Анна Ахматова - Стихов моих белая стая (сборник) Страница 4

II

– «Как поздно! Устала, зеваю…»«Миньона, спокойно лежи,Я рыжий парик завиваюДля стройной моей госпожи.

Он будет весь в лентах зеленых,А сбоку жемчужный аграф;Читала записку: «У кленаЯ жду вас, таинственный граф!»

Сумеет под кружевом маскиЛукавая смех заглушить,Велела мне даже подвязкиСегодня она надушить».

Луч утра на черное платьеСкользнул, из окошка упав…«Он мне открывает объятьяПод кленом, таинственный граф».

<1912>

Маскарад в парке

Луна освещает карнизы,Блуждает по гребням реки…Холодные руки маркизыТак ароматны-легки.

«О принц! – улыбаясь, присела, —В кадрили вы наш vis а́ vis»,И томно под маской бледнелаОт жгучих предчувствий любви.

Вход скрыл серебрящийся топольИ низко спадающий хмель.«Багдад или КонстантинопольЯ вам завоюю, ma belle!

Как вы улыбаетесь редко,Вас страшно, маркиза, обнять!»Темно и прохладно в беседке,«Ну что же! пойдем танцевать?»

Выходят. На вязах, на кленахЦветные дрожат фонари,Две дамы в одеждах зеленыхС монахами держат пари.

И бледный, с букетом азалий,Их смехом встречает Пьеро:«Мой принц! О, не вы ли сломалиНа шляпе маркизы перо?»

<1912>

Вечерняя комната

Я говорю сейчас словами теми,Что только раз рождаются в душе.Жужжит пчела на белой хризантеме,Так душно пахнет старое саше.

И комната, где окна слишком узки,Хранит любовь и помнит старину,А над кроватью надпись по-французскиГласит: «Seigneur, ayez pitiй de nous».

Ты сказки давней горестных заметок,Душа моя, не тронь и не ищи…Смотрю, блестящих севрских статуэтокПомеркли глянцевитые плащи.

Последний луч, и желтый и тяжелый,Застыл в букете ярких георгин,И как во сне я слышу звук виолыИ редкие аккорды клавесин.

<1912>

Сероглазый король

Слава тебе, безысходная боль!Умер вчера сероглазый король.

Вечер осенний был душен и ал,Муж мой, вернувшись, спокойно сказал:

«Знаешь, с охоты его принесли,Тело у старого дуба нашли.

Жаль королеву. Такой молодой!..За ночь одну она стала седой».

Трубку свою на камине нашелИ на работу ночную ушел.

Дочку мою я сейчас разбужу,В серые глазки ее погляжу.

А за окном шелестят тополя:«Нет на земле твоего короля…»

11 декабря 1910

Царское Село

Рыбак

Руки голы выше локтя,А глаза синей, чем лед,Едкий, душный запах дегтя,Как загар, тебе идет.

И всегда, всегда распахнутВорот куртки голубой,И рыбачки только ахнут,Закрасневшись пред тобой.

Даже девочка, что ходитВ город продавать камсу,Как потерянная бродитВечерами на мысу.

Щеки бледны, руки слабы,Истомленный взор глубок,Ноги ей щекочут крабы,Выползая на песок.

Но она уже не ловитИх привычною рукой.Все сильней биенье кровиВ теле, раненном тоской.

23 апреля 1911

Он любил…

Он любил три вещи на свете:За вечерней пенье, белых павлиновИ стертые карты Америки.Не любил, когда плачут дети,Не любил чая с малинойИ женской истерики.…А я была его женой.

9 ноября 1910

Киев

Сегодня мне письма не принесли…

Сегодня мне письма не принесли:Забыл он написать или уехал;Весна как трель серебряного смеха,Качаются в заливе корабли.Сегодня мне письма не принесли…

Он был со мной еще совсем недавно,Такой влюбленный, ласковый и мой,Но это было белою зимой,Теперь весна, и грусть весны отравна,Он был со мной еще совсем недавно…

Я слышу: легкий трепетный смычок,Как от предсмертной боли, бьется, бьется,И страшно мне, что сердце разорвется,Не допишу я этих нежных строк…

<1911—1912?>

Надпись на неоконченном портрете

О, не вздыхайте обо мне,Печаль преступна и напрасна,Я здесь, на сером полотне,Возникла странно и неясно.

