Зигфрид Сассун - Стихи о Первой мировой войне Страница 4

Внешне стихи Унгаретти выглядели разрывом с классической итальянской метрикой, с тональностью, с самим словарем, свойственным поэзии XIX века. При этом автор решительно заявлял о себе как о человеке традиции. В самом деле, от внимательного слуха не могли утаиться интонации Джакомо Леопарди; да и сама главная тема — человек перед лицом вечности-бездны, вечности-круговращенья, не озаряемой никакой эсхатологической надеждой, — восходила непосредственно к автору «Ночной песни пастуха» и «Последней песни Сафо». Впрочем, у Унгаретти тема вечности обогащена таким острым чувством мгновения, какое мог дать только опыт XX века и, особенно, опыт новой войны с ее орудиями «крупных оптовых смертей» [4]. А найти художественные средства для отражения этого опыта поэту также помогла традиция, хотя и весьма далекая от его родной культуры: только что открытая Европой традиция японских хайку.

Высота 141, 1 августа 1916 г.

У лесана склоне пологомкак в кресле уютномбархат зеленыйА мне бы вздремнутьненадолгов том далеком кафев тиши приглушенного светатакого как эталуна[5]

Деветаки, 24 августа 1916 г.

Из моряя себе смастерилсвежий прохладныйгроб

Санта-Мария-Ла-Лонга, 26 января 1917 г.

…Но крики моимолниямиударяяв глухой колоколнебаОттуда свергаютсяв ужасе

Верса, 16 февраля 1917 г.

Спиною прилегк кургануобронзовелого стога

Острою мукойпышет вскипаяжирная борозда

Чую как голос землив моих откликается венах

Чую себяв следящих за переменами небаосторожных глазахчеловека с лицом иссеченнымточно кора шелковицычто руки его обрезают

Чую себяпод мальчишескими глазамиплодомрдеющим горячов саду оголенном

Чую себя тучейсолнца пронзенной лучом

Чую себя раствореннымв поцелуечто меня испивает

и усыпляет

«Светлые ночи были единым рассветом»

Евгений Солонович об антологии «Первая мировая война в стихах итальянских поэтов»

Книга вышла в Италии к восьмидесятилетию окончания Великой войны. Заглавие подсказала составителю, известному критику Андреа Кортелессе, строчка Эудженио Монтале из сборника «Раковины каракатиц». Успевшая за двадцать лет стать библиографической редкостью, уникальная эта книга приобрела в нынешнем году актуальность, на какую Андреа Кортелесса и автор предисловия Марио Изненги, едва ли рассчитывали. Можно по-разному относиться к тематическим собраниям литературных текстов, но антология «Первая мировая война в стихах итальянских поэтов», заявленная в подзаголовке книги, обещала встречу с участниками кровопролитных сражений, чьи имена успели прогреметь до войны (Габриеле Д’Аннунцио, Филиппо Томмазо Маринетти) или уже по ее окончании, не всегда сразу, пополнили список самых известных европейских писателей (Джузеппе Унгаретти, Клементе Ребора, Карло Эмилио Гадда).

Чтобы представить масштаб более чем пятисотстраничной книги, достаточно привести заголовки лишь части ее разделов: «Предыстория. Ожидаемая война», «Война-праздник», «Война-единение», «Война-осмысление», «Война-безумие», «Война-трагедия», «Война-скорбь».

Многие из поэтов уходили на фронт добровольцами, движимые патриотическим порывом и отчасти подготовленные к этому шагу воинственными манифестами футуристов, воспевавших войну как «единственную гигиену мира». Если бы только манифестами! «Война прекрасна! — писал в предвоенные месяцы поэт Коррадо Говони. — Да здравствует война!» Чтобы отразить тогдашние настроения в стране, Андреа Кортелессе, казалось бы, достаточно было процитировать в книге эти строки, но он не ограничился ими, приведя в своей антологии полный текст стихотворения, в котором falci-atrici (комбайны) рифмовались с mitragliatrici (пулеметами), в котором поэт призывал людей отказаться от «ханжества» и не горевать по поводу «сотен разрушенных домов» и, обращаясь к будущему солдату, цинично спрашивал:

И что с того, что завтра,что скоро ты умрешь?[7]

Дать ответ на этот вопрос предстояло вскоре тем, кто свои стихи о войне напишет в солдатском окопе или на госпитальной койке и о ком спустя десятилетия вспомнит Андреа Кортелесса, отбирая тексты для своей антологии. То, что это не обязательно будут авторы с громкими именами, только приблизит их строки к не очень искушенному в поэзии читателю.

