Александр Кердан - Избранное Страница 36

Царская фамилия

Будничная повесть

Василию Ивановичу

и Зинаиде Петровне посвящаю

В краю вечнозеленых помидоровДитя казенных, длинных коридоров,Я вырастал из френча своего,До времени не ведая, в кого.Мой рост под микроскопом изучая,Бог, головой обкуренной качая,Меня хранил, пока я молод был,И не пустил нечаянно в распыл.Знать, для иного приберег сюжета,Благословив на крестный путь поэта.Была ко лбу на долгие годаПришпилена антихриста звезда,И все ж в душе моей, как вера в чудо,Жила надежда в то, что всходы будут…Я, так случилось, медленно взрослелИ, постигая бытия законы,В науках разных много преуспел,Набором догм на целый век подкован.Но бабушкин хранился образокВ моем кармане рядом с партбилетом.И по ночам ко мне являлся Бог —К нему я обращался за советом.Когда вдруг сердцу становилось тесноОт всех моих сомнений и тревог,В казарме сонной, там, где потолок,Сиял лучами нимб его чудесный…Не знаю, он помог иль не помог?Но голоса не слышал я другого,Влача вериги тяжкие дорог,В конце которых все равно Голгофа.А где-то посредине – Божий храм,Привал, где мне обещано спасенье…

Я этот день запомнил – воскресенье,Когда я в тридцать шесть крестился там.Вот тут и зарождается сюжет…Со мной крестилась дядина супруга.Меж нами – где-то двадцать с лишним лет,Но очень уважали мы друг друга.О родственнике – ниже, а покаО тетушке… Она – из молокан,Из тех, кто со Всевышним напрямикОбщается, но на Христовый ликНе крестится и не кладет поклоны,Уверенный и, может быть, резонно,Что вера – это вовсе не иконы…

А дядя мой – полковник-отставник.Директор оборонного завода.Безбожник, матерщинник, озорник,Ну, в общем, квинтэссенция народаСоветского… И тетя потому,Не то, чтобы перечила ему,Но потихоньку к Богу приближалась,К советскому испытывая жалость…И вот, когда полвека за спиной,От молоканства дабы отрешиться,Она в воскресный день пошла со мнойВ московский храм окраинный креститься.Родню пора представить… Дядя мой —Чапая тезка и, как он, герой!А тетю звал я просто «тетей Зиной».И, коль мы вместе приняли крестины,Считал своею крестною сестрой.Она в повествованье – персонаж,Поскольку с ней вдвоем виток сюжетаРаспутывать крещеному поэту,Коим является слуга покорный ваш.

Покорный… Тут я, право, перегнул —С покорностью всегда дружил не очень,За что и схлопотать не преминулОт девушек десятка два пощечин.И от начальства – грамот, в полный рост…И на погоны – много разных звезд.Вот только на последней оступился…Служить бы рад, но тут земляк явилсяИ президентством все перевернул,И зашатался мой казенный стул…

Я дядиной стезей шагал упрямо,Хоть – озорник (куда мне до него!)…Но слово «честь», оно почти как мама.И офицер почти как сын его.За то мы с дядей тосты поднимали,Когда крестины наши обмывали.Был дядя пьян, и я навеселе —Подыгрывал ему на балалайке,А тетя Зина, славная хозяйка,Закуски обновляла на столе.

У нас в России отыскать бы повод,А дальше – лишь в стаканы наливай…За Родину! За Рождество Христово!За армию!.. А ну-ка, запевай!

Слыла непобедимой,Считалась легендарнойПо молодости лет и в зрелые года…Мой дом – не хата с краю —Курсантская казарма.Хэбэ – моя одежда.Щи с кашею – еда.Суворовская школа —По жизни – альма-матер.Отцовские советы – наряды старшины.Мужская грубоватостьС изрядной долей мата,С которым, между прочим,наряды не страшны.Ах, как судьбой гордился!Ведь было чем гордиться…Погоны и петлицы,На брюках – алый кант…Служил, как нас учили,Не знал, что так случится:И на родной землицеТы, словно оккупант…Цивильные наряды предпочитаешь форме.Слова своей присяги не смеешь повторить…Бесправьем и хулою Отечество нас кормит,Чтоб армию чужую когда-нибудь кормить.Что ж, жизнь необратима…Пусть даже небездарна.Нам не бежать из Крыма, ведь он – уже не наш…Слыла непобедимой,Считалась легендарной.Та, что теперь, похоже,Не перейдет Сиваш……………………Допелся дядя – вырос в аналитика!Бай-бай пора, коль в песне все – политика!Я лично в эти игры – не игрок,Хоть партбилет на площади не сжег,И в том, чем жил при нем, ничуть не каюсь.Но и в карман, туда, где образок,Вернуть его навеки зарекаюсь.Тут, дядя, призывай – не призывай,Я водку стал предпочитать «Кагору»…Чтоб не глотать напитки без разбору,Мне – красного – прошу не наливай!

