Анатолий Жигулин - Летящие дни Страница 4

Прозрачные дни

САНИ

И снова вижу: мимо озими,Где вьюги землю замели,Скрипит веселыми полозьямиДорога санная вдали.

Ах, сани легкие, крылатые!Куда летите вы, куда?Туда, где белый дым над хатоюКак хвост сибирского кота.

Где пахнет сеном и овчинами,Где старый ворон на суку.Где солнце тонкими лучинамиЗажгло зальделую реку.

Ах, сани, сани!Отзвук прошлого.Возьмите, милые, меняИз неуютногоИ тошного,Бензином пахнущего дня.

Возьмите, древние и быстрые, —Ведь вам не стоит ничего —От горьких дум,Друзей неискреннихИ от меняОт самого.

* * *

По белокрылым перелескамВ густом снегуЗа рядом ряд,Подобно ангелам небесным,Земные елочки летят.

И сам лечу я в этой сини,Лыжней сверкающей бегу,И стынут кустики полыни,Слегка звенящие в снегу…

О, время зимнего покоя,Когда, почти что не дыша,Любовью, болью ли, тоскоюНе омрачается душа!

Прими меня в свой сон беспечный,В свой зыбкий холод уведи,Дорогой трепетной и вечной,Где что-то мнится впереди.

* * *

Душой распахнутой приемлюСедой от стужи березняк,Морозом скованную землюИ дальний-дальний лай собак.

Бежит вперед веселый Рыжик,С которым я едва знаком,И белый снег с опаской лижетГорячим красным языком.

И грустно-грустно, чисто-чистоУ яркой лыжницы в рукеПоет игрушечный транзисторНа итальянском языке.

И впереди, за черной елью,Вместила солнечная дальСкупое русское весельеИ итальянскую печаль.

* * *

Заколоченные дачи.Дятел будит тишину.Талым снегом сосны плачут.Чуют близкую весну.

И идет со мной ТатьянаИ о чем-то говорит.Это весело и странноНазывается — «кадрит».

Эх, Татьяна! Хвостик рыжий,Челка лисьего огня.Ни черта не закадришь тыВолка старого — меня.

Это все когда-то было:И ресницы и глаза.Это все, как прежде, мило.Жаль, что вечно так нельзя.

Жаль березу, ту, чье семяПало в снежную постель.Жаль, что время, время, времяРазбивается в капель.

* * *

Все туманнее та страна,Что придумали мы с тобой.И давно уж мне не нужнаНи сама ты,Ни образ твой.

Только вижу издалекаВ белоснежном сквозном лесуФантастического зверька,Чуть похожего на лису.

Распушив золотистый хвост,Не жалея волшебных сил,Он бежал через сотни верст —Письма мне твои приносил.

Разошлись на тропе крутой,Где тяжелые облака…И оставили сиротойНами созданного зверька.

Закружил его в пустотеНаших ссор снеговой туман.Где-то в пасмурной темнотеСухо щелкнул стальной капкан.

И давно позабыли мыТот придуманный нами край…Только слышится мне из тьмыТихий-тихийПечальный лай.

* * *

Ах, речка, речка Тебердинка!Меня напрасно не зови.В тебе растаял,Словно льдинка,Последний след моей любви.

Любви случайной, ненадежной И сердце тронувшей слегка,Но светлой, звонкой и тревожной,Как эта горная река.

Она ушла куда-то в небыль,Как тонкий луч за край земли,И стала соснами, и небом,И пылью солнечной вдали.

И только в памяти небыстройОна осталась навсегдаНезамерзающей и чистой,Как эта синяя вода.

ВОСХОД ЛУНЫ

Был мир загадочным и древним.Во тьме журчала Теберда.И на зубчатом черном гребнеВозникла крупная звезда.

В сиянье зыбкое одета,Она стремительно рослаТам, на хребте,Где тьмы и светаГраница резкая прошла.

И четко-четко в лунном дискеВдруг стали издали видныУступы скал,Кустарник низкийИ ветка сломанной сосны.

ДИКИЕ ГУСИ

Гуси плавают в горной речке,Очень трудно плавать гусям.Гуси жмутся по-человечьиК неуютным седым камням.