Взлетевших рук излом больной,В глазах улыбка исступленья,Я не могла бы стать инойПред горьким часом наслажденья.

Он так хотел, он так велелСловами мертвыми и злыми.Мой рот тревожно заалел,И щеки стали снеговыми.

И нет греха в его вине,Ушел, глядит в глаза другие,Но ничего не снится мнеВ моей предсмертной летаргии.

<1911—1912>

Сладок запах…

Сладок запах синих виноградин…Дразнит опьяняющая даль.Голос твой и глух и безотраден.Никого мне, никого не жаль.

Между ягод сети-паутинки,Гибких лоз стволы еще тонки,Облака плывут, как льдинки, льдинкиВ ярких водах голубой реки.

Солнце в небе. Солнце ярко светит.Уходи к волне про боль шептать.О, она наверное ответит,А быть может, будет целовать.

<1911—1912??>

Подражание и.ф. анненскому

И с тобой, моей первой причудой,Я простился. Чернела вода.Просто молвила: «Я не забуду».Я так странно поверил тогда.

Возникают, стираются лица,Мил сегодня, а завтра далек.Отчего же на этой страницеЯ когда-то загнул уголок?

И всегда открывается книгаВ том же месте. Не знаю зачем!Я люблю только радости мигаИ цветы голубых хризантем.

О, сказавший, что сердце из камня,Знал наверно: оно из огня…Никогда не пойму, ты близка мнеИли только любила меня.

1911

Вере ивановой-шварсалон

Туманом легким парк наполнилсяИ вспыхнул на воротах газ.Мне только взгляд один запомнилсяНезнающих спокойных глаз.

Твоя печаль, для всех неявная,Мне сразу сделалась близка,И поняла ты, что отравнаяИ душная во мне тоска.

Я этот день люблю и праздную,Приду, как только позовешь,Меня, и грешную и праздную,Лишь ты одна не упрекнешь.

Апрель 1911

Кукушка

Я живу, как кукушка в часах,Не завидую птицам в лесах,Заведут – и кукую.Знаешь, долю такуюЛишь врагуПожелать я могу.

7 марта 1911

Царское Село

Похороны

Я места ищу для могилы,Не знаешь ли, где светлей?Так холодно в поле. УнылыУ моря груды камней.

А она привыкла к покоюИ любит солнечный свет,Я келью над ней построю,Как дом наш на много лет.

Между окнами будет дверца,Лампадку внутри зажжем,Как будто темное сердцеАлым горит огнем.

Она бредила, знаешь, больная,Про иной, про небесный край,Но сказал монах, укоряя:«Не для вас, не для грешных рай».

И тогда, побелев от боли,Прошептала: «Уйду с тобой».Вот одни мы теперь, на воле,И у ног голубой прибой.

22 сентября 1911

Сад

Он весь сверкает и хрустит,Обледенелый сад.Ушедший от меня грустит,Но нет пути назад.

И солнце, бледный тусклый лик,Лишь круглое окно,Я тайно знаю, чей двойникПриник к нему давно.

Здесь мой покой навеки взятПредчувствием беды,Сквозь тонкий лед еще сквозятНедавние следы.

Склонился тусклый мертвый ликК немому сну полей,И замирает острый крикОтсталых журавлей.

1911

Царское Село

Над водой

Стройный мальчик пастушок,Видишь, я в бреду.Помню плащ и посошокНа свою беду.Если встану – упаду,Дудочка поет: ду-ду!

Мы прощались, как во сне,Я сказала: «Жду».Он, смеясь, ответил мне:«Встретимся в аду».Если встану – упаду,Дудочка поет: ду-ду!

О, глубокая водаВ мельничном пруду,Не от горя, от стыдаЯ к тебе приду.И без крика упаду,А вдали звучит: ду-ду.

1911

Три раза…

Три раза пытать приходила,Я с криком тоски просыпаласьИ видела тонкие рукиИ красный насмешливый рот:– «Ты с кем на заре целовалась,Клялась, что погибнешь в разлуке,И жгучую радость таила,Рыдая у черных ворот?Кого ты на смерть проводила,Тот скоро, о, скоро умрет».Был голос как крик ястребиный,Но странно на чей-то похожий,Все тело мое изгибалось,Почувствовав смертную дрожь.И плотная сеть паутины

Конец ознакомительного фрагмента.