Николай Клюев - Стихотворения Страница 33

Часть вторая

…И в горенку входил отец…— Поставить крест аль голубецПо тестю Митрию, Параша?.. —Неупиваемая чаша,Как ласточки звенящих лет,Я дал пред родиной обетТебя в созвучья перелить,Из лосьих мыков выпрясть нить,Чтоб из нее сплести мережи!Авось любовь, как ветер свежий,Загонит в сети осетра,Арабской черни, серебра,Узорной яри, аксамита,Чем сказка русская расшита!Что критик и газетный плут,Чихнув, архаикой зовут.Но это было! Было! Было!Порукой — лик нездешней силы —Владимирская Божья Мать!В ее очах Коринфа злать,Мемфис и пурпур ФиникииСквозят берестою РоссииИ нежной просинью вифездыВ глухом Семеновском уезде!Кто Светлояра не видал,Тому и схима — чертов бал!Но это было! Было! Было!Порукой образ тихокрылыйИз радонежеских лесов!Его писал Андрей РублевСмиренной кисточкой из белки.Века понатрудили стрелки,Чтобы измерить светлый мир,Черемух пробель и сапфир —Шести очей и крыл над чашей!То русской женщины Параши,Простой насельницы избы,Душа — под песенку судьбы!Но…многоточие — синицы,Без журавля пусты страницы…Увы…волшебный журавельИздох в октябрьскую метель!Его лодыжкою в запалЯ книжку…намарал,В ней мошкара и жуть болота.От птичьей желчи и пометаСлезами отмываюсь я,И не сковать по мне гвоздя,Чтобы повесить стыд на двери!..В художнике, как в лицемере,Гнездятся тысячи личин,Но в кедре много ль сердцевинС несметною пучиной игол? —Таков и я!..Мне в плач и в игоГромокипящий пир машин,И в буйном мире я один —Гадатель над кудесной книгой!Мне скажут: жизнь — стальная пасть,Крушит во прах народы, классы…Родной поэзии атласыНе износил Руси дудец, —Взгляните, полон коробец,Вот объярь, штоф и канифасы!Любуйтесь и поплачьте всласть!Принять, как антидора часть,Пригоршню слез не всякий сможет…Я помню лик…О Боже, Боже!С апрельскою березкой схожийИли с полосынькой льнянойПод платом куколя и мяты,Или с гумном, где луч закатаКасаток гонит на покойК стропилам в кровле восковой,Где в гнездышках пищат малютки!..Она любила незабудкиИ синий бархат васильков.В ее прирубе от цветовТянуло пряником суропным,Как будто за лежанку копныРожков, изюма, миндаляС неведомого корабляДано повыгрузить арапам.Оконца синие накрапыИ синий строгий сарафан —Над речкой мглица и туман,Моленный плат одет на кромки…Лишь золотом, струисто ломкий,Зарел Феодор Стратилат.Мои сегодня именины, —Как листопадом котловины,Я светлой радостью богат:Атласной с бисером рубашкойИ сердоликовой букашкойНа перстеньке — подарке тяти.— Не надо ль розанцев соскати,Аль хватит колоба с наливом? —Как ветерок по никлым ивам,На стол и брашна веял плат.— Обед-то ноне конопат, —Забыли про кулич с рогулей,Да именинника на стулеНе покачати без отца,Чтоб рос до пятого венца,А матерел, как столб засечный.Придется, грешнице, самойПовеселить приплод родной! —И вот сундук с резьбой насечной,Замок о двадцати зубцах,В сладчайший повергая страх,Как рай, как терем, разверзался,И, жмуря смазни, появлялсяНа свет кокошник осыпной,За ним зарею на рябинахСаян и в розанах купинныхБухарской ткани рукава.Однажды в год цвели словаВолнистого, как травы, шина,И маменька, пышней павлина,По горенке пускалась в плясЖар-птицей и лисой-огневкой,Пока серебряной подковкойНе отбивался подзараз,И гаснул танец-хризопрас.— Ах, греховодница-умыка!От богородичного ликаУкроется ли бабий срам?! —И вновь сундук — суровый храмСкрипел железными зубами.Слезилась кика жемчугами,Бледнел, как облачко, саян.Однажды в год, чудесным пьян,Я целовал кота и прялку,И становилось смутно жалкоРодимую — платок по бровь.Она же солнцем, вся любовь,Ко мне кидалась с жадной лаской:Николенька, пора с указкойЧитать славянские зады!.. —И в кельице до синей мглицы,До хризопрасовой звезды,Цвели словесные сады,Пылали Цветника страницы,Глотал слюду струфокамил,И снился фараону НилИз умбры, киновари, яри…В павлино-радужном пожареТонула мама, именины…Мои стихи не от периныИ не от прели самоварнойС грошовой выкладкой базарной,А от видения МемфисаИ золотого кипариса,Чьи ветви пестуют созвездья.В самосожженческом уездеГлядятся звезды в Светлояр, —От них мой сон и певчий дар!