Когда крестины наши мы обмыли,Закончив миром праздничный обед,И дядю до дивана проводили,Где он уснул спокойно, как дитя,То о событьях всех прошедших лет,Полковника на сон перекрестя,До полуночи с тетей говорили.

О маме самый главный разговор.Ей с детства предначертаны страданья,Поскольку имя выпало Христа…И до сих пор – истории укор —Отечеству не будет оправданьяЗа ссыльные сибирские места,Что проредили мамину родню.За церкви, обезглавленные лихо.За то, что все – от мала до велика —Мы медленно идем ко дну, ко дну.

Досталась маме горькая судьбина…Одно спасибо, что не умерла…А то – меня бы не было в помине.Но мама, как положено Христине,По-христиански не приемлет зла.Его не помнит… Но беседы с неюВ моей душе пустили корешки.История рождает эпопеи,А состраданье, может быть, стихи.Так боль, переплавляясь, станет светом,А мальчик-безотцовщина – поэтом…Но речь ведем сейчас не обо мне,А о моей бесчисленной родне.

И то сказать, по свету нас немало…Одно зерно в Америку упало,И там, в троюродных, есть даже негр…Сестрица с Украины учудила,Взяла и мексиканца полюбила —Теперь у них – известный инженер.Еще одна – так та за итальянцем…Короче, все мы в чем-то иностранцыВ родной стране с фамилией на «ан»…И не понять: кто – немцы иль евреи,Хохлы иль белорусы?.. А точнее,И ту, и эту кровь в себе лелея,Несем по жизни званье россиян!И где бы ни мотало нас по свету,По предков наших памятному следу,Мы шар земной по кругу обойдем,К родне московской в гости попадем.

Моя московская родняЛюбила, в общем-то, меня.Так, как Москва Россию любит…Всему, конечно, голова,В своих амбициях права,Она пришельца приголубитНа день иль два…И – извините:По счету надобно сполнаПлатить, а если не хотите(Вас много, а Москва – одна!),Тогда «адье»[6], мой друг, «вале»[7] —Все даром только лишь в Кремле!Я квартирантом жил, бывало…Родня, бесспорно, уставала.И я, бесспорно, уставалОт нищеты и униженьяБыть в том бесправном положенье,Которое как одолженьеОт тех, кто сам нужду познал.Но не на век же гостеванье —Я утешался так всегда,Что, слава Богу, расставаньеС Москвой нас примирит тогда,Когда за окнами вагонаТихонько поплывут назад,Столбы Казанского вокзала…А там – замельтешат в глазахВсе полустанки, перегоны,Которыми земля связалаС Москвой Урал,Где – мой причал.Где понимаешь, в свой черед,Что хоть Москва – страны столица,И ею должно нам гордиться,Но не Москвой страна живет!

Она живет сама собою,Где то же небо голубое,Где повседневный труд, как крест…Да-да, Москва – не вся Россия.И не к лицу ей роль мессии —Такой в райцентре каждом есть!И, все ж, Москва, чей звук любойВ Сибири эхом отзовется,С тобою связан я судьбой,Как связано ведро с колодцем.Твоя наука тем ценна,Что в жизни может пригодиться…А если уж не смог напиться,Так, знать, ведро совсем без дна.

Я нахлебался до краевТвоих сует, проспектов, чаю…Я по тебе, Москва, скучаю.Вот так выходит, е-мое…Хоть свой Урал не променяюНа твой купеческий расклад,Но новой встрече буду рад.

