Джон Мильтон - Комос Страница 4

кубок, она отталкивает его и порывается встать.

Комос

Сидите, леди. Стоит мне взмахнуть

Жезлом волшебным, чтобы превратились

Вы в изваянье или в лавр, как Дафна,

Бежавшая от Феба.

Леди

Прочь, бахвал!

Ты не лишишь меня свободы духа,

Хоть оболочку плотскую его

В оковы ввергнул попущеньем неба.

Комос

Зачем вы хмуритесь? Что вас гневит?

Не место здесь ни гневу, ни заботам.

Закрыт им вход сюда, где перед вами

Все радости, которых алчет юность,

Когда по жилам кровь бежит быстрей,

Чем почки распускаются в апреле.

Вот кубок с укрепляющим напитком,

Душистой смесью взваров и бальзама.

Взгляните, как он в хрустале горит!

Нет, даже сок, подаренный в Египте

Юпитеровой дочери Елене

Женой Фоона, так не веселил

И жажду так не утолял. Зачем же

Вы столь безжалостны к самой себе

И к прелестям, которыми природа

Ссудила вас, чтоб пользовались ими

Вы бережно и к радости своей?

Но вы, как неисправная должница,

Не дорожащая чужим добром,

Пренебрегли условьем непременным

Существованья хрупкой смертной плоти

Чередованьем отдыха с трудом,

Весь день пробыв в пути и отказавшись

Восполнить ваши силы. Впрочем, можно

Еще поправить все.

Леди

Нельзя, предатель!

Нельзя поправить лживость и бесчестность

Твоих речей. Где бедный, но надежный

Приют, который ты мне посулил?

Что здесь за сброд звероголовых чудищ?

Будь мне защитой, небо! Прочь поди,

Изменник, со своим бесовским зельем!

Ты обманул доверчивость мою

Личиною заемною и лживой

И думаешь, что сладкою приманкой

Меня в тенетах властен удержать?

Нет, не пригублю я питье, пусть даже

Оно вкусней, чем то, что пьет Юнона.

Лишь от того, кто добр, добро исходит;

Деяния же злого человека

Дух твердый и высокий не прельстят.

Комос

Людская глупость, бочку Диогена

Ты кладезем житейских правил мнишь

И слепо веришь стоикам надутым,

Педантам в мантиях, подбитых мехом,

Пред тощим Воздержаньем преклоняясь.

Но для чего свои дары природа

Так щедро расточила, населив

Зверями и растениями сушу,

А море - рыбою, как не затем,

Чтоб вкус наш любознательный насытить?

Зачем она мирьядам червячков

Прясть шелк велела на станках зеленых

И камни драгоценные сокрыла

Во чреве у себя, как не затем,

Чтобы своих детей украсить? Если

Начнет весь мир ходить во власянице,

Пить только воду, есть одни стручки,

То этим лишь свою неблагодарность

Докажем мы подателю всех благ.

Их не познав и все-таки отринув,

Поступим мы, как жалкие скупцы,

Ублюдки, а не сыновья природы,

Которую задушит и раздавит

Груз плодовитости ее безмерной:

На суше станет тесно от скота,

От птиц прозрачный воздух потемнеет,

От рыбы воды вздуются, и жемчуг,

Который станет некому сбирать,

Сияньем звездным озарит пучину,

И чудища ее, привыкнув к свету,

Всплывут и дерзко в солнце взор вперят.

Отбросьте, леди, страх и не кичитесь

Хваленым целомудрием девичьим.

Краса - монета звонкая природы,

И не беречь ее, а в оборот

Пускать должны мы, чтоб она дарила

Нам радости взаимные, которых

Не вкусишь в одиночку. Увядают

Упущенные годы, словно розы,

Не срезанные вовремя. Краса

Венец творенья, и ее призванье

Блистать на празднествах и во дворцах,

Где знают цену ей. А тем, кто с виду

Невзрачен, быть невместно на виду:

При блеклой коже и лице топорном

Разумнее сидеть за прялкой дома,

Где не нужны ни алые уста,

Ни томный взор, ни кудри, дня светлее.

Подумайте ж, пока еще вы юны,

Зачем вам эти прелести даны.

Леди

Фигляр, я в здешнем воздухе нечистом

Не разомкнула б уст, когда б не тщился

Ты разум мой, равно как взор, затмить,

В кошницу мыслей плевел лжи всыпая.

Но знай, не вправе добродетель молча

Внимать кичливым доводам порока.

Клевещешь на природу ты, твердя,

Что цель ее щедрот - нам дать возможность

Излишествовать. Нет, она дарует,

Питательница наша, их с условьем

Не нарушать ее святых законов

И строгую умеренность блюсти.

