Николай Глазков - Избранные стихи Страница 4

Мужик

Москва. Декабрь. Пятьдесят первый год.Двадцатый, а не двадцать первый век.Я друг своих удач и враг невзгодИ не всегда везучий человек.

А за окном обыкновенный снег.Его бы мог сравнить я с серебром.Зачем? Я простоватый человек,Который платит за добро добром.Который понимает, что зимойСнег популярен — потому воспет.А я предпочитаю летний знойИ вешних яблонь белоснежный цвет.

Мне счастье улыбалось иногда,Однако редко: чаще не везло,Но я не обижался на года,А возлюбил поэта ремесло.Чтоб так же, как деревья и трава,Стихи поэта были хороши,Умело надо подбирать слова,А не кичиться сложностью души.

Я к сложным отношеньям не привыкОдна особа, кончившая вуз,Сказала мне, что я простой мужик.Да, это так, и этим я горжусь.Мужик велик. Как богатырь былин,Он идолищ поганых разгромил,И покорил Сибирь, и взял Берлин,И написал роман «Война и мир»!

Правдиво отразить двадцатый векСумел в своих стихах поэт Глазков,А что он сделал, сложный человек?.,Бюро, бюро придумал пропусков!

Философский разговор

Супруге своейМуж сказал как-то раз:— Не брей ты бровей,Да и губы не крась,Забудь свой пустойИ испорченный вкус,А лучше освойФилософии курс!

—  С тобой я согласна,-Сказала жена.—Материя, ясно,Первично нужна.И юбку, и брючкиЯ шью из нееИ прочие штучки,А также белье.

А дух, он вторичнейПодкладки дохи,Однако мне личноНужны и духи!

«Ты, как в окно…»

Ты, как в окно,В грядущее глядишь —И все равноМужчину победишь.

А он, стерняСто двадцать пять обид,Потом тебяСпокойно победит.

Однако выПерехитрите в быте —И не как львы,Как кошки победите.

Потом на насПотомки поглядятИ сложат сказО том, как победят…

Я снова ждуС тобой желанной встречи,Но слова «побежду»Нет в русской речи!

Правда

Я поэт. Творю четверостишьяМного лет.Может, я других святей и чище?Вовсе нет!

Просто знаю, если не вкрадетсяВ душу ложь,То тогда без всякой позолотцыСтих хорош.

А проникнет если лицемерьеВ глубь стиха,Знаю, будет и в павлиньих перьяхЧепуха.

Повести, рассказы, басни, песниВыйдут в свет…Ничего они не значат, еслиПравды нет!

Про рыцарей

Вероятно, было веселоУ кремлевских стен и храмовРыцарю, чьи латы весилиСорок восемь килограммов.Он, не замечая тяжестиТрехпудовых этих лат,Мог кружиться и куражитьсяНа средневековый лад.Рыскал всюду серым волком онИ обиды не прощал,Но зато не ведал толком он:Шар земля или не шар?

Вот пришла цивилизация.Что же людям принеслаЭта вся механизация?Облегчила все дела!

Ежели всмотреться пристально,Польза прет со всех сторон:Поезд ходит, книга издана,Существует телефон.Польза есть, притом великая,Массовая, как кирпич.Человек, склонясь над книгою,Может истину постичь.Может на плите на газовойПриготовить он обед.Польза есть, но также массовыйОт наук бывает вред.

Где былая удаль русская,Что гремела с давних пор?Человек стал слабым: мускулыЗаменил ему мотор.Он, познавший плод учения,Чуть простудится — апчхи!На глазах его для чтенияПриспособлены очки.

Ну, а мне милы традицииПрезираемых веков.Кое-что готов у рыцарейПеренять поэт Глазков.

Не чуму, не мракобесие,Не магический обряд,Не отвергнутый поэзиейКрепостнический уклад,Не геральдику рутинную,Не знамена, не гербы,А романтику спортивнуюДолгих странствий и борьбы!

Про чертей

В чертей хоть верьте, хоть не верьте,Но я скажу вам не шутя:Мне начали являться чертиОт многодневного питья.Они являлись мне ночамиИз тьмы безграмотных вековИ с подоконника кричали:— Глазков, Глазков, Глазков, Глазков!

Те черти вовсе обнаглелиИ сразу после пьянваряРасположились на постели,Мне ничего не говоря.Они в количестве немаломОбрушивались на кровать,Барахтались под одеяломИ, так сказать, мешали спать.

Нечистый этот шум, однако,Меня нисколько не смущал:Я пил живительную влагу,Когда потребность ощущал.Что черти мелкие поэтам?Их не должны пугаться мы!..Но как-то раз перед рассветомКо мне явился сам князь тьмы.

Он, серый, словно весь из дыма,Стал дуть что было адских сил —И я весомо, грубо, зримоСмертельный холод ощутил…С тех пор… Да сгинет сила злая!Я самому себе не враг:И водку не употребляю,А лишь по праздникам коньяк.

За новое счастье!

На столе много разной закуски и хлеба,Апельсинов, пирожных, конфет и вина…Если б мог я взлететь в тридевятое небоИ отправиться в прошлые времена!..

Я б туда захватил этот стол новогодний,Превосходно накрытый богатой едой.Я б из многих годов выбрал самый голодный:Из столетья двадцатого — сорок второй.

Я созвал бы друзей самых лучших и милых,На себе испытавших тяжелые дни.Я продуктами этими всех угостил их,Так что были бы мною довольны они.

В нашей власти, друзья, сдвинуть горыи скалы,Только старому горю не сможем помочь…Так за новое счастье подымем бокалыВ эту радостную новогоднюю ночь!

За мою гениальность!..

Мне простите, друзья,Эту милую странность,Но не выпить нельзяЗа мою гениальность!..

Не хвалю я себя,Просто сам в себя верю:Откровенность любя,Не терплю лицемерья.

Нынче этот порокУподобился язве.Говорю, как пророк,—Не согласны вы разве?

А грядущая дальДля меня что реальность.Опрокинем хрустальЗа мою гениальность!..

Согласиться я радДаже с первого раза,Что исторью творятНе герои, а массы.

Но в искусстве царитДо сих пор необычность,И искусство творитГениальная личность.

Как великий поэтСовременной эпохиЯ собою воспет,Хоть дела мои плохи.

В неналаженный бытЯ впадаю, как в крайность..Но хрусталь пусть звенитЗа мою гениальность!..

По поводу зависти

Если издалека тыВидишь убогие хаты,Окна их в час закатаКажутся золотыми.

Но не считай, что хатыИз серебра и злата:Хаты совсем не богаты,Не обольщайся ими.

Мелочи будничной жизниИздали живописны.Жены чужие тожеИздали очень пригожи.

Думаешь: мне б такуюУмницу и всезнайку.Милую, молодуюСпутницу и хозяйку.

А разузнаешь подробно,Сколько с ней связано тягот,Не пожелаешь с подобнойСоединиться и на год!

Тапочки