Александр Артёмов - Имена на поверке Страница 4

1935 г.

«Застигнутый последней метой…»

Застигнутый последней метойИ не успев всего допеть,Благословлю я землю эту,Когда придется умереть.

Благословлю ее за воздух,Дыша которым был я смел,За светлых рек живую воду,Где телом и душой свежел,

За поле знойное пшеницы,За села и за города,За наш достаток, где хранитсяЗерно и моего труда.

Благословлю земли просторыЗа то, что жил я в светлый век,Любил ее моря и горы,Как мог свободный человек,

Что здесь учился у народаПеть песни ясной простотыИ украшать трудом природуВо имя счастья и мечты.

1940 г.

«В час, когда на каменных накатах…»

В час, когда на каменных накатахЧуть звенел прилив — волна к волне,Золотые корабли закатаПроплывали в алой вышине.

Бастионы солнечной державы,Шли они при флагах и огнях,Паруса вздымались величаво,И сверкали пушки на бортах.

Кто их вел, какие капитаны —Неземные эти чудеса?Далеко за гладью океанаПостепенно гасли паруса

И пропали. Пепельною теньюПокрывалась тихая земля…О, пускай то было лишь виденье!То — мечта, то — молодость моя!

Всеволод Багрицкий

Дорога в жизнь

Почему же этой ночьюМы идем с тобою рядом?Звезды в небе — глазом волчьим…Мы проходим теплым садом,По степи необозримой,По дорогам, перепутьям…Мимо дома, мимо дыма…Узнаю по звездам путь я.Мимо речки под горою,Через юный влажный ветер…Я да ты, да мы с тобою.Я да ты со мной на свете.Мимо речки, мимо сосен,По кустам, через кусты.Мимо лета, через осень,Через поздние цветы…Мимо фабрики далекой,Мимо птицы на шесте,Мимо девушки высокой —Отражения в воде.

Москва, 1938 г.

Кунцево

Я много лет сюда не приезжал,Я много лет сюда не возвращался.Здесь мальчиком я голубей гонял,Бродил по лесу, в озере купался.На эти сосны мне не наглядеться.Пойти гулять иль на траве прилечь?Здесь все мое!Здесь проходило детство,Которого не спрятать, не сберечь.И яблоки, и свежий запах мяты,Орешника высокие кусты,Далекие вечерние закаты,Знакомые деревья и цветы…И весла надрываются и стонут,И лодка наклоняется слегка…А над рекой туман плывет,И тонутИзмятые водою облака.Деревья тянутся к простору, к солнцу,   к свету,Еще я молодыми помню их.Здесь всё как прежде!Только детства нетуИ нет уже товарищей моих.

1939 г.

«Уходило солнце. От простора…»

Уходило солнце. От простораУ меня кружилась голова.Это ты та девушка, которойЯ дарил любимые слова.Облака летели — не достанешь,Вот они на север отошли…А кругом, куда пойдешь иль взглянешь,Только степь да синий дым вдали.Средь прохлады воздуха степногоЛегких ощутима глубина.Ветер налетал… И снова, сноваЯсная вставала тишина, —Это ночь. И к нам воспоминаньяТемные раздвинули пути…Есть плохое слово: «расставанье» —От него не скрыться, не уйти.

Москва, 1939 г.

«Бывает так, что в тишине…»

Бывает так, что в тишинеПережитое повторится.Сегодня дальний свист синицыО детстве вдруг напомнил мне.

И это мама позабылаС забора трусики убрать…Зимует Кунцево опять,И десять лет не проходило.

Пережитое повторится…И папа в форточку свистит,Синица помешала бриться,Синица к форточке летит.

Кляня друг друга, замерзая,Подобны высохшим кустам,Птиц недоверчивых пугая,Три стихотворца входят к нам.

Встречает их отец стихами,Опасной бритвою водя.И строчки возникают самиИ забывают про меня.

Чистополь, 1941 г.

