Виктор Широков - Иглы мглы Страница 32

Л. Ю.

Его унизил Годунов,а Лжедимитрий заточил;Василий Шуйский был готовсовсем отнять остаток сил.Наверно, с болью и тоской,желая время повернуть,глядел великий князь Тверскойна жизненный коварный путь.Пусть Грозный правил целый годс ним наравне своей страной,чужим его считал народ,и для бояр он был чужой.Быт перебежчика страшон.Еще страшней его судьба.Зачем полез он на рожон,не пряча от ударов лба?Зачем служить России сталтатарский хан Саин-Булат?Устав от козней, слеп и стар,он и монашеству был рад.Но тяжек иночества крест(читай: сослали под арест)и вдалеке от отчих местнад ним поставлен скорбный крест.Круты истории весы;но будет помниться в веках:опальный "царь всея Руси"сидел в угрюмых Соловках.Он был лишь с виду одинок,и просчитался Годунов;и стал Касимов-городокодним из русских городов.

Он давно знаком с тобою,изумительный паяц.Он смеется над собою,унижений не боясь.Над собою — над толпою.Над собою — над судьбою.И вылазит вон из кожи:вот он добр, а вот он зол;имитирует похожекожу бархатный камзол.Не актерская находкая еще умею вот какно печальна и легкаостается на веката утиная походкаи улыбка дурака.

Анна, жена моя! Писем помятых листки,верю, отыщешь легко ты в минуты тоски.Знаю, что почерк неровный прочтешь без труда,а между тем, как вода, пробежали года.Выучишь слово за словом, хоть писем скопиласьтетрадь;Может, поверишь — не могут же мертвые лгать…Буду лежать я, добро бы — зарытый в песке,как и при жизни к твоей — равнодушный — тоске;занятый думой… А, впрочем, вот это уж бред;дум на том свете, конечно же, милая, нет!Чувствую явственно мокрую глину.Холодом сводит предчувствие спину.Дочь моя выросла, есть у нее своя дочка,Славная внучка; и ей три-четыре годочка.Анною внучку мою окрестили.Деда проведать порою приходят к могиле.Где оно, лежбище праха, прибежище лени?Воспоминаний роятся безмолвные тени:теплая кухня, откинута крышка буфета;через открытую дверь на столе виден веер букета;там же из вазы соседней, как тесто, свисает сирень.Вечер прохладный сменяет распаренный день.Скоро уснут все, чтоб завтра с улыбкой проснуться;Мне же и набок нельзя повернуться.Одеревенело когда-то упругое тело.Оттанцевало. Отдышало. Отпело.Только в насмешку можно шептать: "отдохни…"Ночи распустят пряжу, которую выпряли дни…О, Пенелопа, жена моя верная Анна!Что ты прядешь и прядешь неустанновоспоминаний бессонную нить,тщетно пытаясь с явью мечту воссоединить?.Ткешь без конца незримое покрывало…Воздуха мало…О, если б ты знала, как мало воздуха здесь…

Б. А.

1Каждой фразе предшествует мысль,колыхнувшая стенки сосудов;и не может наш бедный рассудокпредсказать неожиданный смыслнашей речи — затем ли, что ей,неразомкнуто слившейся с духом,тяжко с телом, безгласным придурком,и тошнее — совсем без костей…Каждой фразе предпослана теньнаших славных и грешных деяний;и, наверно, из всех одеянийэто самая верная сень.Да святится союз и союз!Фраз и личности. Слова и Дела.Нет ни звездному свету предела,Ни бессонному шепоту муз!8 — 14.07.74

2Снег в марте шел — как в декабре.Со мною рядом шел, постылый.Нас встретил пригород пустынныйогнями, вставшими в каре.Лучи дрожали, как штыки.Деревья ожидали казни.Во мне ворочались рассказыконкретной жизни вопреки.И стало так нехорошов глухое время снегопада;иное время было надо…А, собственно, куда я шел?На зыбких лапах стыла ночь.Со всех сторон неслись проклятья.Казался ближний клен распятьем,и я не мог ему помочь.Я заблудился в декабре;вернее, в марте ошалелом.Я очутился во дворе,помеченном французским мелом.Варфоломеевская ночь!Я — гугенот; мне снова страшнов чужое время пятой стражи;и клен не может мне помочь!Прочь! Заклинаю Богом! Прочь!Сгинь! Ведьмой пропади бесследно,Варфоломеевская ночь!Часы стучали, как всегда.Снежинкой падала звезда.И рядом, здесь, вниз головоюснежинка падала звездоюи разбивалась навсегдапотусторонняя вода.Я подходил к родному дому.Я, наконец, нашел ответ:"Хотел по времени иномужить; а его — иного — нет!"1966