Гуси, гуси! Какой бедоюЗанесло вас в глухую падьС неспокойной этой водою,Где и пищи не отыскать?

По-над сопками ветер свищет,Сыплет крупкой в худом леске.Только гуси все что-то ищутВ каменистом сыром песке.

Туча с неба вот-вот завьюжитУ замшелой речной косы.Все красней и красней от стужиИх стремительные носы.

Видно, по сердцу им большая —Пусть с крупинками злого льда,Пусть холодная,Пусть чужая —Все равно живаяВода.

* * *

Все в этом мире ново, все здесь вечно.Восходит солнце,Словно жизнь моя,Чтобы опять светло и быстротечноСгореть над вечным ходом бытия.

И краткий миг судьбы моей тревожнойИ нов и вечен в этой чуткой мгле,Как нов и веченСмятый подорожникНа влажной и суглинистой земле.

* * *

Даль расширилась, раздвинуласьДо предельной чистоты.За окном роняет жимолостьПожелтевшие листы.

Тихой горечью охваченный,Я смотрю, смотрю в упорВ этот мир переиначенный,В этот сломанный забор.

Неприкаянные грешники,С покосившихся шестовУцелевшие скворечникиГрустно смотрят на восток.

Старый пруд зарыт бульдозером.Ветхий дом сожжен дотла.Лишь вдали, где было озеро,Все качается ветла.

* * *

О, Родина! В неярком блескеЯ взором трепетным ловлюТвои проселки, перелески —Всё, что без памяти люблю:

И шорох рощи белоствольной,И синий дым в дали пустой,И ржавый крест над колокольней,И низкий холмик со звездой…

Мои обиды и прощеньяСгорят, как старое жнивье.В тебе одной — и утешеньеИ исцеление мое.

* * *

Вот и снова мне осень нужна,Красных листьев скупое веселье,Словно добрая стопка винаВ час тяжелого, злого похмелья.

Вот и снова готов я шагатьПо хрустящим бурьянам за город,Чтобы долго и жадно вдыхатьЭтот чистый целительный холод…

Тяжелее струится вода.Горизонт недалек и прозрачен.И полоскою тонкого льдаТихий берег вдали обозначен.

А вокруг ни единой души.И обрывы от инея белы.И в заливе дрожат камыши,Словно в сердце вонзенные стрелы.

* * *                             А. Яшину

Иду в полях. Куда — не знаю.Межой хрустящею иду.Я все о чем-то вспоминаю,Я все чего-то не найду.

Наверно, я ищу рябину,Степной обветренный дичок.Вот подойду и сердце выну,Повешу сердце на сучок.

И буду жить без слез, без тягот.Дроздов веселая семьяОбрадуется цвету ягод,А это просто — кровь моя.

ПОЛЕ БОЯ

О, поле боя, поле боя!..Воронеж. Мне двенадцать лет.И солнце светится рябоеНа змейках пулеметных лент.

Нам повезло невероятно.Растаял снег, ушла зима.Винтовочных и автоматныхПатронов всюдуПросто тьма.

Наверно, в тех кустах полынныхПо комьям плачущей землиМеж черных проволочек минныхНас божьи ангелы вели.

Там был один окоп оплывший,И в нем, откинувшись назад,Стоял, как памятник,Застывший,Погибший осенью солдат.

Худой, остриженный, белесый…И прямо в середину лбаОсколком черного железаЕго отметила судьба.

Песок по брустверу ссыпался.Былинки ежились, шурша.Сжимали скрюченные пальцыЧуть поржавевший ППШ…

Немая горечь той картиныИз детской памяти ушла,Но, словно взрывом старой мины,Сегодня сердце обожгла.

…Я вижу вновь перед собою,Уже не в детстве — наяву,То роковое поле боя,Сухую ржавую траву.

Путем извилистым и длинным —Уже который год подряд! —Я вновь и вновь иду по минамМоих печалей и утрат.

И понимается до боли,До горьких дум в конце пути,Что жизнь —Она как это поле,И надо поле перейти.

* * *                             И. Н.