Пока же помнится былое:Театры, выставки, Арбат,Где я любовью молодоюБыл, как сушняк огнем, объят.Где всех икон твоих окладыИ всех церквей колоколаМеня венчали с той, что рядомСо мною в миг весны была.Где, как итог любых идиллий,Твоих вокзалов сквознякиИ паровозные гудкиНас с нею тут же разводилиСтрастным бульваром в тупики,На круги прежние, на круги…К мужьям и женам на поруки…

Звучи, звучи, мажорный туш,Во славу и спасенье душ!

Как Петр отрекся трижды от Христа,Я от любви спешил отречься всуе…Жизнь начиная с чистого листа,Предательство скрывая в поцелуе.

Умеют лгать и страстные уста.Иудин поцелуй – один из ста!

Куда как чаще предает нас слово:Одно из двух, оно, увы – Петрово.Пока еще не прохрипел петух,Неискренне оно – одно из двух!Но до зари нам не дано иного…

Из двух одно – идет от сердца слово.И откровеньем этим дорожа,К любви стремится каждый миг душаНа грани притяжения земного.

Прощая нам, обид не вороша,Любовь опять нам сердце открываетИ душу добрым светом омывает,Которым и спасается душа.

На круги добрыя свояСтремится встать душа моя.Любить людей и верить ближним,И дальним верить однова.И никого не мыслить – лишним…Идея, право, не нова.Но не затасканы слова,Поскольку так несовременны.И нравственные переменыВ них обозначены едва…

На круги добрыя свояСтремится встать душа моя.

Все это было, было, было…Открытий здесь не совершить.Но недоверием постылымНет сил душе душою жить,И поиск солнечных традицийВотще не может прекратиться,Хотя бы для души самой…

Так обесчещенной девицеВсе снится с белою фатойКортеж, алтарь и муж законный…И мимолетные вороныНе могут грезы отпугнуть.

Непоправим наш крестный путь,Поскольку он не нами избран,Верней, не нами проторен…Мы, как слепцы во время «измов»Бредем во тьме с поводырем,Которого не знаем даже…А если б знали, все равно —Душа все видит и подскажет,Где Божий свет, а где – темно.И пусть наш путь идет по кругу,Суля грядущую разлуку,Стремится встать душа мояНа круги добрыя своя.…………………С моей сестрою во ХристеМы о душе пеклись немало.Все тетя Зина понимала,Хоть знала похожденья те,Какими хвастать не годится…Да, ведь не все свята водица!Была б душа твоя чиста…Покайся, и тебе проститсяМирская эта суета!

И во спасенье племяшаМолилась тетя и говела,И приобщить меня хотела…Да, вот не вышло ничего…Однако, добрая душаВ богоугодном этом делеДобилась все же одного —Меня подбить она сумелаНа крестный ход… К кому? – К царю!Он на Тайнинке, где-то рядом,Стоит, как будто на параде,Встречая вешнюю зарю.И кто ж он? – Ясно, Николай,У вас, в Свердловске, убиенный…У нас же – памятник отменный…Ну-ну, рассказывай, давай!

Вместо Феликса в шинелиВодрузить царя хотелиДа, сробели, не посмели,Так как мэр не разрешил…Что, мол, кланяться иконе —Царь другой теперь на троне,Да и тощий Феликс в схронеЗлобно губу закусил.Ждет, когда былые флагиПролетарские ватагиВодрузят над всей страной,Чтоб вернуться на Лубянку…Нет, нельзя дразнить охранку,Пусть хоть трижды царь святой!Быть ему – слуге народа —Средь унылых огородов,Обратясь к Москве спиной.Благо, церковь перед взором…Но вокруг полно дозоров,Чтоб сбежать не смог больной…Хоть отлит он из металла,Боль смиреннее не сталаУ полковника в груди.За Россию, за ДержавуОн тревожится по праву —Знавшего хулу и славуНа земном своем пути,Что назвать не стыдно «крестным»…И душе в металле тесно,Хоть и памятник красив.Он – полковник. Ты – полковник.Но кому из вас спокойней,Не ответишь, не спросив…

На выходные выбор пал,Когда мы в крестный ход пустились.Но и лукавый, знать, не спал —Мы как-то странно заблудились.Конечно, это – не беда,Что электричка – не туда.И то, что станция – Тайнинка —Совсем деревне не родня.И надо топать по суглинкуК другой Тайнинке аж полдня.Беда в другом: нельзя сойтиС тропы, как с крестного пути,Кругом – болота, камыши…Лишь в отдаленье, за пригорком,Церковный звон – маяк души,Что запеклась от жажды коркойИ просит дать воды живой…Но точно вымерла округа…И только ястреб контур кругаЧертит крылом над головой.И солнце, как топор над плахой…И мы со спутницей моейШагаем медленней, трудней,Припоминая детства страхи.