Двенадцать снов царя МамераИ Соломонова пещера,Аврора, книга Маргарит,Златая Чепь и Веры Щит,Четвертый список белозерский,Иосиф Флавий — муж еврейский,Зерцало, Русский виноград —Сиречь Прохладный вертоград,С Воронограем Список Вед,Из Лхасы Шелковую книгу,И Гороскоп — Будды веригуЯ прочитал в пятнадцать лет —Скитов и келий самоцвет.

И вот от Коми до АфонаПошли малиновые звоны,Что на водах у ПокроваРастет Адамова трава.Кто от живого злака вкусит —Найдет зарочный перстень Руси,Его Тишайший АлексейВ палатах и среди полейНосил на пальце безымянном;Унесен кречетом буланымС миропомазаной руки,Он теплит в топях огоньки,Но лишь Адамовой травойЗакликать сокола домой!И что у Клюевой ПрасковьиЦветок в тесовом изголовьи,Недаром первенец сынокНашел курганный котелокС новогородскими рублямиИ с аравийскими крестами,При них, как жар, епистолия,Гласит — чем кончится Россия!На слухи — щокоты сорочьиУ василька тускнели очи,Полоска куколя и льнаБывала трепетно бледна.— Николенька, на нас мережиПлетутся лапою медвежьей!Китайские несторианеВ поморском северном туманеНашли улыбчивый цветок,И метят на тебя, дружок!.Кричит орлица Валаама,Из звездоликой Лхасы ЛамаВ леса наводит изумруд…Крадутся в гагачий закутСкопцы с дамасскими ножами!..Ах, не веселыми рукамиЯ отдаю тебя в затвор —Под соловецкий омофор!Открою завтра же калиткуНа ободворные зады,Пускай до утренней звездыВходящий вынесет по свитку —На это доки бегуны! —

И вот под оловом луны,В глухой бревенчатый тайникСошелся непоседный лик:Старик со шрамом, как просека,И с бородой Максима Грека,В веригах богатырь-мужик,Детина — поводырь каликПо прозвищу Оленьи Ноги,Что ходят в пуще без дороги,И баба с лестовкой буддийской.От Пустозерска и до Бийска,И от Хвалыни на БагдадТечет невидимый Ефрат, —Его бесплотным кораблямПритины — Китеж и Сиам.Златая отрасль Аввакума,Чтоб не поднять в хоромах шума,Одела заячьи коты,И крест великой маяты,Который с прадедом горелИ под золой заматорел, —По тайникам, по срубам келий,Пред ним сердца, как свечи, рдели.— Отцам, собратиям и сестрам,Христовым трудникам, невестам,Любви и веры адамантам,Сребра разженного талантам,Орлам ретивым пренебесным,Пустынным скименам безвестнымЛев грома в духе говорит,Что от диавольских копытБолеет мать земля сырая,И от Норвеги до КитаяЖелезный демон тризну правит!К дувану адскому, не к славе,Ведут Петровские пути!..В церковной мертвенной грудиГнездится змей девятиглавый…Се Лев радельцам веры правойВелит собраться на собор —Тропой, через Вороний бор,К Денисову кресту и далеНа Утоли Моя Печали!..А на собор пресветлый просимМакария — с Алтая лося,От Белой пагоды Дракона,Агата — столпника с Афона,С Ветлуги деву Елпатею,От суфиев — Абаза-змея.Да от рязанских кораблейЧету пречистых Голубей,Еще Секиру от скопцов!..Поморских братий и отцов,Как ель, цветущих недалеко,Мы известим особь сорокой! —

Так мамины гласили свитки —Громов никейских пережитки.Земным поклоном бегуныПочтили отзвуки струныУзорной корсунской псалтыри,Чтоб разнести по русской шири,Как вьюга, искры серебраОт пустозерского костра.(Здесь в рукописи имеется запись:Поэма Последняя Русь еще не кончена.1) собор отцов,2) смерть матери,3) явление матери падчерице Арише с предупреждением о страшной опасности,4) Ариша с дочерью Настенькой на могилке Пашеньки)1930. На Покров день.

Денисов крест с Вороньим боромСтоят, как воины дозором,Где тропы сходятся узлом.Здесь некогда живым костром,Белее ледовитых пен,Две тысячи отцов и женПристали к берегу Христову.Не скудному мирскому словуУзорить отчие гроба,Пока архангела трубаНе воззовет их к веси новой,Где кедром в роще бирюзовойДоспеет русская судьба.