Обманулась ветка ивы —Осень теплая была.Ветка ивы торопливоВ день ноябрьский расцвела.

А метель вот-вот завьюжит,Лед заблещет на воде.Мне, как ветке, нынче нуженДруг, что выручит в беде.

Вот мороз трещит над миромВсе грозней и все сильней.А в бутылке от кефира —Нитки тонкие корней.

Мне не надо утешенья, —Друг мой милый,Помоги:Сохрани мое цветеньеОт мороза и пурги.

ГАДАНИЕ

Смешное древнее искусство,Пустая вера в чудеса!..В мою ладонь ты смотришь грустно,А я смотрю в твои глаза.

И в них, печальных и усталых,Сквозь пелену былых обидЛукавства маленький кристалликЛегко и весело дрожит…

Гадай, пожалуйста. Вот руки.Судьбу неясную зови.Смотри, как линия разлукиПодходитК линииЛюбви.

* * *

И пусть была лишь одурь пьяная,Пусть вовсе не было любви, —Возникло тонкое и странное,Что не изучено людьми.

Неощутимое, невнятное,Неразличимое почти,Как та звезда голубоватая,Едва мелькнувшая в ночи.

Ее как будто бы и не было,Но, догоревшая дотла,В холодном мраке, в черной небылиОна ведь все-таки была.

* * *

Себя ни капли не жалея,Припомнив боль недавних дней,Я стал серьезней и честнееВ холодной осени моей.

И то, что мнилось мне видением,Вторым явлением с небес,Вдруг оказалось наваждением,Где вовсе не было чудес.

Где были беды и усталости,Мои печали и твои,Где не было лишь самой малости —Звенящей капельки любви.

* * *                                                  Л. О.

Поднимается белый холодный рассвет.В мерзлых лужах Пожухлая стынет трава.Словно в жизни хорошего больше и нет,Только грудь все болит,Да болит голова.

Обещая сиянье сентябрьского дня,Скоро хлынет заря —На больницу, на парк…Милый доктор! Домой отпустите меня, —Я бы с сыном сегодня пошел в зоопарк.

Посмотрели бы белых полярных лисицИ попили с печеньем в кафе молока.Покормили бы первых осенних синицНа площадке подросшего молодняка…

И плясал бы медведь.И смеялся бы сын.Очень весело было бы мне и ему.Я бы очень толково ему объяснилВсе его бесконечные «как?», «почему?»

Полыхает заря,Тонко-тонко звеня.В нежном розовом светеБерезовый парк…Милый доктор!Домой отпустите меня, —Я бы с сыном сегодняПошел в зоопарк.

* * *

Желтый дом. А стены белые.Белых стен неровный круг.Да рябины обгорелыеПоразбросаны вокруг.

Вдалеке на почве глинистойЧахнут желтые цветы.Мыслью тонкой и извилистойВновь и вновь приходишь ты.

Старый друг с грибной корзиною!Ты зовешь меня с горы.И укол аминазиновыйСам прошу я у сестры.

Тонкий шприц. И все закончено.И тяжелый долгий сон.И бурьян густой, всклокоченныйВсе шуршит со всех сторон.

* * *

Отсюда выпишусь не скоро…И будет долго мне виднаВысоковольтная опораИз запотевшего окна.

А если солнце глянет выше —Увижу дальние кусты,За пашней — розовые крыши,На клумбах — чахлые цветы.

И вовсе незаметный раньше,Предстанет вдруг, как наяву,Холодный поздний одуванчик,Упавший в мокрую траву.

* * *

За рядом желтокорых яблонь,Вдруг оказавшись на виду,Пожухли, скорчились, озяблиКусты сирени на ветру…

А мне сегодня тридцать восемь…Считаю медленно в тиши,В который раз приходит осеньВ звенящий сад моей души.

Святое время листопада,Горенье буйное в листве!Пусть все свершается как надоВ твоем могучем торжестве.

Бушуй огнем своим нелетним,Греми железом крыш пустых.Одно прошу: не будь последнимВ шеренге осеней моих.

* * *

В середине перелеска,Словно память о былом,Осень, чистая, как детство,Клены трогает крылом.