3Как странно — на лице славянскомвдруг азиатские глазаплеснут своим непостоянством,приманивая и грозя!Какой монгол, в каком столетьепосеял дикие черты?Как крепки варварские сетии слабы женские мечты!Но силу набирает робость,заимствуя у ней огня…Глазами Азии Европасегодня смотрит на меня.9.09.70

Сойдясь с судьбою грудь о грудь,хочу я время повернуть…Железную узду накинутьна озверевшего коня;вскочить, привставши в стременах;махнуть — в двух разных временахза ветхий тын, где кровью маковобагрена ночная степь…О, пусть же я не буду слеп,как — по преданию — Иаков!

Виктору Сосноре

Улица Росси,твой Росинант великолепен.Слезы, не росы — губят талант,ибо нелепо.Как ты потряхивал головой,седенькой гривкой!Рифму охаивал, на угловойвыкинув гривну.Помнишь, Де Кирико маслом сумелте же колонны:как они лижут отцеженный мел!Как вероломны!Лирик сегодняшний, нео-Катулл:рифмами — цифры…За горизонты души заглянул,вынянчил циклы.Скажешь: Париж или Санкт-Петербург,Ревель и Рига…Сказочной птицей по имени Рухрухнула Книга.Крылья волочит по бренной земле,сложит страницы…Белые ночи… На ранней зареновые птицы!

Идут осенние стихи…Так листья хлынули лавиной.Так копятся у глаз штрихиу поседевшего мужчины.Идут решеньем на разрывне вспоминать о ней, о доме…И гасят маленький свой взрывв любой ласкающей ладони.

Б. П.

Когда начальных строчек тьмаменя с ума сводила,какая ниточка впотьмахко свету выводила?Когда с прожорливостью крыспоэзии грыз оксфорд,угадывался темный смыслв параде парадоксов.И обещалось в той горсти(как зритель — в кинокадре),что ожидание гостит,хоть не указан адрес.Вот с самой легкой той рукии приходил к моменту,когда величие строкинаглядней монумента.Благословляю первый шаги тот надрывный дых,с каким нашла моя душаучителей своих!

Андрею Вознесенскому

Ах, как нужен нам пророк!Маг. Советчик. Ясновидец.Мысли, как соленья, впрокв мозг-чуланчик становитесь.Жить без новостей голо.В чтении души не чаем.Зрю в "Вечерке" уголок"Спрашивай — отвечаем".ВОПРОС: "Золотое кольцо лежалорядом с ртутью и побелело.Что можно сделать, чтобы извлечь ртуть?"Столь истошно в телефонженщина вопит в отчаянии;аппетит пропал и сон;блекнет золото венчальное.Исповедовает кредо:есть лосьоны, пудры, кремы,ванны хвойные для тела,а колечко побелело.Есть театры, церкви, циркидля души в бессонном цикле,возрожденью нет предела,а колечко побелело.Речка, что ли, обмелела?Тихо воют этажи:"Где ХИМЧИСТКА, подскажи?"Глазки бегали, как ртуть:"Вам ОТДЕЛЬНО завернуть?"Глазки щурились келейно.Растекались по коленкам.Глазки мерили хитро:"Вам вино или ситро?"Этот блеск и этот лоскобволакивают мозг;обмякают влажно губы;золото идет на убыль…ОТВЕТ: "Любую золотую вещь необходимо оберегать от соприкосновения с ртутью, ибо золото белеет и теряет свои качества. Восстановить первоначальный вид золота, видимо, невозможно".У досужих горожантьма вопросов, а ответымогут их опережать,если в срок читать газеты.

Порой, ожесточась, со скуки,сначала вроде бы легкодыханьем греть чужие руки,в мечтах от дома далеко.Приятна теплота объятья.Волнует радужная новь.Но шелест губ и шорох платьялишь имитируют любовь!И не заметишь, как мельчаешь;как окружит одно и то ж:ложь в каждом слове, ложь в молчанье,в поглаживанье тоже ложь…Едва ль для настоящей страстидрузья случайные годны.Старательные, как гимнасты.Как манекены, холодны.И только дрожь замолкнет в теле,заметишь, тяжело дыша,что оба — словно опустели:кровь отошла, ушла душа…И, тяготясь уже друг другом,проститесь, позабыв тотчасчужое имя, голос, рукии — не заметив цвета глаз.

Е. Е.