Как больно рвет железо плоть…И все ж больнее пониманье,Что ты не сможешь поборотьЖивотный страх перед страданьем.Скользя загривком по столбу,На перекладине распятый,С людским проклятием во лбуСтрах молит у судьбы пощады.Как будто не равно – забытьО солнце в тесной домовинеИли прощения проситьУ скособоченной осины.Как будто есть иной уделУ тленной нашей оболочки,Чем вдруг остаться не у дел,Где – мрамор, тишина, цветочки…Душа же – птицей – в свой пределВзмывает, превращаясь в точку.Потом – в звезду, чей ясный светЕще когда-нибудь вернется…Но страх, пока она – во мне,Как сердце, аритмично бьется.……………………..Чего боюсь? Да все того же,Чего боялся в детстве я:Полночной тьмы да кары Божьей,Да тропки, где ползет змея…Боюсь – седеет быстро мама,И мамин век – на волоскеДрожит, как жилка на виске…И я в семье вдруг старший самый.Боюсь – на жизненной стезеВдруг изменить себе. В себенайти бесчестью оправданье…Боюсь – когда-то, в горький миг,Поймать в глазах друзей своихПрезренье вместо состраданья.Боюсь. Не трушу, но боюсь —Уйти, любовь свою покинувУ века страшного в горсти…И оттого с судьбой борюсь,Что страх, как совесть, не отринуть,Покуда дух не испустил.

Нас страх спасает от беды…Мы с тетей в поисках воды,Что жажду духа утоляет,Взошли на гору и нашлиТого, что звали Николаем…Он – в мантии из горностаев,С державой, скипетром в руках,Но – точно пленник у эпохи,Чьи – на свободу выйти – срокиНе могут подоспеть никак.Вокруг царя и впрямь оградаДа огородики селян.Еще какой-то рынок рядомИ чуть поодаль – Божий храм,Где царь с семейством ставил свечи…Не зря мы топали полдня!..Но путь пройти к царю – полегче,Чем лай цепных собак унять!..Они к царю нас не пустили,Так, как ведется на Руси(Уже не в старом, в новом стиле).К царю? – Да Боже упаси!Вдруг бомбу адскую подсунутИль правду вздумают сказать?..Здесь челобитную податьЧиновный тать мешает втуне.И даже мертвый царь – запрет,Коль денежек на взятку нет.Нам у казанного забораБитюг с дубинкой дал ответ,Достойный жулика и вора:– Закрыт сей царственный объект!

Мы долу очи опустилиИ было прочь поворотили(С дубинкой, верно, спор плохой…А царь, он – бронзовый, глухой…),Но, завернув за огород,Идти надумали в обход…И вот пошли мы с тетей ЗинойПо тропочке, сминая глину,До постамента, до того,Где и стоит полковник в царскомОдеянии мытарском,Словно не с плеча его.

Для свиданья нам – минута…Только – развернуться крутоДа прощенья попроситьЗа подвал в расстрельном доме…Что уж кланяться иконе,Не умея лоб крестить?

Вот и пришла с Москвой разлука —На становой хребет пора!Мне дядя пожимает руку,А тетя – крестная сестра —Вдогонку крестит поезд скорый…– Надеюсь, свидимся! Пока!..…Купе. За окнами – просторы.А здесь и чай, и разговорыПод оком у проводника.

Соседи – пара молодая.Он – эмвэдэшник, а она —Да просто мужняя жена.Болтаем, время коротая —На то дорога и дана.– Вы слышали: царя взорвали!– Был памятник недавно цел…– По НТВ передавали!– Я новости не посмотрел…– Тогда, послушайте.– Конечно…– Я постараюсь все – точь-в-точь.