Денисов крест — потайный знак,Что есть заклятый буерак,Что сорок верст зыбучих мховПодземной храмины покров.В нее, по цвету костяники,Стеклись взыскующие лики:Скопец-Секира и Халдей,Двенадцать вещих медведейС Макарием — лесным Христом,Над чьим смиренным клобукомЯзык огня из хризолита,И Елпатея — риза скитаИз омофорных подоплек —Все объявились в час и срок.В подземной горнице, как в чаше,Незримым опахалом машетИ улыбается слюда —Окаменелая водаСо стен, где олова прослоиИ скопы золота, как рои,По ульям кварца залегли, —То груди Матери-землиУдоем вспенили родник.Недаром керженский мужик,Поморец и бегун от ОбиТак величавы в бедном гробе.— Образ есть неизреченной славы, —Поют над ними крыльев сплавы,Очей, улыбок, снежных лилий.В их бороды из древних былейУпали башни городов,Как в озеро зубцы лесов.И в саванах, по мхам олени, —Блуждают сонмы поколенийОт Вавилона и до Выга…Цвети, таинственная книгаПризоров чарых и метелей,Быть может, в праздник новоселийКудрявый внук в твои разливыЗабросит невод глаз пытливых,Чтоб выловить колдунью рыбу —Певучеротую улыбу!Но ты, железный вороненок,Кому свирель лесных просонокНевнятна, как ежу купава,Не прилетай к узорным травам,Оне обожжены грозой —России крестною слезой!И ты, кровавый, злобный ящер,Кому убийство песни слащеИ кровь дурманнее вина,Не для тебя стихов весна,Где под ольхою, в пестрой зыбкеРоятся иволги-улыбки,И ель смолистой едкой титькойПоит Аленушку с Микиткой(То бишь, Федюшу с Парасковьей.К чему приводит цветословье!)

Собор пресветлый вел Макарий,Весь в хризолитовом пожаре,И с ним апостолы-медведи —В убрусах из закатной меди,Венцы нездешней филиграни.— Отцы и сестры, на УранеМеч указует судный час,Разодран сакоса атлас,И веред на церковной плоти,Как лось, увязнувший в болоте,Смердящим оводом клокочет.Смежила солнечные очиСофия на семи столпах.И сатана в мужицких снахПасет быков железнорогих.Полесья наши, нивы, логиАд истощает ясаком, —Удавленника языкомОн прозывается машиной!..(Слышатся удары адского молота,храмина содрогается,слюда точит слезы, колчеданыобливаются кровью.)За остяка, араба, финнаПред вечным светом Русь порука —Ее пожрет стальная щука!И зарный цвет во мгле увянет,Пока на яростном УранеПриюта Сирин не совьет,Чтоб славить Крест и новый род,Поправший смертью черный ад!И будет Русь, как светлый сад,Где заступ с мачехой могилой,Как сторож полночью унылой,Не зазывает в колотушкуГостей на горькую пирушку!Нам адский молот ворожит,Что сгибнет бархат, ал и рыт,И в русский рай, где кот баюн,Стучатся с голодом колтун.И в красном саване пришлец,Ему фонарь возжет мертвец.А в плошку вытопили жирС могильным аспидом вампир…О горе, горе! Вижу яВ огне родимые поля, —Душа гумна, душа избы,Посева, жатвы, бороньбы,Отлетным стонет журавлем!..Убита мать, разграблен дом,И сын злодей на пепелищеПриюта милого не сыщет,Как зачумленный волк без стаиНо нерушимы Гималаи —Блаженных сеней покрывало.Под океан, тропинкой малой,Отбудем мы в алмазный город,Где роковой не слышен молот,Не полыхает саван злой,Туда жемчужною тропойК святым собратиям в соседиНас поведут отцы-медведи! —

Собор ответствовал: аминь! —Макарию, с Алтая лосю.Абаз поднялся, смугл, как осеньВ тигриных зарослях Памира,В его руках сияла лира,И цвет одежд был снежно синь.

Как полевой тысячецветЗвенит, подругу опыляя,Так лира чарая, чужая,Запела горлицей из раяМедвежьей мудрости в ответ:От розы и змеи рожден,Я помню сладостный СаронИ голубой Генисарет,Где несмываем легкий следСтопы прекраснейшего мужа —По нем струна рыдать досужа!Ему в пастушеском ХарранеПередо мной дано заранеГорящим тернием цвести, —Не потому ли у АбазаСосцы — две розы из ШиразаИ пламя терпкое в кости?!Велик Сиам и древни Хмеры,Порфирный Сива пьет лунуИ видит Пермскую веснуИз глубины своей пещеры.Цветет береста, лыко, прель,В смолистых иглах муравейник,И внуку дедушка-затейникИз древесины свил свирель.Туру-ру-ру! Пасись, олень,Рядись, земля, в янтарь и ситцы.Но не в березовый златеньРодятся матереубийцы!Есть месяц жадных волчьих стай,Погонь и хохотов совиных,Когда на пастбищах ослиныхС бодягой пляшет молочай.Тогда у матери родящейЗмея вселяется в приплод,И в светлый мир приходит кот,Лобато-рыжий и смердящий.На роженичное мяуАд вышлет нянюшку — змеюПитать дитя полынным жалом,И под неслышным покрываломКотенка выхолит рогатый…Он народился вороватый,С нетопырем заместо сердца,Железо-ребра, сталь-коленцы,Убийца матери великой!.. —

И блюдом с алой земляникойОборотилась лира с певчим —Все причастились телом вещимИ кровью сладостно певучей.

