Александр Пушкин - Том 1. Стихотворения 1813-1820 Страница 37

Всеволожскому*

Прости, счастливый сын пиров,Балованный дитя свободы!Итак, от наших берегов,От мертвой области рабов,Капральства, прихотей и модыТы скачешь в мирную Москву,Где наслажденьям знают цену,Беспечно дремлют наявуИ в жизни любят перемену.В сей азиатской стороне,Нас уверяют, жизнь игрушка!В почтенной кичке, в шушунеМосква премилая старушка.Разнообразной и живойОна пленяет пестротой,Старинной роскошью, пирами,Невестами, колоколами,Забавной, легкой суетой,Невинной прозой и стихами.Ты там на шумных вечерахУвидишь важное безделье,Жеманство в тонких кружевахИ глупость в золотых очках,И тяжкой знатности веселье,И скуку с картами в руках.Всего минутный наблюдатель,Ты посмеешься под рукой;Но вскоре, верный обожательЗабав и лени золотой,Держася моего советаИ волю всей душой любя,Оставишь круг большого светаИ жить решишься для себя.Уже в приюте отдаленномЯ вижу мысленно тебя:Кипит в бокале опененномАи холодная струя;В густом дыму ленивых трубок,В халатах, новые друзьяШумят и пьют; задорный кубокОбходит их безумный круг,И мчится в радостях досуг;А там египетские девыЛетают, вьются пред тобой;Я слышу звонкие напевы,Стон неги, вопли, дикий вой;Их исступленные движенья,Огонь неистовых очейИ всё, мой друг, в душе твоейРождает трепет упоенья…Но вспомни, милый: здесь одна,Тебя всечасно ожидая,Вздыхает пленница младая;Весь день уныла и томна,В своей задумчивости сладкойТихонько плачет под окномОт грозных аргусов украдкойИ смотрит на пустынный дом,Где мы так часто пировалиС Кипридой, Вакхом и тобой,Куда с надеждой и тоскойЕе желанья улетали.О, скоро ль милого найдутЕе потупленные взоры,И пред любовью упадутЗамков ревнивые затворы?А наш осиротелый круг,Товарищ, скоро ль оживится?Когда прискачешь, милый друг?Душа вослед тебе стремится.Где б ни был ты, возьми венокИз рук младого сладострастьяИ докажи, что ты знатокВ неведомой науке счастья.

Царское Село*

Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,О ты, певцу дубрав давно знакомый гений,Воспоминание, рисуй передо мнойВолшебные места, где я живу душой,Леса, где я любил, где чувство развивалось,Где с первой юностью младенчество сливалосьИ где, взлелеянный природой и мечтой,Я знал поэзию, веселость и покой.Веди, веди меня под липовые сени,Всегда любезные моей свободной лени,На берег озера, на тихий скат холмов!..Да вновь увижу я ковры густых лугов,И дряхлый пук дерев, и светлую долину,И злачных берегов знакомую картину,И в тихом озере, средь блещущих зыбей,Станицу гордую спокойных лебедей.

Другой пускай поет героев и войну,Я скромно возлюбил живую тишину,И, чуждый призраку блистательному славы,Вам, Царского Села прекрасные дубравы,Отныне посвятил безвестный музы другИ песни мирные и сладостный досуг.

«Там у леска, за ближнею долиной…»*

Там у леска, за ближнею долиной,Где весело теченье светлых струй,Младой Эдвин прощался там с Алиной;Я слышал их последний поцелуй.

Взошла луна — Алина там сидела,И тягостно ее дышала грудь.Взошла заря — Алина всё гляделаСквозь белый пар на опустелый путь.

Там у ручья, под ивою прощальной,Соседних сёл пастух ее видал,Когда к ручью волынкою печальнойВ полдневный жар он стадо созывал.

Прошли года — другой уж в половине;И вижу я — вдали Эдвин идет.Он шел грустя к дубраве по долине,Где весело теченье светлых вод.

Глядит Эдвин — под ивою, где с милойПрощался он, стоит святой чернец,Поставлен крест над новою могилой,И на кресте завялых роз венец.

И в нем душа стеснилась вдруг от страха.Кто здесь сокрыт? — Читает надпись онГлавой поник… упал к ногам монаха,И слышал я его последний стон…

Платонизм*

Я знаю, Лидинька, мой друг,Кому задумчивости сладкойТы посвящаешь свой досуг,Кому ты жертвуешь — украдкойОт подозрительных подруг.Тебя страшит проказник милый,Очарователь легкокрылый,И хладной важностью своейТебе несносен Гименей.Ты молишься другому богу,Своей покорствуя судьбе;Восторги нежные к тебеНашли пустынную дорогу.Я понял слабый жар очей,Я понял взор полузакрытый,И побледневшие ланиты,И томность поступи твоей…Твой бог не полною отрадойСвоих поклонников дарит;Его таинственной наградойМладая скромность дорожит;Он любит сны воображенья,Он терпит на дверях замок,Он друг стыдливый наслажденья,Он брат любви, но одинок.Когда бессонницей унылойВо тьме ночной томишься ты.Он оживляет тайной силойТвои неясные мечты,Вздыхает нежно с бедной ЛидойИ гонит тихою рукойИ сны, внушенные Кипридой,И сладкий, девственный покой.В уединенном упоеньеТы мыслишь обмануть любовь.Напрасно! — в самом наслажденьеТоскуешь и томишься вновь…Амур ужели не заглянетВ неосвященный свой приют?Твоя краса, как роза, вянет;Минуты юности бегут.Ужель мольба моя напрасна?Забудь преступные мечты:Не вечно будешь ты прекрасна,Не для себя прекрасна ты.

Записка к Жуковскому («Раевский, молоденец прежний…»)*

Раевский, молоденец прежний,А там уже отважный сын,И Пушкин, школьник неприлежныйПарнасских девственниц-богинь,К тебе, Жуковский, заезжали,Но, к неописанной печали,Поэта дома не нашли —И, увенчавшись кипарисом,С французской повестью Борисом*Домой уныло побрели.Какой святой, какая сводняСведет Жуковского со мной?Скажи — не будешь ли сегодняС Карамзиным, с Карамзиной?На всякий случай — ожидаю,Тронися просьбою моей,Тебя зовет на чашку чаюРаевский — слава наших дней.

Стансы Толстому*

Философ ранний, ты бежишьПиров и наслаждений жизни,На игры младости глядишьС молчаньем хладным укоризны.

Ты милые забавы светаНа грусть и скуку променялИ на лампаду Эпиктета —Златой Горациев фиал.

Поверь, мой друг, она придет,Пора унылых сожалений,Холодной истины заботИ бесполезных размышлений.

Зевес, балуя смертных чад,Всем возрастам дает игрушки:Над сединами не гремятБезумства резвые гремушки.

Ах, младость не приходит вновь!Зови же сладкое безделье,И легкокрылую любовь,И легкокрылое похмелье!

До капли наслажденье пей,Живи беспечен, равнодушен!Мгновенью жизни будь послушен,Будь молод в юности твоей!

Возрождение*

Художник-варвар кистью соннойКартину гения чернит.И свой рисунок беззаконныйНад ней бессмысленно чертит.

Но краски чуждые, с летами,Спадают ветхой чешуей;Созданье гения пред намиВыходит с прежней красотой.

Так исчезают заблужденьяС измученной души моей,И возникают в ней виденьяПервоначальных, чистых дней.

Послание к кн. Горчакову*