Охраны не было в ту ночь —У нас вот так в России вечно!Заряд сработал на заре,Как утверждают, очень рано.Сметенный толом постаментИ тела царского фрагментСтране показан был с экрана.– Судьба – достойная тирана! —Вот так сказал корреспондент —Один из тех, кто смел за сим,Что бронза не ответит им…А нас уже не удивишьКрушеньем чьих-то пьедесталов.Мы – скифы, варвары то бишь…Нам быть иными не пристало,Поскольку наше имя – тьма,А суть – безгласная скотина…Такая мрачная картина —Царя осталась половинаИ та, простите, без ума…Без головы… Ее кочан,Весь покорежен динамитом,Как череп, найденный пробитым,Под Коптяками, где-то там…Какая странная судьба —Быть обезглавленным и дважды…

– Но два же клюва у герба…И клюнуть вас желает каждый!Не надо отводить глазаОт этих бронзовых обломков.Вдруг проберет роса-слезаРодства не помнящих потомков?

Прожить свой век и умереть —Удел идей и человека.И бронзе трудно уцелетьВ объятьях гибнущего века…

Вмешался спутник в разговор,Задетый чем-то за живое:– К чему научный этот спор?Пойдете подымить со мною?– Я, извините, не курю —Считаю это дело травлей…Но вам компанию составлю,Охотно рядом постою…

Нам тамбур двери растворил.И, затянувшись сигаретой,Попутчик мой заговорил:– Вы служите, как видно, где-то?– Служу. Военный журналист.– А о Чечне уже писали?– Я не был там. Пред Богом чист…– Все сразу чистенькими стали.А вы послушайте меня.Вот тут горит и не проходитЗакат декабрьского дня,Когда к ним, в Грозный, полк наш входит…

И мальчики кровавые в глазах,И новогодний тост, как злая шутка…Почтамт, больница, молзавод, вокзалИ площадь под названием «Минутка».Не Курская дуга, не Сталинград,Хоть поле боя – всюду, поле боя…Тем мальчикам героями не стать,Пусть даже и погибшим, как герои…О, Родина, доколе – мне ответь —Ты будешь прозревать такой ценою,Где сыновья, идущие на смерть,Тебя не ощущают за спиною?……………………..Он замолчал и молча докурил,Окурок раздавил ногой, как гниду…– Жалею только: мало их убил… —Вдруг выдохнул жестокую обиду.

Кого? Чеченских женщин и детей?Боевиков – защитников Аллаха?..

Мир потерял рассудок от смертей.Мир поглупел от горя и от страха.Не от того, чем лечится душа,А от другого – равного проклятью…Легко, до основанья все круша,Забыть: еще вчера мы были – братьяИ нам был дан единый светлый дом,И в этом доме не было нам тесно…Еще вчера мы шли одним путем,Не думая, что он вдруг станет крестным.

Двадцатый век идет к исходу.Он дал нелепую свободуВсем темным мыслям и страстям.Он, этот злой научный гений,Пророс над веком песнопений,Оставив стыд и душу там.Восстал над пеплом ХиросимыПредтечей третьей мировой…И изменил любовный климатСекс безопасный, деловой…Принес кошмарные болезни —Теперь о СПИДе пишут песни.Взамен открытиям душиГашиша рай и анаши…А самый верх народовластья —Бить по парламенту со страстьюИз танков собственных в упор…Печален этот разговор.Но начат он не по приказуИль социальному заказу,А оттого, что больно тут —В том месте, что душой зовут.

…Я снова дома, где уют,Где все привычным ладом дышит.Где грохот улицы не слышен,И где меня, конечно, ждутИз всех дорог родные люди —Мной обретенная семья.Переступив порог, забудуЯ века гнет и гонку дня.О счастье говорить – не модно,Когда вокруг такой разлад…В ночи звонок междугородный —В мой дом откуда-то звонят.

– Привет, племянник! Это – из Москвы…– Алло!– У телефона – тетя Зина.С Христовым праздником тебя, родимый!– Спасибо, дорогие! Как там вы?Как дядя?– Жив… Привет передаетИ тост во славу русского оружья!– Что – сильно пьет?– Да кто ж теперь не пьет,Когда в стране так холодно и вьюжно?..Я вот еще хочу тебя спросить:Тут все трещат про царские останки…Ваш губернатор с центром перебранкуЗатеял, где их нужно хоронить.Я думаю: безбожники – они…А что, племянник, скажешь ты об этом?Черкни письмо. Я буду ждать ответа.Не сможешь, так хотя бы позвони……………………………Алло! Алло! – Но в трубке лишь гудки,Да за окошком зимний ветер стонет,Как зуммер во вселенском телефоне…Всем чаяньям живущих вопрекиВсевышний не подходит к аппарату.Он занят. О России он забыл…