Меж тем с базальтовых излучин,Хрустальный колоколец в горле(Ее с икон недавно стерли),Монисто из рублей хазарских, —Запела птица рощ цесарских:

К нам вести горькие пришли,Что зыбь Арала в мертвой тине,Что редки аисты на Украине,Моздокские не звонки ковыли,И в светлой Саровской пустынеСкрипят подземные рули!

К нам тучи вести занесли,Что Волга синяя мелеет,И жгут по Керженцу злодеиЗеленохвойные кремли,Что нивы суздальские, тлея,Родят лишайник да комли!Нас окликают журавлиПрилетной тягою в последки,И сгибли зябликов наседкиОт колтуна и жадной тли,Лишь сыроежкам многолеткиХрипят мохнатые шмели!

К нам вести черные пришли,Что больше нет родной земли,Как нет черемух в октябре,Когда потемки на двореСчитают сердце колуном,Чтобы согреть продрогший дом,Но не послушны колуну,Поленья воют на луну.И больно сердцу замирать,А в доме друг, седая мать!..Ах, страшно песню распинать!

Нам вести душу обожгли,Что больше нет родной земли,Что зыбь Арала в мертвой тине.Замолк Грицько на Украине,И Север — лебедь ледянойИстек бездомною волной,Оповещая корабли,Что больше нет родной земли! —

Разбился бубенец хрустальный,И как над мисой поминальной,Сединами поникли старцы.Бураном перекрылись кварцы,И тихо плакала слюда —Окаменелая вода.А маменька и ЕлпатеяОт половчанина-злодеяОборонялись силой крестной.

Но вот из рощи пренебеснойВ тайник дохнуло фимиамом,И ясно зримы храм за храмом,Как гуси по излуке синей,Над беломорскою пустынейСвятыни русские вспарили,Все в лалах, яхонтах, берилле:Егорий ладожский, София,Спас на Бору, Антоний с СииИ с Верхотурья Симеон.Нередицы в атласном корзнеЧетою брачною и в рознеТекли и таяли, как сон.И золотой прощальный звонПоил, как грудью, напоследкиОзера, камни, травы, ветки,Малиновок в дупле корявом…Прощайте, возопил собор,Святая Русь отходит к славам,К заливам светлым и купавамПод мирликийский омофор!

Вот пронеслись, как парус, Кижи —Олонецкая купина,И всех приземистей и ниже,Кого, как челку, кедры лижут,Чтоб не ушла от них она,Проплыл Покров, как пелена,Расшитая жемчужным стёгом.К отлетным выспренним дорогамМы долго простирали руки…— Беру Владычицу в поруки,Что не покину я тебя,О Русь, о горлица моя!.. —Рыдала дева Елпатея.— Пусть у диавола и змеяВ железной кише таин тьма, —Моя сиротская сумаБлагоуханнее Шираза.В подземном граде из алмазаБерезке ль керженской цвести?Садовник вечный, обратиМеня в убогую былинку,Чтобы не в сыть на сиротинкуОвце камолой набрести! —И голос был: Да будет тако! —И полевым плакучим макомОборотило Елпатею, —Его не скосят, не посеютЗа горечь девичьих слезинок,Пока для злаков и былинокПриходит лекарем апрель…

— Проснись, Николенька, кудельУже допрялася по спицу!.. —Гляжу, домашние все лица,И в горенку от заряницыЛетят малиновки, касатки,И сказка из сулейки сладкойМеня поит цветистым суслом…Готов наш ужин, крепко взгуслоВ лесном чумазом котелке,Но не лазурно на реке,Пока не полноводно русло.Так я лишь в сорок страдных летДаю за родину ответ,Что распознал ее ракитыИ месяц, ложкою изрытый,Пирог румяный на отжинки —Месопотамии поминки,И что сады АлександрииЦвели предчувствием России!Усни, дитя, забыв гоненье,Пока вскипает песнопенье!

У лосенка моегоНет копытца одного.Где ты, милое копытце? —Дано облачку напиться.Звонок ковшик золотой,Полон солнечной водой.А на дне резвится рыбка,Предрассветная улыбка.Скоро розовый хромушаЗадудит: дед, дай покушать!И хоть беден котелок,Да зато горяч кусок!На заедку сиpый лосьВыпьет душу — ягод гроздь.Будет в чуме жить душа,Веретёнцем верезжа.Чтобы пряла эскимоскаИз крапивы нитку лоско —Сказку вьюжную про насС ярким инеем прикрас:Жил да был медвежий дед,Самый вещий самоед,С ним серебряный лосенок,От черемухи ребенок.Знать, черемуха-девица —Заревая рукавица,Заняла красы у шубыИ родился лось голубый!Золоченые копытца!..Сказка длится, длится, длится!Села ближе к очагу —Я, мол, клад устерегу!