Не осеннийИ не летнийБродит ветер по траве.Все заметней,Все заметнейЖилки красные в листве…

Как мне бытьИ что мне делать?Как я жилИ что я смог?..И бодрит больное телоНеосенний ветерок.

Ветер носит птичьи перья,И вдали кричит сова…Но живут еще деревья,И растет еще трава.

В середине перелеска,Словно память о былом,Осень ясная, как детство,Клены трогает крылом.

ИРИНЕ

В тумане плавают осины,И холм маячит впереди.Неудивленно и несильноДрожит душа в моей груди.

Вот так, наверно, и застыну,И примет мой последний взглядМорозом схваченную глинуИ чей-то вырубленный сад.

Издалека, из тьмы безгласной,Где свет качается в окне,Твой лик печальный и неясныйНа миг приблизится ко мне.

Уже без вздоха и без мыслиУвижу я сквозь боль и смертьЛицо, которое при жизниТак и не смог я рассмотреть.

* * *

Дохнул на лес прохладный ветер.Притихли бойкие дрозды.И огоньками бересклетинЗажглись поблекшие кусты.

И за рябиной придорожной,За тенью старого плетняПрозрачней, чище и тревожнейБлестит осенняя стерня.

* * *                              Вере Ивановне

Как сердце устало!Как нужно покоя.Хотя бы на несколько ранних минут,Чтоб выйти в осеннее чистое полеИ знать, что тебя не зовут и не ждут.

Чтоб лес вдалеке.Хорошо, если сосны.Чтоб просто идти, никого не виня.Чтоб было прозрачно, легко и морозно.Чтоб тихо у ног шелестела стерня.

Как сердце устало!Как нужно минуту:Уйти, раствориться в туманной заре,В чернеющем поле, ветрами продутом,В просторном, холодном, седом ноябре.

* * *

Наконец пришло спокойствие.Листья падают, шурша.И рябиновыми гроздьямиНаслаждается душа.

Спит ручей за тонкой наледью,Сонно, медленно струясь.Между ним и давней памятьюЕсть таинственная связь.

Сердце чувствует согласиеСвежих ран и дальних вех…Снегири сидят на ясене,Сыплют семечки на снег.

* * *                     А. Твардовскому

Осень, опять начинается осень.Листья плывут, чуть касаясь воды.И за деревней на свежем покосеЧисто и нежно желтеют скирды.

Град налетел. Налетел и растаялЛегким туманом в лесной полосе.Жалобным криком гусиная стаяВдруг всполошила домашних гусей.

Что-то печальное есть в этом часе.Сосны вдали зеленей и видней.Сколько еще остается в запасеЭтих прозрачных стремительных дней?

Солнце на миг осветило деревья,Мостик, плотину, лозу у пруда.Словно мое уходящее время, —Тихо в затворе струится вода.

* * *

Кто занес тебя, береза,На такую высоту —Выше леса,Выше плеса,Прямо к самому кресту?

Хорошо ль тебе живетсяНа старинных кирпичах?Что за птица рядом вьетсяВ белых солнечных лучах?

И куда ведет дорогаВдоль синеющих столбов?Что там слышно возле бога,Возле ржавых куполов?

Может быть, сквозь грозы злыеВидно с гулкой высотыВсе года мои былые,Все начальные мечты?..

Черный пруд в наплывах тины.Отраженья облаков.Ребятишки у плотиныЛовят сетками мальков.

Может, это я у хлеваТихим мальчиком стоюИ ломоть ржаного хлеба,Глядя на небо, жую?

И смотрю на край откоса,И никак не ясно мне:Почему растет березаНа разрушенной стене?

* * *

Приехала мать из Воронежа,Из милой моей стороны.И мысли притихли тревожные,И вспомнились детские сны.

Сидим, говорим про забытую,Седую почти старину,Про давние годы несытые,Про дом, про родню, про войну…

И теплым дыханием родиныСогрет мой нерадостный быт…Да, много нелегкого пройдено,И много еще предстоит.

Но все же какие хорошиеНам в жизни минуты даны!..Приехала мать из Воронежа,Из милой моей стороны.