«Мне противно жить не раздеваясь…»

Мне противно жить не раздеваясь,На гнилой соломе спать.И, замерзшим нищим подавая,Надоевший голод забывать.

Коченея, прятаться от ветра,Вспоминать погибших имена,Из дому не получать ответа,Барахло на черный хлеб менять.

Дважды в день считать себя умершим,Путать планы, числа и пути,Ликовать, что жил на свете меньшеДвадцати.

Чистополь, 1941 г.

«Ты помнишь дачу и качели…»

Ты помнишь дачу и качелиМеж двух высоких тополей,Как мы взлетали, и немели,И, удержавшись еле-еле,Смеялись,А потом сиделиВ уютной комнате твоей?Был час, когда река с луноюЗаводит стройный разговор,Когда раздумывать не стоитИ виснут вишни за забор.На дачку едешь наудачку —Друзья смеялись надо мной:Я был влюблен в одну чудачкуИ бредил дачей и луной.Там пахло бабушкой и мамой,Жила приличная семья.И я твердил друзьям упрямо,Что в этом вижу счастье я,Не понимая, что влюбилсяНе в девушку, а в тишину,В цветок, который распустился,Встречая летнюю луну.Здесь, ни о чем не беспокоясь,Любили кушать и читать;И я опаздывал на поездИ оставался ночевать.Я был влюблен в печальный рокотДеревьев, скованных луной,В шум поезда неподалекуИ в девушку, само собой.

1941 г.

Баллада о дружбе

Если ты ранен в смертельном бою,В жестокой сражен борьбе,Твой друг разорвет рубаху свою,Твой друг перевяжет рану твою,Твой друг поможет тебе.Был ранен в бою командир АбаковФашистской пулей шальной.И ветер развеял гряду облаков,И солнце качалось на гранях штыков…Был ранен в бою командир Абаков.На помощь к нему поспешил связной,Товарищ и друг — Квашнин.Он рану рубахой перевязал,Потом ползком под откос.Гудела земля, стучало в висках.Сквозь дым и огонь в покойных рукахОн дружбу свою пронес.Уже вдалеке сражения дым,Пахнуло травой и ветром лесным,Жаворонки поют:«Возьми винтовку мою, побратим,Возьми винтовку мою.Возьми винтовку, мой друг и брат,Без промаха бей по врагу…»Быть может, они разглядели тогдаВ предсмертный последний миг,Как черными крыльями машет беда,Как в черной крови пламенеет вода,Как гибель настигла их.

«Ты будешь жить, командир Абаков!..»

Ты будешь жить, командир Абаков!Еще не окончен путь.Ты будешь жить, командир Абаков!Под быстрою тенью ночных облаковМы свидимся как-нибудь.Мы вспомним войны суровые дни,Сражений гул и дым.Мы вспомним тебя, связной Квашнин,Товарищ и побратим.Если ты ранен в суровом бою,В жестокой сражен борьбе,Твой друг разорвет рубаху свою,Твой друг перевяжет рану твою,Твой друг поможет тебе!

Москва, 1941 г.

Одесса, город мой

Я помню,Мы вставали на рассвете.Холодный ветерБыл солоноват и горек.Как на ладони,Ясное лежало море,ШаландамиНачало дня отметив.А под большимиЧерными камнями,Под мягкой, маслянистою травойБычки крутили львиной головойИ шевелили узкими хвостами.Был пароход приклеен к горизонту,Сверкало солнце, млея и рябя.Пустынных берегов был неразборчив   контур.Одесса, город мой, мы не сдадим   тебя!

Пусть рушатся, хрипя, дома в огне   пожарищ,Пусть смерть бредет по улицам твоим,Пусть жжет глаза горячий черный дым,Пусть пахнет хлеб теплом пороховым, —Одесса, город мой,Мой спутник и товарищ,Одесса, город мой,Тебя мы не сдадим!

Москва, 1941 г.