Клад ты мой цареградский —Песня — лапоть бурлацкий,Расписная волжская беляна,Убаюкала царевича Романа,Распрекрасную зазнобу — Василису, —Полонит их ворог котобрысый!Аксамиты, объяри разграбит,Чистоту лебяжью распохабит.Приволочит красоту на рынок:За косушку — груди-пара свинок,А за шкалик — очи-сине море,Маргариты, зерна на уборе!За алтын — в рублях арабских косы,Песню-сокола, плеч снежные заносы,На закуску сердце-рыбник свежий,Глубже звезд, певучей заонежий!Ах, ты клад заклятый, огнепальный,Стал ты шлюхой пьяной да охальной,Ворон, пес ли — всяк тебя облает:В октябре родилось чучело, не в мае.. —Аржаное мое чучело,Что тебя замучило?Солоду, гречихе да горохуБез тебя бездомно, дюже плохо.Жило ты в домашности — печь с развалом,Сермяжное, овчинное, лаптем щи хлебало,А щи-те костромские, ядреные,Котлы-те черемисиной долбленые,А полати-те — пазуха теплущая,А баба-те гладкая, радущая,А Бог-те в углу с хлебной милостью,Борода, как стог, глаза с разливностью,По разливам, по заглазьям, лукоморьямВ светлый Град проложен путь Егорьем.Тем бы волоком доступить околицы,Вышли бы устрет все богородицы.Семиозерная, Толгская, Запечная,Нерушимая Стена, Звездотечная,Сладкое Лобзание, Надежда Ненадежных,Спасение На Водах безбрежных,Узорошительница, Споручница Грешных,Умягчение Злых Сердец кромешных,Спорительница с манным коробом,Повышли бы к Федоре целым городом.Мол, кровинушка наша, Федора,Ждет тебя Микола у собора,Петр, Алексий, Иона, —Для тебя сошли они с иконы.Сергий с Пересветом да ОслябейНе помянут твоей дурости бабьей.Варвара, Парасковья-пятницаС чашой, что вовек не убавится,Ефросинья — из Полоцка письмовница,А за ними вся небесная конница!Да не сподобил Господь, чтобы чучелоКупиною розвальни навьючило,Напустил змею котобрысуюНа беляну с распрекрасной Василисою.А и стали красоту пытать-крестовать:Ты ли заря, всем зарницам мать?Отвечала краса: Да!Тут ниспала полынная звезда, —Стали воды и воздухи желчью,Осмердили жизнь человечью.А и будет Русь безулыбной,Стороной нептичной и нерыбной!Взяли красоту в зубы да пилы:Ты ли плачешь чайкой белокрылой?Отвечала невеста: Да!..Тут пошли огнем города —Дудя на волчьих свирелях,Закрутились бесы в метелях,Верхом на черепе Верефер,Молот в когтях против сил и вер:Стань-ка, Русь, барабанной шкурой,Дескать, была дубовою дурой,Верила в малиновые звоны,В ясли с младенцем да в месяц посконный! —Томили деву черным бесчестьем —Ты ли по валдайским безвестьямРыдала бубенцом поддужнымИ фатой метельной, перстнем вьюжнымОбручилась с Финистом залетным?И калымом сукам подворотнымЯрославне выкололи очи…Ой, Каял-река! Ой, грай сорочий!Ой, бебрян рукав! Ой, раны княжьи!Гляжу: на материнской пряжеГорит купальский светлячок —Его бы в брачный перстенекИли в иконную репейку.Вот переполз на душегрейкуИ таять стал…Слеза родимойСберется пчелкою незримой,Чтоб в божьем улье каплей медаБлагоухать за жизнь народа —От матери за мать златница!..— Николенька, тебе синицаНащебетала лапоткиИ легкий путь на СоловкиК отцу Савватию с Зосимой,Чтоб адамантовою схимойТебя укрыть от вражьей сети!Пройдет немного зим, пролетий,И для меня сошьют коты —Идти в селенья красоты,Кувшинке к светлости озер, —Так кличет лебедем — собор,И семилетняя разлука —За прялкой зимняя докука,Лишь сердца сладостный порез, —Христос воскрес! Христос воскрес!Запомни, дитятко, годину,Как белоцветную калину, —Твою невесту под окном,Что я усну в калинов цветЧрез семь плакучих легких летНевозмутимым гробным сном!Я не страшусь могильной кельи,Но жалко ивовой свирелиИ колокольцев за рекой!Тебе дается завещанье,Чтоб мира божьего сияньеТы черпал горсткой золотой,Любил рублевские заветы,Как петел синие рассветыИль пяльцы девичья игла:Красотоделатель СавватийНа голубом небесном платеНе шьет совиного крыла!Поморью любы души-чайки,Как печь беленая хозяйке,Оне приветны и моржу.. —

— Родимая, ужель последнийЯ за твоей стою обеднейИ святцы красные твержу? —

— Уже пятнадцать миновало,У лося огрубело сало,А ты досель игрок в лапту, —Пора и пострадать немногоЗа Русь, за дебренского БогаВ суровом Анзерском скиту!Там старцы Никона новиной,Как вербу белую осиной,Украдкой застят древний чин.Вот почему старообрядцыЕлиазаровские святцыНе отличают от старин! —