УГЛЯНЕЦ

За стылым лесом, за болотом,Где сизый дым в траву упал,Ходили куры под заплотомИз старых прокопченных шпал.

Еще там мельница стояла —Четыре сумрачных крыла.И сено желтое пылалоНа взгорке около села.

Мы просто мимо проходили.Был виден домик и заплот.И весело зенитки билиВ большой зеленый самолет.

И не попали, не попали,Хотя так низко он летел!И черные дымки пропалиВдали, где ельничек редел.

И плечи тер тяжелый ранец,И на ходу сказали мне,Что рядом здесь село Углянец,Оно осталось в стороне.

Лишь помню руки сбитых веток,Шальную кошку на избе.Да был ли он, Углянец этот,Когда-нибудь в моей судьбе?

Но в памяти, где брезжит юность,Все догорает тот стожок,Который тамТот самый «юнкере»Своими пулями зажег.

* * *

Сухая внуковская осень.На взгорках убраны овсы.На славу вымахала озимьДо самой взлетной полосы.

Резвится ветер в небе чистом,Чужие флаги шевеля.Какого-то премьер-министраВстречает русская земля…

За грозным ревом самолетнымНикто не видел, как прошлиНеясным клином перелетнымВ холодном небе журавли.

И на обветренных покосахБлестит стерня со всех сторон.И тихо светится в березахСедая боль былых времен.

Но все как будто бы забытоЗемлей, природой и людьми.И даль и сердце — все открытоПокою, свету и любви.

* * *

Поле, поле. Свет спокойныйРозовеет на стерне.Словно все огни и войныГрохотали в стороне…

Может, это только снится —Эти желтые поля,Эти узкие бойницыБелого монастыря?

Может, вдруг ударит выстрел,Словно гром над головой,И растает в небе чистомСерый дым пороховой?..

* * *

Спит рядами теплый ельник,А у края, на юру,Сиротинка можжевельникЗябко ежится к утру.

Невысокий, неказистый,Сизоватый от росыОдинокий куст смолистыйСреднерусской полосы.

Можжевельничком зеленымПосыпали в старинуПуть последний, похоронный,В неуютную страну…

Вот какой обычай дальнийНа холодном на ветруВдруг напомнил мне печальныйМожжевельник на юру.

ВИНТОВКА СВТ

Когда-то ею на парадах,Пока не грянула война,Новейшей, десятизарядной,Так любовалась вся страна!

О, ряд штыков, блестящих, плоских!Он с детства памятен и мне.И звонкий шаг у стен кремлевских,И первый маршал на коне…

Но трудный опыт горькой правдыС годами памятней вдвойне:То, что годится на парадах,Не все годится на войне.

И в грозный час военной стужиУ огневого рубежаТо неудачное оружьеСменил надежный ППШ…

Но почему-то так непросто,Так странно стало на душе,Когда тяжелый длинный остовНашел я в старом блиндаже.

Я этот ствол стальной и ржавыйНе мог спокойно обойти:В нем наша боль,И наша слава,И веха нашего пути.

* * *

Ржавые елкиНа старом кургане стоят.Это винтовкиКогда-то погибших солдат.

Ласточки кружатИ тают за далью лесной.Это их душиТревожно летят надо мной.

* * *

Кукует поздняя кукушка.Клубится пар грибных дождей.Дубы качают на верхушкахПучки зеленых желудей.

И я иду тропинкой хвойной,Травинку горькую грызу.И так чудесно, так спокойноВ согретом солнечном лесу!

Но не могу переупрямитьТу боль, что сердце мне свела, —Моя измученная памятьГудит во все колокола.

Гудит во мне глухим набатомО днях ошибок и потерь,О том, что сделано когда-тоНе так, как сделал бы теперь…

А лес шумит на косогоре…Скажи, кукушка, сколько днейЕще мне жить,Еще мне споритьС жестокой памятью моей?

КОЛОМЕНСКОЕ

А за окошком — родина:Подъемный кран да глина.Да желтая болотина,Да красная калина.

А поправей немного,В серебряной росе —Веселая дорога —Каширское шоссе.