К числу таких авторов принадлежит Джулио Барни, знавший цену жизни уже хотя бы потому, что смотрел смерти в глаза:

Запомни: если житьты потерял охоту,путь у тебя один, одинлишь путь — в пехоту.

О Барни Кортелесса вспомнил на первой же странице вступительного эссе, приведя слова Умберто Сабы, одного из крупнейших итальянских поэтов XX века: «Самое значительное из того, что нам оставила в поэзии та война, колеблется между двумя полюсами. На одном из них — Унгаретти… Унгаретти был поэтом, который участвовал в войне… Барни, находящийся на противоположном полюсе, — был солдатом, которого война ненадолго и, можно сказать, случайно сделала поэтом».

Чем дольше правительство Италии медлило с решением о вступлении в войну, тем стремительнее ширилось в стране интервенционистское движение, одним из активных участников которого был Джузеппе Унгаретти.

Италия объявила войну Австро-Венгрии 23 мая 1915 года, а в декабре Унгаретти уже на фронте, и первое его фронтовое стихотворение датировано 22 декабря. Не пройдет и года, как свет увидит и его первая книга «Погребенный порт» — поэтический дневник солдата, с непременным указанием не только даты стихотворений, но и места их написания (например «Высота 4, 23 декабря 1915», «Верса, 27 апреля 1916», «Мариано, 27 июня 1916» и т. д.). Отдельные стихотворения этого цикла (пятнадцать из тридцати пяти) претерпели при переизданиях когда более, когда менее значительные изменения, оставшись при этом страницами дневника. Так стихотворение «Солдат» со временем не только поменяло название на «Братья», но и стало короче на пять строк, что прибавило ему трагичности. Именно в этой послевоенной редакции оно входит в полный свод стихотворений Унгаретти, объединяющий все написанное им в стихотворной форме общим заглавием «Жизнь человека»:

Из какого полка выБратья

Дрожащее словов ночиНоворожденный лист

В мучительном воздухеневольный бунтчеловека свидетеля собственнойхрупкости

Братья

Андреа Кортелесса включил в свою антологию девять стихотворений Унгаретти, посвятив им и их автору немало строк в эссе, открывающих тот или иной из ее разделов. Поэт не случайно указывал время и место создания каждого стихотворения не под ним, а перед ним, сразу после заглавия, — ему это было важно, на что справедливо обратил внимание Кортелесса: «Очень часто это траурные стихи, — пишет критик. — Даты их написания играют ту же роль, что и даты на мемориальных досках».

Война разделила жизнь солдата на «до» и «после». Послевоенное будущее, если он до него доживет, рисуется ему потерянным до поры или навсегда раем, который и раем-то был зачастую относительным. О том, как он, этот рай, теперь далеко, сокрушаются в перерыве между боями солдаты-поэты, отложив винтовку и взяв в руку карандаш:

Давным-давно были земля и небо.Их больше нет. Мир — бездоннаячерная яма.

Среди тех, кому не суждено было познать плоды победы, — Карло Ступарич, добровольно ушедший на войну и не вернувшийся с нее. Посмертно награжденный золотой медалью «За воинскую доблесть», он оставил память о себе как надежда итальянской литературы и по праву вошел стихами в антологию Кортелессы.

Литература Великой войны пережила свое время, став частью истории. В поле зрения Кортелессы — десятки авторов, творчество которых отразило военную страду. Это, наряду с Унгаретти и также упомянутыми уже Клементе Реборой, Карло Эмилио Гаддой, Умберто Сабой, Массимо Бонтемпелли и Карло Ступаричем, — Арденго Соффичи, Дино Кампана, Пьеро Жайе, Камилло Сбарбаро, Артуро Онофри Коррадо Альваро, Альберто Савинио, Курцио Малапарте, Джованни Комиссо…