Когда б владел любой, кто нищ, но честен,

Пусть скромной, но достаточною долей

Тех благ, которыми теперь немногих

Пресыщенная Роскошь осыпает,

Природа, чьи дары на пользу всем

Пошли бы в равной, справедливой мере,

Не задыхалась бы от изобилья,

И были б за даянья благодарней

Мы их подателю, затем что Жадность

Взор не возводит к небу, а по-свински

Лишь жрет да своего чернит кормильца.

Но не довольно ль слов? Тому, кто смел

С кощунственным презрением глумиться

Над Чистотой, как солнце, лучезарной,

Могла б сказать я много. Но зачем?

Ни слухом, ни умом ты не воспримешь

Тех сокровенных и высоких истин,

В которые не вникнув, невозможно

Значенье целомудрия постичь.

К тому же недостоин ты удела

Счастливее, чем твой. Так упивайся

Риторикой любезною своей,

С чьей помощью софизмами, как шпагой,

Ты научился фехтовать. Не стану

Я спор с тобою длить - бесцельно это;

А если бы уж стала, убежденье

В моей несокрушимой правоте

Меня зажгло б таким огнем священным,

Что, внемля мне, растрогались бы камни,

И от волненья дрогнула б земля,

И вверх взлетел бы твой волшебный замок,

И под собой погреб бы, лжец, тебя.

Комос

(в сторону)

Не лжет она. Я неземную силу

В ее словах с испугом ощущаю,

И, хоть не смертен я, холодный пот

Покрыл мой лоб, как если бы Юпитер

При мне смирял на языке громов

Друзей Сатурна, их в Эреб ввергая.

Но скрою страх и буду с ней построже.

Довольно! Эти нравственные речи

С уставом здешней братьи несовместны.

Я их не потерплю. Они - осадок

В крови, что меланхолия мутит.

Но я легко вас вылечу. Отпейте

Из кубка, и подавленный ваш дух

Исполнится блаженством. Ну, пригубьте!..

Врываются братья, с обнаженными шпагами и, вырвав у Комоса кубок, разбивают его; свита Комоса пытается сопротивляться, но братья разгоняют ее.

Входит Дух-хранитель.

Дух

Как! Чародей упущен и не связан

И жезл его не отнят? Но ведь нам

Без этого не повторить заклятии

В обратном их порядке и не вырвать

Из каменных оков паралича

Застывшую в них неподвижно леди...

А впрочем, не тревожьтесь. Мне на ум

Пришло иное средство, о котором

Рассказывал мне старый Мелибеи,

Меж пастухов искуснейший свирельщик.

Живет невдалеке отсюда нимфа,

Красавица, которой берега

Извилистого Северна подвластны.

Зовут ее Сабриной, и отцом

Ей был Локрин, сын и преемник Ьрута,

Чей трон ему достался. Эта дева,

Преследуема мачехой своей,

Свирепой Гвендолен, решила вверить

Себя реке, ей преградившей путь.

Сплели игравшие на дне наяды

Украшенные жемчугами руки

И труп ее доставили к Нерею,

Который дочерям велел омыть

Страдалицу в нектаре ароматном,

Где асфодели плавали, и в жилы

Ей через все ворота чувств вливать

Амброзию, пока она не встанет.

Так ожила она, бессмертной стала

И сделалась богинею речной;

Но, как и встарь, участлива, выходит

С закатом на прибрежные луга

И лечит скот настоем трав целебных

От порчи и болячек, наведенных

Озорником шкодливым - домовым.

За это пастухи ей воздают

На праздниках хвалу в нехитрых песнях

И в Северн, где живет она, бросают

Венки из златоцветов и гвоздик.

Как мне сказал старик пастух, она

Снять цепи чар способна с человека,

Коль громким пением ее призвать.

К ней - ибо, помня собственный удел,

Она помочь гонимым девам рада

И обращу я свой напев молящий,

К нему заклятье присовокупив.

(Поет.)

Сабрина, мне

Внемли и явись скорее

Сюда из волн, где смоль своих кудрей

Рукою белой, как лилея,

Расчесываешь ты в тиши на дне.

Вод серебряных богиня,

К нам приди на помощь ныне

Поскорей!

Тебе велят предстать из мглы

Нептун, вздымающий валы;

И Тефия, и Океан,

Который ей в супруги дан;

Мудрец Нерей и старец тот,

Чей в скалах Карпатоса грот;

Провидец Главк, трубач Тритон;

Сын Левкотеи Палемон,

Портов прибрежных божество;

Мать дивноперстая его;

Серебростопая Фетида;

Наяды все, все нереиды,

Что пляшут под луной холодной;

И хор сирен над бездной водной,

Что Партенопу поглотила.

Для них и для Лигейи милой,

Что на утесе чешет косы,

Печалуясь сладкоголосо,

Восстань с кораллового ложа

И поднимись, как день, пригожа,

Из погруженных в сон зыбей

К нам, ждущим помощи твоей,