И листья кружат в танце,И ветки — словно сеть.И едут иностранцыНа церковь поглазеть.

Летящая, как слава,Из глубины веков,Для них она — забава,А для меня — любовь.

И вдалеке за горкою —Поля, поля, поля…Полыни ветка горькаяОна — как жизнь моя.

Привет родному краю!Я весь навеки твой,Я медленно сгораюС березовой листвой.

* * *

По лесному перелогу,По ракитовым кустамПрямо выйду на дорогуК дорогим моим местам.

С ручейком посерединеСыроватый редкий бор.Там сорока на осинеМне знакома с давних пор.

Удивляясь, словно чуду,Всяким травам и хвощам,Понемногу позабуду,Что кому наобещал.

Позабуду день, что прожитВ бестолковой толкотне,И друзей моих хороших,Что злословят обо мне.

Ничего она не стоит,Вся на свете суета,Рядом с мудрой красотоюПридорожного куста.

* * *

Зеленые дали померкли.Но осень суха и чиста.По старой разрушенной церквиУзнаю родные места.

Динамик гремит у дорогиО первых полетах к Луне.Давно позабыли о богеВ родимой моей стороне.

Трава зеленеет привольноВ проломах заброшенных стен.Взбираются на колокольнюРогатые черти антенн.

И только у края покосаНад желтой осенней парчойТревожно мерцает березаНетающей тонкой свечой.

* * *

Заигрался камышинкойВетер с самого утра.(Называется ЛапшинкойДеревенька в три двора.

Здесь ромашкам нет помехиНа заброшенном гумне.Здесь я словно в прошлом веке,В дальней дедовской стране.

Если б только над карнизом,Где ютятся воробьи,Не топорщил телевизорРожки тонкие свои;

Если б только хриплым свистомВ этот тихий край березНе врывался сквозь транзисторМир сомнений и угроз;

Если б не было тревожноОт сегодняшних примет,То и вправду было б можноПревозмочь движенье лет.

* * *

Невыразимой сладкой тишьюПолны осенние луга.И с высоты следит за мышьюПроворный сокол пустельга.

То на высокий провод сядет,То снова вьет свои круги…А у болота ветер гладитСухие заросли куги.

И ничего не надо больше:Смотреть на чистые поля,На облетающие рощиЖелтеющего сентября.

Смотреть бездумно и беспечно,С ребячьей радостью вокруг —Как будто жизнь чиста и вечна,Как этот золоченый луг.

Как будто может повторитьсяНа том печальном рубежеИ эта даль,И эта птица,И этот лютик на меже.

* * *

Черные листья осины.Зелень кукушкина льна.Дивной, неведомой силыРусская осень полна.

Птицы ли вдаль улетают,Жгут ли на поле жнивье, —Эта пора наполняетНежностью сердце мое.

Как бы прошел я все мукиВ той неуютной дали,Если б не помнил в разлукеЗапах родимой земли?

Да и сегодня, пожалуй,Жить мне трудней бы пришлось,Если бы грудь не дышалаСветом притихших берез.

Если бы снова и сноваНе осыпал я росуС зонтиков болиголоваВ этом осеннем лесу.

* * *

Капустная синяя свежесть.И красные клены вдали.Последняя кроткая нежностьПритихшей осенней земли.

И сердцу легко и тревожно.И в речке густеет вода.Неужто когда-нибудь можноВсе это забыть навсегда?

И эти намокшие колья,И стадо на том берегу,И зелень свекольного поляНа сизом остывшем лугу?

И эти кусты, и осинки,И берег с холодной травой,И женщину в красной косынкеНад свежей зеленой ботвой?

* * *

Туман слоится тонко,И сумерки свежи.И плачет перепелкаВ голубоватой ржи.

И сумрак незаметноДорогу заволок.И не дрожит от ветраОсиновый колок.

Уже притихли дачи,И свет зари угас.На башне водокачкиЗажегся красный глаз.

Но солнце свет прощальныйЕще на землю шлет,Неярко освещаяЛетящий самолет.

* * *

Желтоватые покосы,Ежевика в старых рвах.И качаются березыНа разрушенных церквах.

