Александр Введенский - Том 1. Произведения 1926-1937 Страница 36

Второй. Потом была середина нашего спора. Ты сказал: Но ты можешь себе представить, что я был у тебя вчера. А я сказал: я не знаю. Может быть и могу, но ты не был, Тогда ты сказал, временно совершенно изменив свое лицо: как же? как же? Я это представляю. Я не настаиваю уже, что я был, но я представляю это. Вот вижу ясно. Я вхожу в твою комнату, и всюду вижу эти безразличные точки А Б с x y z, и ты сидишь то тут, то там, и кругом висят свидетели этого дела, картины номера и черти. Ты очень, очень убедительно рассказал всё это, отвечал я, во я на время забыл, что ты есть и все молчат мои свидетели. Может быть поэтому я ничего не представляю. Я сомневаюсь даже в существовании синих перьев. Их наверно никогда не было. Тогда ты сказал, что начинаешь испытывать смерть своих чувств, по всё таки <…>

Комментарии

Не столь многочисленные дошедшие до нас произведения Введенского представлены частично автографами, частично же машинописными списками, которые по рукописям перепечатывала почти исключительно Т. А. Липавская, до 1931 г. жена поэта. Подавляющее большинство произведений дошло в рукописях, хранившихся у Д. Хармса (которому поят передал их в 1934 г.) и спасенных Я. С. Друскиным (см. вступит, статью), — по ним, помимо специально оговоренные случаев, мы их и публикуем. Небольшая по объему, однако ценная имеющимися в них авторскими правками, часть рукописей, сохраненная вдовой поэта, Г. Б. Викторовой, также влилась в это собрание, переданное Я, С. Друскиным в Рукописный отдел ГПБ (ф. 1232). Отдельные рукописи и списки хранятся также в ИМЛИ, ИРЛИ, ЦГАЛИ и у частных лиц. Поскольку их удельный вес в наследии Введенского невелик, оговаривается №№ только этих последних, т. е. ссылки на фонд Друскина в ГПБ опускаются. Записные книжки Хармса, отрывки из которых приводятся в Примечаниях и Приложениях, хранятся в частном собрании, что также в дальнейшем не оговаривается.

В перекрестных ссылках обычно указываются номера произведений Введенского. и лишь для нескольких более обширных вещей — также и страницы. При ссылках на другие примечания в пределах одного произведения (или Приложения) употребляются обычно пометы «выше», «ниже». Знак «№» при ссылках относится исключительно к произведениям Введенского, в том числе и вошедшим о Приложение I–V; разделы же других Приложении обозначаются только цифрой, без знака «№». Цифры в квадратных скобках отсылают к соответствующим номерам Библиографии (том 2).

В первый период творчества Введенский пунктуацией не пользовался, за вычетом отдельных интонационно-смысловых знаков (вопросительного, восклицательного, двоеточия, кавычек и т. п.). Систематически поэт прибегает к знакам препинания, начиная с поэмы Кругом возможно Бог (№ 19), однако его пунктуацию можно в принципе определить как минимальную: Введенский часто опускает запятые, как правило, при обращениях, в сравнительных оборотах и т. п., что составляет один из характерных элементов его поэтики. Эти особенности мы старались по возможности сохранить. Явные описки автора и опечатки машинописи исправлены.

ГПБ — Гос. Публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей и редких книг. Санкт-Петербург.

ИМЛИ — Институт мировой литературы им. А. М. Горького РАН. Отдел рукописей. Москва.

ИРЛИ — Рукописный отдел Института русской литературы РАН (Пушкинского Дома). Санкт-Петербург.

ЛГАЛИ — Ленинградский гос. архив литературы и искусства.

ПСС — Александр Введенский. Полное собрание сочинений: В 2 т. Ани Арбор, 1980–1984.

ЦГАЛИ — Центральный гос. архив литературы и искусства. Москва.

Th. Mot. — St. Thompson. Motif-Index of Folk-Literature, vol. 1–6. Indiana University Press, 1956,

1. Начало поэмы*

Печатается по изд.: «Собрание стихотворений» [38]. В принадлежащем Вл. Эрлю экземпляре книги, содержащем ряд исправлений неизвестной рукой (возможно, рукой В. Алексеева, см. о нем примечание № 40 — поскольку поправки внесены также в текст его ст-ния), имеется очевидное исправление в одном из последних стихов: на гуслях смерть играет в рясе (вместо неправильного смерти). Кавычки, заключающие прямую речь, выделенную разрядкой, перенесены нами в колец следующего, в сравнении с печатным текстом, стиха. В ст. 16 выправлена очевидная опечатка: стенкой вместо степной.

Как и во всех произведениях этого и предшествующего времени, авторство обозначено поэтом так: Чинаръ Авто-ритет бессмыслицы александрвведенский.