— Преподобне отче Елиазаре, моли Бога о нас! —И так пятьсот кукушьих разИль иволги свирельних плачей.Но послушанье меда паче,Белей подснежников лесных.— Скиту поружен, как женихИль колоб алый, земляничный,Николенька сладкоязычный,Зело прилежный ко триоди.Уж в черном лапотном народеГагаркою звенит молва,Что Иоанова главаЯвила отрочати чудоИ кровью кануло на блюдо. —Так обо мне отец НикитаОповестил архимандрита.Игумен душ, лесных скитов,Где мерен хвойный часослов,Весь борода, клобук да посох,Осенним стогом на покосахПрошелестел: Зело. зело!..Покуль бесовское крылоНе смыло злата с отрочати,Пусть поначалится Савватий!У схимника теплы полатиИ чудотворны сухари,А квас-от — солод от зари,А лестовки — семужья зерны.А Спас-от ярый. тайновзорный!Опосле Мишка-балагур,Хоть косолап и чернобур,Зато, как азбука живая,Научит восходить до рая! —Честн му Авве боле сотни,Он сизобрад, как пух болотный,С заливами лазурных глаз,Где мягкий зыблется атлас,И помавают тростники —Сюда не помыслов чирки,А нежный лебедь прилетаетИ берег вежд крылом ласкает,Чтоб золотилися пески.Кто видел речку на бору,Глубокую, с водою вкусной,С игрою струй прозрачно грустной,Как след резца по серебру, —Она пригоршней на юруСосновой яри почерпнулаИ вновь, чураясь шири, гула,Лобзает светлую сестру —Молчание корней, прогалов…Лишь звезд высоких покрывалоНад нею ткется невозбранно —Таков, вечерне осиянный,И древний схимник Савватий.К нему с небесных визаятийЯвлялся житель чудодейный,Как одуванчик легковейный,С лотком оладий, калачей,Похожих на озерный месяцКосым прозрачным пирожком,И звал в нерукотворный домОт мочежин и перелесин.— Погодь маленько, паренек,Пока доспеет лапотокИ заживет у мишки ухо,Его разъела вошь да муха,Да выбродит в лубянке квас. —И с той поры ущербный лапотьНе устает берестой капать,Медведь развел на шубе улей,А квас зарницею в июлеТо искрится, то крепнет дюже,Святой же брезжит, не остужен,Речной лазурной глубиной,И сруб с колодой гробовойНапрасно ждет мощей нетленных.Как хорошо в смолисто-пенныхИ в строгих северных лесах!— Подъязик ты, а не монах,Иль под корягой ерш вилавый!Послушай, молятся ли травы,Благословясь ли снегириКлюют в кормушке сухари?Как у топтыгина с ушами?.. —И было в келье мне, как в храме,Как в тайной завязи зерну.— Ну, подплывай, мой ерш, к окну!Я покажу тебе цветулю!.. —И Авва, взяв сухую дулю,Тихонько дул на кожуру.И чудо, дуля, как хомяк,От зимней дремы воскресала,Рождала листья, цвет, коруИ деревцем в ручей проталыйГляделося в слюдяный мрак,Меж тем, как вечной жизни знак,В дупельце пестрая синичка,Сложив янтарное яичко,Звенела бисерным органцем…Обожжен страхом и румянцем,Я целовал у старца ряскуИ преподобный локоток."Плыви, ершонок, на востокДивиться на сорочью сказку.Она с далекого КавказьяНа Соловки летит с оказьей,С письмом от столпника Агапа,А чтоб беркут гонца не сцапал,На грудку, яхонтом пылая,Надета сетка золотая —В такой одежине сорокуНе закогтит ни вран, ни сокол.Перекрестясь. воззрись в печурку, —Авось закличешь балагурку!Ау! Ау! Сорока, где ты?"Гляжу, предутрием одеты,Горища, лысиной до тучи,И столп ступенчатый у кручи,Вершина — русским голубцом,Цветет отеческим крестом.На подоконнике сорока,Зеленый хвост и волоока,Пылает яхонтом кольчуга.На Соловки примчаться с юга —Пот птичий и гусиной стае!..Вот поднялась, в тумане тая,Скатилась звездочкою в дол…"Ох, батюшка, летит орел!.."Но вестник плещет против солнца,И лучик, кольче веретенца,Пугает страшного орла…Вот день, закаты, снова мгла.Клубок летучий ближе, ближе,Уже — полощется, где Кижи,Онего, синий ПалеостровИ Кемский берег нерпой пестрой.Сюда!.. Сюда!.. "Чир-чир! Чок-чок!""Встречай туркиню, голубок!"И схимник поднимал заслонец.Не от молитвенных бессонниц,Постов, вериг семифунтовых,Я пил из ковшиков еловыхНездешних зорь живое пиво, —Есть Бог и для сороки сивой!Что ковш, то год… Четыре… Пять…И бледной голубикой матьЦвела в прогалине душевной.Топтыгин шубою пригревнойНеясный растоплял озноб…Откуда он — спорынный снопНа ниве, вспаханной крыламиПустынных ангелов и зорь?Есть горе — сом и короб — горь.Одно, как заводи, зрачкиЛопатой плавников взрывает,Седому короб не с руки,А юный горе отряхает,Как тину резвая казарка,Но есть зловещая знахаркаС гнилым дуплом заместо рта,Чьи заклинания — пестаВ ночном помоле стук унылый,В нем плаха, скрежеты, могилы,На трупе слизней черный ужин!..Я помню месяц неуклюжийВерхом на ели бородатойИ по козлиному рогатой,Он кровью красил перевал.Затворник, бледный, как опал,В оправе схимы вороненой,Тягчайше плакал пред иконойПод колокольный зык в сутёмы.А с неба низвергались ломы,Серпы, рогатины, кирьги…Какие тайные врагиСтрашны лазурной благостыне?"Узнай, лосенок, что отнынеЗатворены небес заставы,И ад свирепою облавой,Как волк на выводок олений,Идет для ран и заколенийНа Русь, на Крест необоримый.Уж отлетели херувимыОт нив и человечьих гнезд,И никнет колосом средь звезд,Терновой кровью истекая.Звезда монарха Николая —Златницей срежется онаДля судной жатвы и гумна!Чу! Бесы мельницей стучат.Песты размалывают души, —И сестрин терем ворог-братПод жалкий плач дуваном рушит,Уж радонежеских лампадТускнеют перлы, зори глуше!Я вижу белую МосквуПростоволосою гуленой,Ее малиновые звоныРодят чудовищ на яву,И чудотворные иконыНе опаляют татарву!""Безбожие свиной хребетО звезды утренние чешет,И в зыбуны косматый лешийНарод развенчанный ведет,Никола наг, Егорий пешийСтоят у китежских ворот!Деревня в пазухе овчинной,Вскормившая судьбу-змею,Свивает мертвую петлюИ под зарею пестрядинной —Как под иудиной осиной,Клянет питомицу свою!О Русь! О солнечная мати!Ты плачешь роем едких ос,И речкой, парусом березЕще вздыхаешь на закате.Но позабыл о КоловратеТвой костромич и белоросс!В шатре Батыя мертвый витязь,Дремуч и скорбен бор ресниц,Не счесть ударов от сулиц,От копий на рязанской свите.Но дивен Спас! Змею копытя,За нас, пред ханом павших ниц,Егорий вздыбит на гранитеНаследье скифских кобылиц!"Так плакал схимник Савватий!И зверь, печалуясь о брате,Лизал слезинки на полу.И в смокве плакала синичка,Уж без янтарного яичка,Навек обручена дуплу —Необоримому острогу…Ах, взвиться б жаворонком к Богу!Душа моя, проснись, что спишь!..Но месяц показал нам шиш,Грозя кровавыми рогами, —И я затрепетал по маме,О сундуке, где ЕрусланДозорит сполох-сарафан,Галчонком, в двадцать крепких лет…Прощай, мой пестун, бурый дед!Дай лапу в бодожок дорожный!..И спрятав когти, осторожно,Топтыгин обнимал меня,И слезы, как смола из пня,Катились по щекам бурнастым…Идут кривым тюленьим ластамМои словесные браслеты!..

