсюду.

В разлуке я тону, как в водоверти:

Спор с сердцем для меня -- предвестник смерти.

Пойду и ей скажу то, что скажу:

Разжалоблю, быть может, госпожу.

Но страшно мне идти с такою раной:

А вдруг умру на полпути к желанной?

Но пусть умру, -- я должен к ней идти,

Чтоб умереть на радостном пути.

В могиле на краю дороги лягу, -

Пусть знает мир, как я стремился к благу.

Присядет у моей могилы странник,

Мой прах слезами оросит изгнанник,

И, огорчен мученьями моими,

Добром несчастного помянет имя:

"Убит разлукой, здесь лежит скиталец.

Да будет принят господом страдалец!"

Всегда скиталец со скитальцем дружит,

Один другому памятником служит,

Им доля незавидная досталась,

И чувствует один к другому жалость.

Мне смерть тогда лишь принесла бы стыд,

Когда б врагом при бегстве был убит,

Но смерть из-за возлюбленной по праву

Мне принесет величие и славу.

Слонов и львов я побеждал не раз.

Я подвигами воинов потряс.

Я уничтожил недругов немало,

И мощь моя леса дружин ломала.

Судьба склонялась пред моим копьем,

А небосвод был под моим конем.

Что я творил с врагом, влеком войной,

Сейчас разлука делает со мной.

Я в плен захватывал врагов суровых, -

Теперь я сам в плену любви, в оковах.

Смерть не настигла бы меня, когда б

В разлуке я в тенетах не ослаб.

Не ведаю, что ныне предприму.

Как мне уйти отсюда одному?

Уйти без войска, тайно, а иначе

Не будет на пути моем удачи.

Как только с войском двинусь я назад,

Проведает об этом шах Мубад,

Меж мной и Вис поставит вновь преграды, -

Не будет мне на родине отрады.

Но страшно одному в такую пору:

Снег серебром покрыл и дол и гору,

Размыты все пути в степях теперь,

И спрятались и дичь и хищный зверь.

Завьюжена, заснежена столица.

Камфарноцветный дождь шумит, струится.