А нас опять толкают брат на братаВсе те же осквернители могил!Как будто есть за все одна расплата —Столкнуться лбами, кости поломать…Они – за ту, а мы – за эту рать!Во флагах разобраться трудновато,Зато легко карманы набивать,Когда в стране хозяйничает тать.А где народ? – Народ на баррикадах(Ему бы только символ отыскать,За коий можно драться… И – порядок!).За Родину! За веру! За царя!А нет царя, так – за его останки…А там опять введут в столицу танки.А там опять гражданская война,В которой победим!.. Да, только, на…На что нам эта пиррова победа?Ведь так всегда: воюет гегемон,Но результатов не дождется он…Ведь шакалье всегда плетется следом.И миром правит именно оно!

Алло! Алло! Да, видно, Бог не слышит —Иль он устал и мемуары пишет,Смотря на век двадцатый, как в окно…

Останки царские хороним…Почти столетье в оборонеИх у дороги стерегли —Себе поверить не моглиВ том, что такое сотворили:Убили, кислотой травили,Потом кромсали, рвали, жгли,По миру сеяли сомненья,Чтоб скрыть такое преступленье,И дом Ипатьевский снесли…

Теперь настало очищенье…Не важно чье захороненьеЗдесь, на Урале, мы нашли…Давайте плакать, бить поклоны,Носить монаршие знаменаИ тех в миру благодарить,Кто приказал когда-то срытьДо основанья нашу память —А нынче плачет вместе с нами…

А что останки? А костямСмешно затейливое рвенье.Ведь души праведников там,Где президентское правленьеНе в силах ничего менять…Они, Россию не кляня,Давно свой крестный путь познали,В том, приснопамятном подвале,Где двадцать три ступени вниз,Как двадцать три ступени к Богу…На этой истинной дорогеСледы времен пересеклись.Цари со слугами сроднились,Поскольку крестный путь – един.Не важно: раб иль господин —Для душ, что к небу устремились.И нам, ну как нам – не грешноНад Божьим промыслом глумитьсяИ отделять царя с царицейОт тех, с кем вместе все равно,Им, неприкаянным, молитьсяЗа нас, за суетных, за век,Которым вряд ли б стал гордитьсяПринявший Бога человек?..

Все, слава Богу, утряслось:Там, наверху, сошлись на сходке,Решив за рюмкой доброй водкиНе хоронить останки врозь…И, закрепив указом сделку,Нашли на карте место – здесь!И наш взбрыкнувший губернаторОтветил, примирившись:– Есть! —Ведь так положено солдатуИ истинному демократу…А мне пора бы знать и честь,Ведь повесть близится к финалу.Пусть впереди забот немало,Но все ясней пути итог…

Чего ж ты, Лира, замолчала?А ну, смахни слезу, дружок!Богиням плакать не пристало…Да и какой от плача толк?Простимся. Ни к чему сомненья!Как говорят, что смог, то смог…Своей эпохи отраженье —Не Нестор и не Карамзин —Я записал души движеньяВсех дядей вась и тетей зин…И, как Высоцкий пел в запале,Пора бы сбегать в магазин.Забыв о сумрачном подвале,Где Николая расстреляли,Как будто он – простолюдин…Забыв об армии забытой,И обездоленной стране,Купить целительный напиток,Который не поможет мне.Но, чашу горькую приемля,И бестолков, и нелюдим,Пить и за небо, и за землю,За крестный путь – для всех один.Пить, помаленечку трезвея,За Божий дар – прожить свой векИ след оставить на земле,Чтоб стал наш мир чуть-чуть добрее.За умолчания закон —Спасение для стихоплетов…Когда б не он, еще б – работатьБез отдыха, когда б не он…

А так – покину я легкоЧитателя в недоуменье:На чем закончил я творенье?Куда взлетел я высоко?Какие высказал идеи?Зачем так завернул сюжет?Скажу одно, за вас радея:У повести финала нет!

Итог в себе лелеет каждыйСегодня, завтра и вчера,

Звезду с крестом скрестив отважноЭт сэтэра, эт сэтэра…[8]

День Святого Валентина