Как прекрасна эта доля:Видеть каждый божий деньЭто небо,Это поле,Этот ивовый плетень.

Уходить,Зарю встречая,В эти стылые леса.Слушать нежное звучаньеСеребристого овса.

* * *

Лает собака с балкона,С девятого этажа.Странно и беспокойноВдруг встрепенулась душа.

Что ты там лаешь, собака?Что ты мне хочешь сказать?Кто-то высоко, однако,Вздумал тебя привязать!

Падает снег осторожноВ белые руки берез…Но почему так тревожноЛает привязанный пес?

Вспомнилась черная пашня,Дальних собак голоса,Маленький одноэтажныйДомик, где я родился.

* * *

Здесь, на окраине, над лугом,Был дом, украшенный резьбой.И был рассыпан черный угольПод водосточною трубой.

И доносился сладкий привкусС далеких нив, где зрела рожь.И выносили пыльный фикусНа теплый пенный летний дождь.

Здесь тополя цвели в истоме,В том чистом мире детских лет,Здесь я родился, в этом доме,Которого давно уж нет.

А мне он так сегодня нужен,Тот ранний мир моей души,Где я с восторгом шел по лужам,Не зная горечи и лжи.

Он где-то здесь, под пепелищем,В глубинах сердца, в толще дней…Мы все его тревожно ищемВ суровой зрелости своей.

* * *

Называлась улицаКасаткина Гора.Домики сутулятсяНа краю бугра.

РеволюционныеМитинги прошли.Авиационная —Гору нарекли.

Желтая акация,Тишь да соловьи.Где тут авиация,Милые мои?

Рядом церковь древняя…Но табличка таПамятником времениСтала навсегда.

Время было дивное,Буйное, как хмель,Славное, наивное…Где оно теперь?

* * *

Над улицей галки кричали,Был солнцем булыжник согрет.То было в далеком началеМоих убывающих лет.

Запомнились семечки вязаНа влажной и теплой земле:Такие кружочки ни разуЕще не встречалися мне.

Те семечки блеклого цветаМне виделись давней веснойПистонами для пистолета,Игрушки моей жестяной…

А нынче под деревом этимЯ сына за ручку веду.И есть у него пистолетик —Такие и нынче в ходу.

И сын удивляется страннымКружочкам в воде дождевой.И мир — золотой, первозданный —Шумит над его головой.

* * *

Послевоенная Россия,Буханка хлеба — сто рублей.Но если бы сейчас спросили, —Дней не припомню веселей.

Наверно, жизнь лишь в раннем детствеТак первозданна и свежа,Что никаких утрат и бедствийНе хочет принимать душа.

Я убегал тогда с урокаВ запретный ельник за селом.И ржавый танк с пробитым бокомНе увезли в металлолом.

Над обездоленной равнинойДымок струился от села.И блиндажей сырая глинаЕще травой не заросла.

Но я судьбою был доволен,И сердце прыгало в груди.И жизнь весенним теплым полемЕще синела впереди.

* * *

Загорелась листва на березах.Засветился в низинах туман.И в предчувствии первых морозовПомрачнел придорожный бурьян.

И за ветками черных осинок,За сырым и холодным жнивьемПробивается зелень озимых,Словно память о детстве моем.

Вспоминается звон у колодцаНа далекой-далекой заре,Безымянная речка, болотце,Голубая трава в серебре…

И в предчувствии вечной разлукиНа краю убывающих днейВспоминаются нежные руки,Руки матери милой моей.

* * *

Трещит горящая берёста.Звенит вдали бензопила.И кажется: все в жизни простоИ нет ни горечи, ни зла.

Нет ни заботы, ни помехи.И на душе так хорошо,Как на осенней лесосеке —Просторно, чисто и свежо.

А если ствол упавший хрустнет,То это все не страшно мне, —Должна же быть хоть капля грустиВ прозрачной этой тишине.

Ведь рядом с тихою печальюО том, что жизнь кратка моя, —Торжественней, необычайнейЗемная радость бытия.

* * *

Редко-редко покажется солнце.От дождей почернели плетни.И хромой журавель у колодцаВспоминает весенние дни.

