Владислав Ходасевич - Стихотворения Страница 31

Из черновиков

Плащ золотой одуванчиковНа лугу, на лугу изумрудном!Ты напомнил старому рыцарюО подвиге тайном и трудном.

Плащ голубой, незабудковый,Обрученный предутренним зорям!Нашептал ты принцессе покинутойО милом, живущем за морем!………………………………………………

Проси у него творчества и любви.

Когда истерпится земляВлачить их мертвенные гимны,Господь надвинет на меняС пустого неба — облак дымный.

И мертвый Ангел снизойдет,Об их тела свой меч иступит.И на последний хороводПятой громовою наступит.

Когда утихнет ураганИ пламя Господа потухнет,Он сам, как древний истукан,На их поля лавиной рухнет.

О старый дом, тебя построил предок,Что годы долгие сколачивал деньгу.Ты окружен кольцом пристроек и беседок,Сенных амбаров крыши на лугу…Почтенный дед. Он гнул людей в дугу,По-царски принимал угодливых соседок,Любил почет и не прощал врагу…Он крепко жил, но умер напоследок.…………………………………………………………Из уст своих исторгни и меня!

Зазвени, затруби, карусель,Закружись по широкому кругу.Хорошо в колеснице вдвоемПролетать, улыбаясь друг другу.Обвевает сквозным холодкомПолосатая ткань балдахина.Барабанная слышится трель,Всё быстрее бежит карусель.«Поцелуйте меня, синьорина».

И с улыбкой царевна в ответ:«Не хочу, не люблю, не надейся…»— «Не полюбишь меня?» — «Никогда»Ну — кружись в карусели и смейся.В колеснице на спинке звездаНамалевана красным и синим.Мне не страшен, царевна, о нет,Твой жестокий, веселый ответ:Всё равно мы друг друга не минем.

И звенит, и трубит карусель,Закрутясь по заветному кругу.Ну, не надо об этом. Забудь —И опять улыбнемся друг другу.Неизменен вертящийся путь,Колыхается ткань балдахина.

Раскаяние

Я много лгал, запугивал детейПорывами внезапного волненья…Украденной личиной вдохновеньяЯ обольщал любовниц и друзей.Теперь — конец. Одно изнеможеньеЕще дрожит в пустой душе моей.Всему конец. Как рассеченный змей,Бессильные растягиваю звенья.Поверженный, струей живого ядаВрагам в лицо неистово плюю.Но я [погиб] [замолк], я больше не пою,Лишь в сердце тлеет гордая отрада,Что, м<ожет> б<ыть>, за голову моюТебе была обещана награда.

Случайность

В душе холодной и лукавойНе воскресить былых страстей,[И лирный голос величавыйУже давно не внятен ей.]

Но всё ж порой прихлынут слезыК душе безумной и пустой.И сердце заплетают розы,Взращенные «ее» рукой.

Не так ли, до земли склоненныйУ чужеземных алтарей,Твердит изгнанник умиленныйМолитвы родины своей?

Но всё ж порой во дни разлуки,Как прежде, властвует мечта,И я целую ваши руки,[Как целовал «ее» уста.]

П. С<ухоти>ну

Стыд неучтивому гостю, рукой отстранившему чашу.    Вдвое стыднее, поэт, прозой ответить на стих.Слушай же, Вакха любимец! Боюсь, прогневал ты Флору,    Дерзкою волей певца в мед обративши «Полынь».

Поэту-пролетарию

Байрону, Пушкину вслед, родословьем своим ты гордишься;    Грубый отбросив терпуг, персты на струны кладешь;Учителями твоими — Шульговский, Брюсов и Белый…    [Вижу, что верным путем ты неуклонно идешь.]……………………………………………………………    Вижу, осталось тебе стать чудотворцем — и всё.

Утро

[Как мячик, ] скачет по двору[Вертлявый] воробей.Всё ты, мечта привычная,Поешь в душе моей.……………………………………Ах, жить, о смерти думая,Уютно и легко.

С грохотом летели мимо тихих станцийПоезда, наполненные толпами людей,И мелькали смутно лица, ружья, ранцы,Жестяные чайники, попоны лошадей.

Помн<ю>, Лила, наши речи вкрадчив<ые>,Погасить не смели мы огня,И, лицо от света отворачивая,Ты стыдливо нежила меня.

Помню, Лила, эти ласки длитель<ные>(Жгучий дар девической руки),Слишком томные и утомительные,Помню кровь, стучавшую в виски.

О, любовь, как полусон обманчивая!У запретной пропасти, дрожа,Мы бродили, ласки не заканчивая,К<а>к <волчки?> по острию ножа.

С той поры, любовь и жизнь растрачивая,[В трепете вечерней полутьмы]Скольким мы шептали речи вкрадчивые,Скольким клятвам изменили мы.

И когда, за горло цепко схватывая,Злая страсть безумила меня,В тело мне впивались зубы матовые.

У черных скал, в порочном полусне,Смотрела ты в морскую мглу, Темира.Твоя любовь, к<а>к царская порфира,В те вечера давила плечи мне.

Горячий воздух от песков АлжираСтруей тягучей стлался по волне,И были мы пресыщены вполнеРазнузданным великолепьем мира.

Отчаянье

Мне нож подает и торопит:«Возьми же — и грудь раздвои!»А жадное сердце всё копитЗемные богатства свои.

Когда же глухое биеньеПорою задержит слегка —Отчетливей слышу паденьеЧервонца на дно сундука.

Вскочу ли я с ложа, усталый,Ужасным разбуженный сном, —Оно, надрываясь, в подвалыСсыпает мешок за мешком.

Когда же, прервав вереницуДавно затянувшихся дней,Впрягите в мою колесницуДвенадцать отборных коней.

Santa Lucia

Здравствуй, песенка с волн Адриатики!Вот, сошлись послушать тебяИз двух лазаретов солдатики,Да татарин с мешком, да я.

Хорошо, что нет слов у песенки:Всем поет она об одном.В каждое сердце по тайной лесенкеПробирается маленький гном.

Полно рыдать об умершей Елене,Радость опять осенила меня.Снова я с вами, нестрашные тениВенецианского дня!

Тащился по снегу тюремный фургон,И тот, кто был крепко в него заключен,

Смотрел сквозь решетку на вольных людей,На пар, клокотавший из конских ноздрей…

[И слышал он женский призывчивый смех]

В этом глупом Schweizerhof'eПриготовившись к отъезду,Хорошо пить черный кофеС рюмкой скверного ликера!

В Schweizerhof’e глупом этом[Так огромен вид на море…Толстый немец за буфетом,А в саду большие пальмы.]

На грибном рынке

Бьется ветер в моей пелеринке…Нет, не скрыть нам, что мы влюблены:Долго, долго стоим, склоненыНад мимозами в тесной корзинке.

Нет, не скрыть нам, что мы влюблены!Это ясно из нашей заминкиНад мимозами в тесной корзинке —Под фисташковым небом весны.

Это ясно из нашей заминки,Из того, что надежды и сныПод фисташковым небом весныРасцвели, как сводные картинки…

Из того, что надежды и сныНа таком прозаическом рынкеРасцвели, как сводные картинки, —Всем понятно, что мы влюблены!

О будущем своем ребенкеВсю зиму промечтала тыИ молча шила распашонкиС утра — до ранней темноты.

Как было радостно и чисто,Две жизни в сердце затая,Наперстком сглаживать батистаСлегка неровные края…

И так же скромно и безвестноОдна по Пресне ты прошла,Когда весною гробик тесныйСама на кладбище снесла.

Буриме