Первые 13 строк под бессмысленным заголовком «Клен — авторитет бессмыслицы» перепечатаны В. Казаком (Избранное [71]; отдельно от них в книгу включены ст. 19–22).

— верьте верьте / ватошной смерти… — Отметим введение буквально с первых же строк мотива смерти, обрамляющего стихотворение (ср. на гуслях смерть играет в рясе в конце его).

— небо грозное кидает / взоры птичьи на Кронштадт… — Названия окрестностей Петербурга в поэзии Введенского представлены довольно широко.

— …уста тяжелого медведя… — Медведь — повторяющийся образ в ранней поэзии Введенского; из обширной символики этого образа имеет значение, очевидно, его связь в традиционных представлениях с потусторонним миром и периодическим возвращением из него (через отождествление с лунным и растительным циклами): уста медведя / горящие свечкою (об эсхатологическом значении свечи у Введенского см. примеч. № 2, с. 47).

2. Минин и Пожарский*

Автограф (ИРЛИ. Ф. 172, № 960). Впервые опубл. отдельным изданием Ф. И. Ингольдом [30] (неточный текст). Монолог Грекова Но вопли трудных англичан опубл.: «Костёр» [44], с разночтением и нормативной пунктуацией. Авторство обозначено как и в предыдущем ст-нии, по слова ЧИНАРЬ и АВТО- выделены заглавными буквами.

ВЕЕЧКА (мужской человек…) …мы они взойдут… — По поводу нарушения Введенским правильности грамматических категорий (с их соответствующими денотатами), в особенности рода (и пола), см. ниже, примеч. к № 29.8; другие примеры — здесь же, ниже: я бестелесный / будто гусыня сидит; наш англичанка; комендант Люба. См. также №№ 3, 19 (с. 130), 29.8 и примеч.

— КНЯЗЬ МЕНЬШИКОВ… поди сюда… Князь Меньшиков подходит. КНЯЗЬ МЕНЬШИКОВ (к нему)… родственник… — Отметим раздвоение Князя Меньшикова в «родственника»; подобные примеры мы находим и в других произведениях Введенского (см. примеч. к № 14, а также к Предпоследнему разговору, — № 29.9). Возможны широкие аналогии с исследовавшимися М. Халле и Р. Якобсоном психическими процессами, в их языковом (в частности, афатическом) выражении тяготеющими к «метонимическим».

— Как чуден Днепр при тихой погоде… — В Минине и Пожарском более, нежели а любом другом произведении Введенского, цитат и литературных реминисценций. Из других гоголевских реминисценций укажем введение персонажей «Ревизора» в Явлении 5 (с. 57, см. примеч.) и менее явную — из «Тараса Бульбы» в последних строках: отец! мундштук! кричат Тарасу. «Разговоры» Л. Липавского (Приложение VII, 39.6), а также неоднократные записи Хармса указывают на то, что в этом кругу Гоголь был одним из наиболее ценимых и почитаемых писателей.

Подобные же абсурдирующие реминисценции многочисленных литературных персонажей и исторических деятелей в названии и тексте произведения (Минин, Пожарский, князь Меньшиков, Робеспьер, Рабиндранат Тагор, Дон Жуан, граф Шереметев, Нерон, Борис Годунов, Ромен Роллан и т. п.), а также географических названий (Рига, Ржев, Печора, Припять, Урал, Вятка, Саратов и т. д.) и проч. — в Четырех описаниях (№ 23), в Ёлке у Ивановых (№ 30) и др.

итак я был убит… — Ср. далее ну вот лежу убитый; Полуубитый МИНИН… — Напрашивается аналогия к позднейшим Четырем, описаниям (№ 23), — повествованию четырех покойников о своей смерти. См. примеч.

— Где же мой башлык. О Пушкин, Пушкин — См. примеч. к № 32.

…а сам мерцаю от тоски… — По поводу этого употребительного у Введенского понятия, в его связи с «дроблением мира», см. примеч. к № 23.

— …свеча пошла дымить конец… — Здесь эксплицировано ранее уже указывавшееся (примеч. к № 1) значение свечи как эсхатологического образа, чрезвычайно употребительного в позднейшем творчестве Введенского (ср. хотя бы Четыре описания, № 23; № 29.8 и мн. др.). «Свеча упоминается иногда по нескольку раз почти в половине из примерно 40 сохранившихся вещей Введенского… Свеча обычно ритуальный или религиозный иероглиф (термин Л. С. Липавского. — М. М.), для Введенского иногда и эсхатологический, связанный с тремя темами, которые по его собственным словам интересовали его еще в 20-е годы: Время. Смерть. Бог.» — Я. С. Друскин (Здесь и далее мы цитируем неизданные комментарии Т. Л. Липавской и Я. С. Друскина — см. вступит. ст.). Соединение эсхатологических мотивов с эротическими (как мы это видим из непосредственно следующего за этим фрагмента ВАРВАРОВА… и т. д.) получает развитие в Куприянове и Наташе (№. 20).