На куполах живут рассветы,Ночам — колокола — светелка,Оно стрижами, как иголкой,Под ними штопают шугаи.Но лишь дойдет игла до края,Предутрие старух сметаетПушистой розовой метлой,И ангел ковшик золотойС румяною зарничной брагойПодносит колоколу Благо.Опосле Лебедю, Сиону —Для чистоты святого звона.Колоколам есть имена.О том вещают письменаИ годы светлого рожденья,Чтобы роили поколеньяУзорных сиринов в ушахДырявым штопалкам на страх!Качает Лебедя звонарь.И мягко вздрагивает хмарь,Как на карельских гуслях жилы.То Лебедь — звон золотокрылый!Он в перьях носит бубенцы,Жалеек, дудочек ларцы.А клюв и лапки из малины,И где плывет, там цвет кувшинныйАлеет с ягодой звончатой.Недаром за двоперстой хатой,Таятся, ликом на восток,Зорит малиновый садок —Для девичьей души услада.Пока Ильинская лампадаВ моленной теплет огонек,И в лыке облачном пророкМилотью плещет Елисею,Сама себя стыдясь и млея,За первой ягодкой-обновойИдет невестою ХристовойДочь древлей веры и креста.И трижды прошептав "Достойно",Купает в пурпуре уста,Чтоб слаже была красота!Сион же парусом спокойно,Из медной заводи своей,Без зорких кормчих, якорей,Выходит в океан небесный,И грудь напружа, льет глаголы,Чтоб слышали холмы и долы,Что Богородице полоснойПриносят иноки дарыИ протопопы осетры.Тресковый род, сигов дворыОбедню служат по Сиону.Во Благо клонятся к канонуИ на отход души блаженной,Чтоб гусем или сайкой нежнойЛетела чистая к Николе,Опосле в сельдяное полеОтведать рыбки да икрицы…Есть в океане водяницы,Княжны мариские, царицы,Их ледяные городаЖивой не видел никогда,Лишь мертвецы лопарской кровиТам обретают снедь и кровы,Оленей, псов по горностаям, —Что поморяне кличут раем;Вот почему мужик ловецкий,Скуластый инок соловецкийПо смерти птицами слывутС весенней тягой в изумруд,В зеленый жемчуг эскимосский,Им крылья — гробовые доски,А саван уподоблен перьямЛететь к божаткам и деверьям,Как чайкам, в голубые чумы.Колоколам созвучны думыДалеких княжичей мариских,Оне на плитах ассирийскихЖивут доселе — птицы те же,Оленьи матки, сыр и вежи!Усни, дитя! КолоколаВ мои сказанья ночь вплела,Но чайка-утро скоро, скороПосеребрит крылом озера!Твой дед тенёта доплетет,Утиный хитрый перемет,Чтобы увесистый гусакПорезал шею натощакО сыромятную лесу,Иль заманил в капкан лисуНа шапку добрый лесовик…Не то забормотал старик!Колокола… Колокола…И саван с гробом — два крыла!Уж пятьдесят прошло с тех пор,Как за ресницей жил бобер,Любовь ревниво зазирая,И искры с шубки отряхая,Жила куница над губой,Но все прошло с лихой судьбой!Не то старик забормотал!Подброшу хвороста в чувалИ с забиякой огонькомСпою акафист о былом!Как жила Русь, молилась мать,Умея скорби расшиватьШелками сказок, ярью словПод звон святых колоколов!