Скоро вьюги засвищут, засеют,Заиграют шальной хоровод.И покроется жухлая зеленьПервым снегом осенних невзгод.

Безымянная речка застынет.И над белой землей поутруТолько черные былки полыниБудут тихо шуршать на ветру.

* * *

После дней сырых и грязных,После горечи и слезВдруг пришел —Как светлый праздник —Звонкий утренний мороз.

Там, где черные бурьяныШелестели на ветру,Белым инеемПоляныЗасверкали поутру.

И печали улетели,Улетели далеко.И на сердцеВ самом делеИ просторно и легко!

И звенит ручей в овраге.И туман стоит в бору.И рябины —Словно флаги —Полыхают на ветру.

* * *

Там, за окраинным домом,Легкая снежная мгла.Чем-то до боли знакомымПахнет сырая ветла.

Там кольцевая дорога,Черточки синих столбов.Вечная чья-то тревога,Вечная чья-то любовь.

Ветер у старой церквушкиСнежную стелет постель.Кровью рябин по опушкеСлед не моих ли потерь?

А за пригорком покатым —Леса далекий рубеж.Там, над последнею хатой,Дым не моих ли надежд?

* * *

За вербным перелескомКуски речного льдаНесет с веселым плескомВесенняя вода.

Стоит дымок в березах,И солнце вдоль рекиГорит на красных лозахПушистой шелюги.

И от глухой обиды,От всех моих заботОстался только битыйГолубоватый лед.

Изломанный и острый,С подтаявших низинЕго вода уноситДо следующих весен,До следующих зим.

* * *

Тихое поле над логом.Чистый холодный овес.И за обветренным стогомРощица тонких берез.

Родина! Свет предосеннийНеомраченного дня.Желтым потерянным сеномЧуть золотится стерня.

Бледные ломкие стеблиЖмутся к косому плетню.Эту неяркую землюКаждой кровинкой люблю.

Если назначена доляМне умереть за нее —Пусть упаду я на поле,В это сухое жнивье.

Чтобы уже не подняться,Чтобы в последней бедеНежно щекою прижатьсяК пыльной сухой борозде.

* * *

Опять в полях светло и пусто.Солома, ветер и песок.И в синем холоде капуста,И в желтом пламени лесок.

И незабытый, изначальный,В тиши прозрачной и сырой —Далекий ровный и печальныйСтук молотилки за горой.

Сырой лужок о трех ракитах,Осока стылая в воде.И ряд колосьев, позабытыхНа обнаженной борозде…

Когда еще, какие далиПомогут мне хотя б на мигЗабыться в праздничной печалиОт невеселых дум моих?

И на какой другой излуке,В каком непройденном путиСмогу забыть о той разлуке,Что неизбежна впереди?

И на каком другом рассвете,В какой неведомой глушиТак ощущается бессмертьеКолосьев, ветра и души?

* * *                    Памяти Б. Батуева

Голубеет осеннее поле,И чернеет ветла за рекой.Не уйти от навязчивой болиДаже в этот прозрачный покой.

Потемнела, поблекла округа —Словно чувствует поле, что яВспоминаю погибшего друга,И душа холодеет моя.

И кусты на опушке озябли,И осинник до нитки промок.И летит над холодною зябьюЕле видимый горький дымок.

* * *                             Л. Аннинскому

Белеет зябь морозными ожогами.За голым лесом дымная заря.Опять иду звенящими дорогамиБесснежного сухого декабря.

Опять, наверное, погибнут озими,Промерзнут обнаженные поля.От этой долгой,Бесконечной осениУстала и измучилась земля.

Уже дубы в последнем редком золотеНа пустыре застыли не дыша.И беззащитна,Как свеча на холоде,В глухом просторе хрупкая душа.

И словно нет предела безотрадности,И страшно в этом холоде пропасть…Пора бы сердцу отогреться в радости,Пора бы снегу теплому упасть!

* * *

Согрело мартовское солнцеЕще заснеженную степь.Позолотило у колодцаБадью обмерзшую и цепь.

Уже готовые для сева,Рокочут где-то трактора.И ду