Антонин Ладинский - Собрание стихотворений Страница 34

250. «Быть может, лихорадит нас, и мы…»

Быть может, лихорадит нас, и мыБольны, и бредим в холоде зимы.Ведь если б были мы в своем умеИ не томились в мире, как в тюрьме,

Не проливали бы моря чернил,Не тратили бы на пустое сил,Ведь если бы не этот страшный жарТемператур высоких, как пожар, —

Наверное бы процветали мыНа холоде практической зимы,Имели бы имущество, и дом,И уважение в кругу земном.

251. ПОСЛЕ ЛЕТА

Ты вся еще в загаре лета.Как расточительный богач,Живет на золоте планетаУ моря, где играют в мяч.

Теперь ты снова в доме тесном,В закрытом платье городском,Ты вспоминаешь о небесном,О южном береге морском.

Я на тебя гляжу с Парнаса,Из зимних стран, со снежных гор,Я вижу пляж, зонты паласа,Купальщиц, белых чаек жор.

Я вижу, как в часы купаньяТы шла в сандалиях на пляж,Средь воздуха и ликованья,Каких не знает север наш.

Еще я вижу путь, опасныйДля кораблей, сердец и лир,И тот спокойный и прекрасный,Безоблачный, счастливый мир —

Мир девушки и христианки,Куда дороги вовсе нетДля легкомысленной беглянки, —Для музы, для тебя, поэт,

Тот мир девический, в которомТвоя душа блаженно спит,Где жизнь, с ее бумажным сором,Бессильно бьется о гранит.

Как странно! Глыбой вертикальнойСтоит большой парижский дом,В провале лестницы спиральнойГрохочет лифт глухим баском,

А я услышал море, скрипку,Залив увидел, как дугу,Тебя, как золотую рыбку,Лежащую на берегу.

252. ВОКРУГ СВЕТА

Дымят большие пароходыИ в Африку везут, как в ад,Консервы, пушки, гимны, оды,Веселых молодых солдат.

В Джибути, средь жары и лени,Сидят в кофейнях, виски пьютИскательницы приключений,Авантюристы, темный люд.

В Аддис-Абебе львы и кошки,Дым эфиопских хижин, прах.Там женщины пекут лепешкиНа эвкалиптовых дровах.

Как розу, продают на рынкеРабыню — бархат черных глаз,Стучат копытца по тропинке —Под зонтиком на муле рас.

В Александрии грубый хлопокМилее бирже орхидей,И черный дым валит из топокВеличественных кораблей.

Мосул. Подземная природаРождает нефть, как сладкий мед,И по трубе нефтепроводаОна в британский банк течет.

И глаз Британии из бури, —Следя за графиком дорог, —Аэроплан летит в лазури,Идут верблюды на восток.

И дальше — север, хлопья ваты,Дождь парашютов, красный штаб,И блоковский медведь косматыйС объятьем страшных мягких лап.

Как много за стеклянной крышкойМорей и гор — огромный мир,А мы слепим глаза за книжкойВ потемках городских квартир.

Меня влекут вокзалы, доки,Пакгаузы и жизнь портов,Божки из Африки, высокийКонец Рембо, его стихов.

Подумать только, есть на светеМалайский порт, веселый барИ на высоком табуретеКрасотка — золотой загар.

Бушуют пьяные матросыИ пляшут джигу — тон и гром.Патрон, голландец красноносый,За стойкой разливает ром.

Каналья в шелковой рубашкеС малайцем шепчется, и вотХрустят фунтовые бумажки.Шпионы? Опий, кровь, комплот?

И в этом сне, в притоне злачномПрекрасный бархат черных глазСреди плевков, в дыму табачномНа небо увлекает нас.

253. ПРИВЕТ МОСКВЕ

В Москве мы вдохновенье пьем.Она господствует над нами.Над морем и над кораблем,Над хижинами и дворцами.

Она сияет, как звезда,Над книгою стихов, где роза,Над пастбищами, где стада,И над пшеницею колхоза.

Она сияет в небесахНад фабрикой и над аулом,И над недремлющим в мехахСибирским крепким караулом,

Над хижиной, где наш поэтСтихи о славе сочиняет,Над колоннадой, где советСудьбу республики решает.

И средь дельфинов и акулКорабль плывет в свои пределы,Румяный зимний караулСвинцовые пускает стрелы,

Шумит военная гроза.И на почтовую страницуСползает за слезой слеза,Как дождь в колхозную пшеницу.

Москва — ты всех дорог вокзал!Ты — первый голос в русском хореИ в пурпуре советских залЛикует музыка, как море.

Московских пушек тяжкий счетГремит всю ночь, не умолкая,И маршал армии ведетСредь синих васильков Дуная.

254–257. СЕРП И МОЛОТ

1. «Средь бури — флаг с серпом и молотом…»

Средь бури — флаг с серпом и молотомГрохочет кузницей Урал.Пшеница в поле стала золотом,Явились жницы, как на бал.

Пусть будут кузнецу и жницеПодобны муза и поэт,А русские стихи — пшенице,Где васильки, но плевел нет.

Теперь нельзя про «розы-грезы»,Когда стал пеплом милый дом,Когда ребенок грязь и слезыРазмазал детским кулачком.

Теперь нам не до побрякушек,Когда не счесть на небе дыр,Когда под гром советских пушекРодился в битвах новый мир.

2. «Не должно на земле народу…»

Не должно на земле народуЖить ради малых дел,В дождливую погодуБрать зонтик как удел.

Ведь только тот достоинСиянья на земле,Кто, как спартанский воин,Не любит быть в тепле.

А есть немало архи —Благополучных стран,Республик и монархий,Где нет ни гроз, ни ран.

Где львы и монументы,Псалмы и денег куш.В салоне президентаСалфеточки и плюш.

Как муки благороднойВкусить такой стране?С брюшком? С женой дородной?С геранью на окне?

Какое оправданьеВ трагическом годуЕе существованью,Когда весь мир в аду?

3. «А ты все голубые…»

А ты все голубыеПроплакала глаза,Прекрасные, большие,В которых слез гроза.

О всем огромном миреТы плакала во сне,В студенческой квартиреИ в пушечном огне.

В бревенчатой избушке,Где за окном мороз,С московским чаем в кружке,В дыму от папирос.

4. «Есть в битве упоенье…»

Есть в битве упоенье,Как нам поэт сказал,Высокое волненьеНад пропастью, средь скал.

Есть красота в дыханьиОрудий, в силе минИ в страшном содроганьиТвердынь, колонн, руин.

Герою смерть в постели?Иль в битве гибнуть радРади прекрасной целиСчастливый Сталинград?

Но будет справедливым,О Судия, твой суд:Мир хижинам и нивамИ женщинам, что жнут.

ПРИМЕЧАНИЯ