В калигах и в посконной рясе,В пузатом сумском тарантасе,От хмурой Колы на КряквуЯ пробирался к Покрову,Что на лебяжьих перепутьях.Поземок-ветер в палых прутьяхЗапутался крылом тетерьим,По избам Домнам и ЛукерьямМерещатся медвежьи сны,Как будто зубы у луны,И полиняли пестрядиныУ непокладистой Арины, —Крамольницу карает Влас…Что ал на штофнике атласУ Настеньки, купецкой дщери,И бык подземный на Печере,Знать, к неулову берег рушит,Что глухариные кладушиВ осоке вывели цыплят —К полесной гари… "Эй, Кондрат,Отложь натруженые возжи,И бороду — каурый стогРазвей по ветру вдоль дорог!..""С никонианцем нам не гоже…""Скажи, Кондратушко, давно лиПомор кручинится недолей?И плат по брови поморянкеКакие сулят лихоманки?Святая наша сторона.Чай, не едала толокнаНе расписной, не красной ложкойИ без повойницы расплоткойУ нас не видывана баба!..""Никонианцы — нам расслаба!"И вновь ныряет тарантас —Затертый хвоями баркас.Но что за блеск в еловой клети?Не лесовик ли сушит сети,Не крест ли меж рогов лосиных,Или кобыл золотоспинныхПасет полудник, гривы чешет?То вырубок седые плешиВ щетине рудо-желтых пней!Вон обезглавлен иерей —Сосна в растерзанной фелони,Вон сучьев пади, словно кониЗабросили копыта в синь.Березынька — краса пустынь.Она пошла к ручью с ведерцемИ перерублена по сердце,В криницу обронила душу.Укрой, Владычица, горюшуБезбольным милосердным платом!..Вон ель — крестом с Петром распятымВниз головой — брада на ветре…Ольха рыдает: Петре! Петре!Вон кедр — поверженный орелВ смертельной муке взрыл когтямиЛесное чрево и зрачками,Казалось, жжет небесный дол,Где нетюгодный мглистый волРазвил рога, ка. к судный свиток.Из волчьих лазов голь калиток,Настигло лихо мать-пустыню,И кто ограбил бора скрыню, —Златницы, бисеры и смазни,Злодей и печенег по казни, —Скажи, земляк!.. И вдруг Кондратий,Как воин булавой на рати,В прогалы указал кнутом:"Знать ён, с кукуйским языком!"Гляжу — подобие сыча,И в шапке бабе до плеча,Треногую наводит трубкуНа страстнотерпную порубку.Так вот он, вражий поселенец,Козява, короед и немец,Что комаром в лесном рожкеЗовет к убийству и тоске!Он — в лапу мишкину заноза,Савватию — мирские слезы,Подземный молот для собора!..И солью перекрыло взоры.Мои, ямщицкие Кондрата,Где версты, вьюги, перекаты,Судьба — бубенчик, хмель, ночлеги…"Эх. не белы снежки — да снеги!.."Так сорок поприщ пели мы —Колодники в окно тюрьмы,В последний раз целуя солнце.И нам рыдало в колокольце:"Антихрист близок! Гибель, гибельЛесам, озерам, птицам, рыбе!.."И соль струилась по щекам…По рыболовным огонькам,По яри кедровых полесийЯ узнавал родные веси.Вот потянуло парусами,Прибойным плеском, неводами,А вот и дядя ЕвстигнейС подковным цоком, звоном шлейПовыслан маменькой навстречу!..Усекновенного предтечуОтпраздновать с родимой вместе!В раю, где писан на берестеБлагоуханный патерик —Поминок Куликова поля,В нем реки слезотечной солиДонского омывают лик.О радость! О с