Николай Гумилёв - Сборник стихов (электронное собрание сочинений) Страница 33

Странник

Странник, далеко от родины,И без денег и без друзей,Ты не слышишь сладкой музыкиМатеринского языка.

Но природа так слепительнаЧто не вовсе несчастен ты.Пенье птиц, в ветвях гнездящихся,Разве чуждый язык тебе?

Лишь услыша флейту осени,Переливчатый звон цикад,Лишь увидя в небе облако,Распластавшееся как дракон,

Ты поймешь всю бесконечнуюСкорбь, доставшуюся тебе,И умчишься мыслью к родине,Заслоняя рукой глаза.

Поэт

Я слышал из сада, как женщина пела,Но я, я смотрел на луну.

И я никогда о певице не думал,Луну в облаках полюбив.

Не вовсе чужой я прекрасной богине:Ответный я чувствую взгляд.

Ни ветви дерев, ни летучие мышиНе скроют меня от него.

Во взоры поэтов, забывших про женщин,Отрадно смотреться луне,

Как в полные блеска чешуи драконов,Священных поэтов морей.

Дом

Тот дом, где я играл ребенком,Пожрал беспощадный огонь.

Я сел на корабль золоченый,Чтоб горе мое позабыть.

На дивно-украшенной флейтеИграл .я высокой луне.

Но облаком легким прикрыласьЛуна, опечалена мной.

Тогда я к горе обернулся,Но песни не шли мне на ум.

Казалось, все радости детстваСгорели в погибшем дому.

И мне умереть захотелось,И я наклонился к воде.

Но женщина в лодке скользнулаВторым отраженьем луны. —

И если она пожелает,И если позволит луна,

Я дом себе новый построюВ неведомом сердце ее.

Аннам

Месяц стоит посрединеДивно-огромного неба,Ветер в бамбуковой чаще,Благоухающий воздух,Благословенна семья.

Старшие в роще за чаем,Пьют и стихи повторяют,Из дому слышно гуденье,Там занимаются дети,Новорожденный кричит.

Тот, кто живет этой жизнью,Полное знает блаженство.Что ему деньги и слава,Если он верит, что детямДолжно его пережить?

Девушки

Нравятся девушкам рупииС изображением птицы.Они покидают родителей,Чтобы идти за французами.

Детская песенка

Что это так красен рот у жабы,Не жевала ль эта жаба бетель?Пусть скорей приходит та, что хочетМоего отца женой стать милой!Мой отец ее приветно встретит,Рисом угостит и не ударит,Только мать моя глаза ей вырвет,Вырвет внутренности из брюха.

Лаос

Девушка, твои так нежны щеки,Грудь твоя – как холмик невысокий.

Полюби меня, и мы отнынеНикогда друг друга не покинем.

Ты взойдешь на легкую пирогу,Я возьмусь отыскивать дорогу.

На слона ты сядешь, и повсюдуЯ твоим карнаком верным буду.

Если сделаешься ты луною,Стану тучкой, чтоб играть с тобою.

Если сделаешься ты лианой,Стану птицею иль обезьяной.

Если будешь ты на горном пикеПеред пастью пропасти великой,

Пусть мне ноги закуют в железо,Я на пик твой все-таки долезу.

Но напрасно все мое уменье,Суждено мне горькое мученье,

Ты меня не любишь; и умру я,Как бычек, травы лишенный свежей,

Без единственного поцелуяВ щеку, где румянец нежен, свежий.

Кха

Где вы, красивые девушки,Вы, что ответить не можете,Вы, что меня оставляетеОслабевающим голосомЗвонкое эхо будить?

Или вы съедены тиграми,Или вас держат любовники?Да отвечайте же, девушки.Я полюбил вас и встретитьсяС вами спустился в леса.

С тор я увидел вас голымиОколо чистого озераИ прибежал, не подумавши,Что все вы – дочери месяца,Черной вороны я сын.

ОГНЕННЫЙ СТОЛП

Память

Только змеи сбрасывают кожи,Чтоб душа старела и росла.Мы, увы, со змеями не схожи,Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великаншиЖизнь ведешь, как под уздцы коня,Ты расскажешь мне о тех, что раньшеВ этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,Полюбивший только сумрак рощ,Лист опавший, колдовской ребенок,Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака,Вот кого он взял себе в друзья,Память, Память, ты не сыщешь знака,Не уверишь мир, что то был я.

И второй… Любил он ветер с юга,В каждом шуме слышал звоны лир,Говорил, что жизнь – его подруга,Коврик под его ногами – мир.

Он совсем не нравится мне, этоОн хотел стать богом и царем,Он повесил вывеску поэтаНад дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,Мореплавателя и стрелка,Ах, ему так звонко пели водыИ завидовали облака.

Высока была его палатка,Мулы были резвы и сильны,Как вино, впивал он воздух сладкийБелому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,Тот ли это, или кто другойПроменял веселую свободуНа священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,Сон тревожный, бесконечный путь,Но святой Георгий тронул дваждыПулею нетронутую грудь.

Я – угрюмый и упрямый зодчийХрама, восстающего во мгле,Я возревновал о славе Отчей,Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимоВплоть до дня, когда взойдут, ясны,Стены нового ИерусалимаНа полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный —И прольется с неба страшный свет,Это Млечный Путь расцвел нежданноСадом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,Путник, скрыв лицо: но всё пойму,Видя льва, стремящегося следом,И орла, летящего к нему.

Крикну я… Но разве кто поможет, —Чтоб моя душа не умерла?Только змеи сбрасывают кожи,Мы меняем души, не тела.

Лес

В том лесу белесоватые стволыВыступали неожиданно из мглы,

Из земли за корнем корень выходил,Точно руки обитателей могил.

Под покровом ярко-огненной листвыВеликаны жили, карлики и львы,

И следы в песке видали рыбакиШестипалой человеческой руки.

Никогда сюда тропа не завелаПэра Франции иль Круглого Стола,

И разбойник не гнездился здесь в кустах,И пещерки не выкапывал монах.

Только раз отсюда в вечер грозовойВышла женщина с кошачьей головой,

Но в короне из литого серебра,И вздыхала и стонала до утра,

И скончалась тихой смертью на зареПеред тем как дал причастье ей кюрэ.

Это было, это было в те года,От которых не осталось и следа,

Это было, это было в той стране,О которой не загрезишь и во сне.

Я придумал это, глядя на твоиКосы, кольца огневеющей змеи,

На твои зеленоватые глаза,Как персидская больная бирюза.

Может быть, тот лес – душа твоя,Может быть, тот лес – любовь моя,

Или может быть, когда умрем,Мы в тот лес направимся вдвоем.

Слово